Мечтатель

— Но я пришёл сюда исключительно для того, чтобы видеть вашего отца, никого другого. Понимаешь?

— Придите опять попозже, — сказал Фридрих.

— А если я приду вторично, то это будет для того, чтобы сказать вам, что в третий раз я уже не приду.

Фридрих пожал плечами.

— Вон идёт отец, — сказала Элиза.

Старый Макк приближался. Он нахмурился, обменялся несколькими краткими словами и пошёл в контору впереди Роландсена. От него так и веяло суровостью.

— В прошлый раз я предложил вам стул, теперь я этого не сделаю, — произнёс он.

— Нет, нет, — пробормотал Роландсен, вовсе ещё не принимая к сердцу его гнева. Но старый Макк не находил никакого удовольствия в жестокости. Этот человек провинился перед ним и был в его власти, но Макк слишком сознавал своё превосходство, чтобы воспользоваться им. Он сказал:

— Вы, конечно, слыхали о том, что здесь произошло?

Роландсен отвечал:

— Я отсутствовал, здесь могло произойти очень многое, о чём знаете вы, но не я.

— Так я вам расскажу, — сказал Макк. И он, точно маленький бог, держал в своих руках судьбу этого человека.

— Действительно ли вы сожгли моё свидетельство о страховании жизни? — спросил он.

— Ну,— начал Роландсен, — если вы хотите меня допрашивать...

— Вот оно, — сказал Макк и разложил перед ним документ. — Деньги тоже нашлись. Всё это было завёрнуто в носовой платок, не принадлежащий вам.

Роландсен не возражал. Макк продолжал:

— Это был платок Эноха.

Роландсену хотелось смеяться над всей этой торжественностью, и он шутливо сказал:

— Вот вы увидите, что Энох и окажется вором.

Макку не понравилась его шутка, это была вовсе не милая шутка.

— Вы заставили меня разыграть дурака и вытянули у меня четыреста талеров.

Роландсен стоял перед ним со своими драгоценными телеграммами в карманах и никак не хотел принимать всего этого всерьёз.

— Разберёмтесь немножко в этом, — сказал он. — В прошлый раз я простил вас, теперь я этого не сделаю, — резко обратился к нему Макк.

— Я могу выплатить вам ваши деньги.

Макк возмутился:

— Мне важны совсем не деньги. Вы — обманщик. Согласны вы с этим?

— Позволите ли вы мне объяснить вам кое-что?

— Нет.

— Однако, это уж слишком неразумно, — сказал Роландсен, улыбаясь. — Чего же вы собственно от меня хотите?

— Я хочу арестовать вас, — сказал Макк.

В это время вошёл Фридрих и занял своё место у конторки. Он слышал последние слова и видел, что отец рассержен, что случалось очень редко.

Вытаскивая из кармана телеграммы, Роландсен сказал:

— Не примите ли вы денег?

— Нет, — сказал старый Макк. — Можете передать их на суде.

Роландсен продолжал стоять, теперь он уже не был похож на льва. Как ни как, он попал в скверную историю, и его могли притянуть к суду. Прекрасно! Он всё стоял на месте, а Макк вопросительно посмотрел на него, точно удивляясь, что он ещё не ушёл.

— Я жду, чтобы меня арестовали, — отвечал ему на это Роландсен.

— Здесь? Нет, вы можете идти домой и приготовиться, — сказал Макк, несколько опешив.

— Спасибо. Мне нужно отослать несколько телеграмм.

При этих словах Макк смягчился; ведь не людоедом же он был на самом деле.

— Вы вполне можете располагать и сегодняшним, и завтрашним днём, — сказал он.

Роландсен поклонился и вышел. Там, снаружи, стояла Элиза Макк; он прошёл мимо, не поклонившись. Что пропало, то пропало, теперь уж ничего не поделаешь. Она потихоньку окликнула его. Поражённый и изумлённый, он остановился и уставился на неё.

— Я хотела только сказать, что... это уже не так опасно...

Он ровно ничего не понял, как не понял и того, что теперь она отдаётся ему.

— Я получил разрешение пойти домой и послать несколько телеграмм, — сказал он.

Она подошла к нему, её грудь волновалась, она оглянулась по сторонам, точно не чувствуя себя в безопасности.

