Страница 7 из 14
— Ах вот, значит, какой он был. Неудивительно, что ты его запомнил. Сколько он тебе дал?
— За один месяц — доллар двадцать пять центов. Я был богач. А теперь он лежит в земле там, за стеной, где я был прошлой ночью, верно? Зачем кому-то пугать меня, чтобы я думал, будто его выкопали из могилы и водрузили на лестницу? К чему тратить силы? Мертвец тяжелый, он упал, как железный сейф. Чтобы поднять его, нужны по меньшей мере двое. Так зачем?
Рой надкусил следующий пончик.
— Ага, зачем? Может, кто-то использует тебя, чтобы ты разболтал об этом всему свету. Ты ведь собирался рассказать об этом кому-то еще, правда?
— Мне надо…
— Не надо. Ты выглядишь таким напуганным.
— С чего мне пугаться? Хотя такое чувство, что это не просто шутка, тут есть еще какой-то смысл.
Рой, спокойно жуя, задумчиво смотрел на стену.
— Черт, — наконец произнес он. — Ты утром не ходил смотреть — вдруг тело все еще там? Может, сходим посмотрим?
— Нет!
— Эй, трусишка! Сейчас же день, светло.
— Нет, хотя…
— Эй! — окликнул нас возмущенный голос. — Что вы тут делаете, болваны?!
Мы поглядели с террасы вниз.
Посреди лужайки стоял Мэнни Либер. Неподалеку был припаркован его «роллс-ройс»; мотор работал глухо и почти бесшумно, не вызывая ни малейшей вибрации кузова.
— Ну так что? — прокричал Мэнни.
— У нас совещание! — непринужденно заявил Рой. — Мы хотим переехать сюда!
— Что?!
Мэнни оглядел старый дом в викторианском стиле.
— Отличное место для работы, — затараторил Рой. — Здесь будут наши кабинеты, солнечная веранда, поставим карточный столик, пишущую машинку.
— У тебя уже есть кабинет!
— Кабинеты не дают вдохновения. А это… — я обвел подбородком вокруг, принимая эстафету от Роя, — вдохновляет. Вам надо бы переселить всех сценаристов из писательского флигеля! Стива Лонгстрита[42] поселим вон там, в новоорлеанском особняке, пусть пишет сценарий фильма о Гражданской войне. А эта французская булочная? Не правда ли, отличное место, где Марсель Дементон сможет закончить свою революцию? Идем дальше — Пикадилли: черт возьми, туда засунем всех этих новых английских сценаристов!
Мэнни не спеша поднялся на террасу, краснея от смущения. Он окинул взглядом киностудию, свой «роллс-ройс» и, наконец, нас обоих, как будто застукал нас за сараем голыми и с сигаретой во рту.
— Господи, мало того, что за завтраком все пошло к чертям собачьим. У меня еще тут два кекса, которые хотят превратить хижину леди Пинкхэм[43] в писательский храм!
— Вот именно! — подхватил Рой. — На этой самой террасе у меня родился замысел самой жуткой минидекорации в истории кино!
— Хватит гипербол, — отступил Мэнни. — Показывай, что у тебя там!
— Можно воспользоваться вашим «роллс-ройсом»? — спросил Рой.
И мы воспользовались.
Пока мы ехали к павильону 13, Мэнни Либер, неподвижно глядя прямо перед собой, произнес:
— Я пытаюсь заставить этот дурдом работать, а вы, ребята, сидите себе на террасе, в кулак свистите. Где, черт побери, обещанное чудовище?! Три недели жду…
— Черт побери, — сказал я, взывая к здравому смыслу, — нужно же время, чтобы из мрака появилось что-то действительно новое. Дайте нам возможность вздохнуть, дайте время на то, чтобы тайное «я» само вышло наружу. Не волнуйтесь. Вот Рой, он замесит глину. И из глины все и возникнет. А пока наш монстр еще скрыт во тьме, понимаете…
— Простите! — отрезал Мэнни, устремив вперед горящий взгляд. — Не понимаю. Даю вам еще три дня! Я хочу видеть монстра!
— А что, если, — вдруг выпалил я, — монстр уже видит вас?! Бог мой! Что, если снять все с точки зрения монстра, выглядывающего из засады?! Камера движется, она и есть монстр, народ пугается камеры и…
Мэнни удивленно посмотрел на меня, прищурил один глаз и пробормотал:
— Неплохо. Камера, хм?
— Да! Камера выползает из кратера. Камера, она же монстр, с пыхтением идет по пустыне, вздымая пыль, распугивая ядозубов, змей, грифов…
— Черт подери! — Мэнни Либер завороженно смотрел на воображаемую пустыню.
— Черт подери! — восхищенно воскликнул Рой.
— Мы поставим на камеру линзу с масляной пленкой, — тараторил я, — добавим клубы пара, тревожную музыку, тени и героя, глядящего прямо в камеру, и…
— А что потом?
