Лучший из лучших

– Там же, где взяли все остальные: идите в вельд и перехватите группу чернокожих до того, как они попадут в руки бурам или достанутся другому старателю.

– Этак мне до реки Шаши идти придется, – съязвил Зуга.

Пикеринг согласно кивнул:

– Может, и придется.

Зуга слабо улыбнулся, вспомнив свой первый урок трудовых отношений на прииске. Нахлобучив поглубже шляпу, он взял поводья.

– Ладно, – пробормотал он, – пойдем нанимать работничков!

Зуга всадил пятки в бока мерина и вылетел из ущелья на равнину – в пятистах ярдах от идущих прямо на него чернокожих. Он насчитал шестнадцать человек – и каждый на вес золота! Если удастся взять всех, то завтра утром можно начинать: шестнадцати работников вполне достаточно для Чертовых шахт.

Вытянувшись цепочкой, туземцы двигались быстрым походным шагом, характерным для зулусских воинов, – ни женщин, ни детей в отряде не было.

– Прекрасно!

Гнедой разогнался, и Зуга придержал его, перейдя на легкий галоп.

Справа по равнине летел Ян Черут, за ним, в облаках пыли, ехал Джордан. Издалека их можно было принять за двух вооруженных мужчин. Ян Черут повернул, забираясь в тыл пришельцам, чтобы удержать их ненадолго, давая возможность Зуге подъехать поближе и завести разговор.

Посмотрев налево, Зуга недовольно нахмурился: Ральф несся во весь опор, склонившись к самой шее лошади и размахивая карабином – хотелось надеяться, незаряженным. Надо было запретить мальчишке брать ружье! И все же, несмотря на раздражение, Зуга не мог удержаться от гордости: сын просто прирожденный наездник!

Зуга натянул поводья, заставляя гнедого перейти на рысь, давая остальным возможность отрезать туземцам пути к отступлению, а заодно смягчая внезапность своего появления. Пришельцы наверняка приняли белых за враждебный отряд буров. Зуга постарался развеять это впечатление: приподнял шляпу и помахал ею.

Ян Черут вдруг натянул поводья, Джордан последовал его примеру: они оказались позади африканцев, напротив Ральфа, который развернул кобылку, заставив ее встать на дыбы и тряхнуть гривой.

Окруженные туземцы действовали слаженно, как бывалые воины. Бросив на землю скатанные подстилки, котелок и мешок с зерном, они встали в круг, плечом к плечу – над сомкнутыми щитами блеснули стальные наконечники ассегаев.

Полная военная форма – юбки из обезьяньих хвостов, накидки из лисьих шкур, головные уборы из перьев страуса – позволила бы определить, к какому отряду принадлежат воины, однако выставленные щиты уже сказали Зуге все, что он хотел знать: именно длинные щиты дали название племени – матабеле. В Африке не было лучших воинов, чем воины племени длинных щитов.

Пришельцы стояли неподвижно, наблюдая за приближающимся Зугой. Как же они оказались на пятьсот миль южнее границ своей родины?

Зуга ухмыльнулся про себя: «Я поставил силок на куропаток, а поймал орлов!»

В сотне ярдов от сомкнутого круга щитов Зуга остановил гнедого. Лошадь, чувствуя повисшее в воздухе напряжение, нервно танцевала.

Каждый отряд матабеле отличался окраской щитов: у этой группы щиты были сделаны из шкур черно-белых буйволов – отличительный знак Иньяти, отряда буйволов. На Зугу нахлынула ностальгия.

Когда-то индуна, предводитель Иньяти, был его другом. Они вместе путешествовали по заросшим мимозой равнинам земли матабеле; вместе охотились и грелись у одного костра. Давно это было – во время первой поездки в низовья реки Замбези, но прошлое так живо встало перед глазами, что Зуга с трудом вернулся в настоящее. Он поднял правую руку, раскрыв ладонь в знак мирных намерений.

– Воины матабеле, я вижу вас! – обратился он к африканцам на их родном языке – память услужливо подсказала слова.