— Вероятно, отец был очень строг, но это, конечно, пройдёт.

Роландсен рассердился.

Разве у него самого нет никаких прав?

— Ваш отец может поступать, как ему заблагорассудится, — сказал Роландсен.

Пусть так. Она продолжала тяжело дышать.

— Почему вы на меня так смотрите? Неужели вы меня не узнаёте? — спросила она.

Снисходительность! Одна снисходительность и больше ничего! Он отвечал:

— Люди узнают друг друга или не узнают, судя по тому, как те хотят этого.

Молчание.

Наконец, Элиза сказала:

— Но всё-таки вы же должны сознаться, что ваш поступок... Ну, впрочем, тем хуже вам самим.

— И прекрасно. Пусть будет хуже мне самому. Я только отнюдь не желаю, чтобы всякий вмешивался в это дело. Ваш отец может меня арестовать.

Она отошла от него, не говоря ни слова.

Он ждал два дня, он ждал три дня, но никто не приходил за ним в дом раздувальщика мехов. Его нервы были страшно натянуты. Он составил свои телеграммы и хотел отослать их в ту минуту, когда его задержат. Он решил согласиться на самое высокое вознаграждение за своё открытие и продать патент. Между тем он не терял времени даром. Он вошёл в переговоры с различными заграничными фирмами о покупке водопада, который находился перед фабрикой Макка, о страховании транспорта. Всё это было на его руках.

Но Макк не любил преследовать своих ближних. Теперь его предприятия снова наладились, а при удаче он предпочитал быть бесконечно милостивым. Он получил от одного агента из Бергена телеграмму, извещавшую его о продаже сельди в России. Деньги для Макка готовы. Итак, Макк снова был на высоте своего величия.

Прошла целая неделя, не внёсшая в жизнь никакой перемены; тогда Роландсен решился опять пойти в контору Макка. Он измучился от ожидания и неизвестности и хотел, чтобы дело, наконец, решилось.

— Я жду уже целую неделю, а вы меня не арестовываете, — сказал он.

— Молодой человек, я несколько поразмыслил об этом деле, — снисходительно отвечал Макк.

— Старый человек, вы должны тотчас же приступить к этому делу! — сказал Роландсен энергично. — Вы воображаете, что можете целую вечность заставлять меня ждать и любоваться вашей милостью; но я знаю, что сделаю. Я сам объявлю о себе.

— Сегодня я, во всяком случае, ожидал услышать от вас другие речи.

— А вот я вам сейчас покажу, каких речей вам следует от меня ожидать, — воскликнул Роландсен преувеличенно высокомерно и бросил Макку под нос свои телеграммы.

Нос Роландсена казался ещё больше, чем прежде, потому что всё лицо его похудело. Макк стал пробегать телеграммы.

— Вот как, вы сделались изобретателем! — сказал он.

Но по мере того, как он читал, его глаза всё более прищуривались, и он всматривался внимательнее.

— Рыбий клей? — сказал он под конец и стал перечитывать телеграммы.

— По-видимому, всё это много обещает? — сказал он, посмотрев на Роландсена. — Вам, в самом деле, предлагают эту большую сумму за изобретение вашего клея?

— Да.

— В таком случае поздравляю вас. Но раз вы стали таким значительным человеком, то вам тем более не следует быть невежливым со стариком.

— Конечно, вы правы. Но я очень измочалился от напряжённого ожидания. Вы обещались меня арестовать, и ничего из этого не вышло.

— Я вам скажу, почему это так случилось: в это дело вмешались. Я намеревался исполнить своё обещание.

— Кто же вмешался?

— Да сами знаете, женщина. У меня есть дочь. Элиза сказала: нет.

— Очень удивительно, — заметил Роландсен.

Макк опять стал просматривать телеграммы.

— Великолепно. А не можете ли вы немножечко посвятить меня в ваше изобретение?

И Роландсен кое-что порассказал ему.

— Так что мы являемся некоторым образом конкурентами, — сказал старый Макк.

— Не только некоторым образом, но в тот момент, когда я отошлю свой ответ, мы сделаемся ими самым реальным образом.

— Вот как? — сказал изумлённый Макк. — То есть, что вы под этим подразумеваете? Разве вы хотите предпринять фабрикацию?