— Если я расскажу, то уже не напишу.
— Напиши, напиши!
Мы остановились возле павильона 13. Я выскочил из машины, бормоча:
— О да! Пожалуй, я сделаю две версии сценария: одну — для вас, другую — для себя.
— Две? — вскричал Мэнни. — Зачем?
— В конце недели я вручу вам обе. И вы решите, какая лучше.
Мэнни подозрительно взглянул на меня, так до конца и не выбравшись из «роллс-ройса».
— Чушь! Лучший вариант ты напишешь для себя!
— Нет. Я буду стараться изо всех сил для вас. И для себя тоже. По рукам?
— Два монстра по цене одного? Идет! Пиши!
Перед дверью Рой театрально остановился.
— Вы готовы? Приготовьте ваш разум и душу! — сказал он, как пастор, воздев к небу свои прекрасные руки артиста.
— Я готов, черт возьми. Открывай!
Рой распахнул наружную дверь, за ней — внутреннюю, и мы вошли в непроглядную тьму.
— Дай свет, черт возьми! — произнес Мэнни.
— Потерпите, — шепнул Рой.
Мы слышали, как он движется в темноте, осторожно переступая через невидимые предметы.
Мэнни нервно подергивался.
— Почти готово! — нараспев прокричал Рой откуда-то из мрака. — Итак…
Рой включил ветряную машину на медленной скорости. Сначала послышались шелест вроде чудовищной бури, приносящей ненастье с андских вершин, снежные вихри, завывающие на гималайских уступах, ливень над Суматрой, шум ветра в джунглях, дующего в сторону Килиманджаро, крахмальный шелест волн у берегов Азорских островов, крик первобытных птиц, хлопанье перепончатых крыльев — смешение звуков, от которого мороз драл по коже и мозг словно выпадал из тесного черепа навстречу…
— Свет! — закричал Рой.
И вот над пейзажами Роя Холдстрома забрезжил свет, открывая взору столь нездешние и прекрасные ландшафты, что у вас замирало сердце, страх улетучивался, а затем вы вновь погружались в трепет, когда тени огромными стаями леммингов проносились над микроскопическими дюнами, крошечными холмами и миниатюрными горами, уносясь подальше от смертельной угрозы, уже ощутимой, но еще не явленной.
Я с восхищением огляделся вокруг. И вновь Рой словно прочел мои мысли. Светотени, отбрасываемые на полночный экран моей мысленной камеры-обскуры, были украдены им, скопированы и воплощены даже прежде, чем я успел выпустить их на волю, облечь в слова. Теперь уже я буду использовать эту миниреальность для воплощения в жизнь своего самого необычного и странного сценария. Мой герой едва удержался, чтобы не промчаться по этим миниатюрным просторам.
Мэнни Либер глядел на все это, пораженный.
Созданная Роем страна динозавров — это был мир призраков, представший перед нами в свете древней, искусственной зари.
Весь этот затерянный мир был окружен гигантскими стеклянными панелями, на которых Рой нарисовал первобытные джунгли и смоляные болота, где плавали его твари, под нестерпимо пламенеющими, как марсианские закаты, небесами, горевшими тысячей оттенков красного.
Меня охватила та же дрожь, какую я ощутил еще школьником, когда Рой позвал меня к себе домой и распахнул ворота гаража, в котором — я ахнул — были не автомобили, а существа, движимые древней потребностью вставать на дыбы, скрести когтями, жевать, летать, визжать и умирать во всех наших детских снах.
И вот теперь здесь, в павильоне 13, лицо Роя горело отблесками небес над целым континентом в миниатюре, куда нас с Мэнни выбросило волной.
Я на цыпочках пересек этот континент, боясь разрушить какую-нибудь крохотную деталь. Дойдя до единственной оставшейся под тентом скульптуры, я остановился.
42
Стивен Лонгстрит (Stephen Longstreet) (1907–2002), настоящее имя Чаунси (Генри) Уинер, — американский писатель и сценарист.
43
Пинкхэм, Лидия Эстес (Lydia Estes Pinkham) (1819–1883) — американская предпринимательница и основательница фирмы по производству лекарственных составов на основе трав. В течение более девяноста лет (с 1875 года) «Растительный состав Лидии Пинкхэм» на основе старинного сбора трав и спирта для лечения женских недугов, бесплодия и облегчения родовых болей пользовался большой популярностью в Америке и Англии. Газеты были наводнены рекламой чудодейственного лекарства. Впрочем, чудодейственность настойки Пинкхэм была разоблачена еще в 1905 году. Однако само предприятие просуществовало до 1973 года. Имя Лидии Пинкхэм даже осталось в шуточных народных песнях, «воспевающих» силу ее растительного состава («The Ballad of Lydia Pinkham» и «Lily the Pink»). Так имя прабабушки современных БАДов вошло в легенду.