За щитами слегка шевельнулись, переглянувшись.

– Джордан!

Мальчик подъехал к нему и встал рядом: теперь ясно видно, что это ребенок.

– Смотрите, воины короля Лобенгулы, я взял с собой сына.

Ни один отец не берет с собой ребенка, собираясь на войну. Щиты опустились на несколько дюймов, и Зуга увидел внимательные взгляды черных глаз. Стоило придвинуться на пару шагов, и щиты немедленно поднялись.

– Как дела у Ганданга, индуны отряда буйволов и моего названого брата? – не отступал Зуга.

Услышав это имя, один из воинов не выдержал и, опустив щит, вышел из круга копий. Худощавый и стройный юноша был немногим старше Ральфа: узкие бедра, длинные мускулистые ноги, широкие плечи с мышцами, наработанными в военных упражнениях. Скорее всего юный воин уже убил человека, омыл копье кровью.

– Кто называет себя братом Ганданга? – требовательно спросил он звонким юношеским голосом, в котором чувствовались властные интонации человека, привыкшего повелевать.

– Я, Бакела, – назвался Зуга именем, данным ему матабеле, – Кулак.

Юноша легкой походкой подошел поближе, остановившись в десятке шагов от Зуги.

– Бакела! – Он улыбнулся: на широком привлекательном лице ослепительно блеснули белоснежные зубы. – Я впитал это имя с молоком матери. Меня зовут Базо, Топор, я сын Ганданга, которого ты зовешь братом, – он помнит тебя как старого верного друга. Я узнал тебя по шраму на щеке и золотистой бороде. Привет тебе, Бакела!

Зуга соскочил с гнедого, оставив ружье в чехле, и, широко улыбаясь, сжал плечи юноши в дружеском жесте приветствия. Все еще улыбаясь, Зуга повернулся к Ральфу и крикнул:

– Попробуй добыть газель, а лучше антилопу – сегодня нам нужно много мяса!

Ральф с гиком воткнул пятки в бока кобылки, заставив ее взбрыкнуть и сорваться с места в галоп. Без всякого приказа Ян Черут послал свою кобылу галопом, догоняя Ральфа.

Всадники вернулись на закате с редкой добычей – старым самцом антилопы канна: огромный, как породистый бык, грудная клетка размером с бочонок, между короткими ногами покачивается жирный подгрудок, доставая почти до земли. Откормленный, с шелковистой шкурой, самец весил чуть ли не тонну; под кожей наверняка залегал толстый слой желтого сала, а в груди полно белого жира. Увидев такую завидную добычу, матабеле с криками восторга застучали ассегаями по щитам.

Шум заставил зверя фыркнуть и пуститься тяжелым галопом. Ральф развернул кобылку, пустив ее наперерез, и через сотню ярдов самец перешел на рысь, послушно возвращаясь к группе людей. Натянув поводья, Ральф легко соскочил на землю; приземлился, как кошка, и в то же мгновение выстрелил. Голова антилопы дернулась, огромные глаза заморгали – пуля попала прямо в лоб. Тяжелая, громадная туша с глухим стуком рухнула на землю.

Словно стая диких собак, матабеле накинулись на добычу. Вместо ножей они орудовали острыми как бритва наконечниками ассегаев, выбирая лакомые кусочки: потроха, печень, сердце и вкусный белый жир.

Матабеле жадно поглощали мясо антилопы: жарили над углями потроха; нанизывали куски печени, жира и сердца на белые, очищенные от коры ветки мимозы, и тающий от огня жир шипел и пузырился на мясе.

– Мы не ели дичи с тех пор, как вышли из леса, – объяснил Базо.

Пустынные равнины населяло множество газелей, но за такой добычей пешему с копьем не угнаться.

– Без мяса живот похож на барабан, в котором нет ничего, кроме шума и воздуха.

– Вы забрались далеко от родных земель, – согласился Зуга. – Ни один матабеле не заходил так далеко на юг с тех пор, как старый король увел племя через Лимпопо на север, а в те времена твой отец Ганданг был еще ребенком.

– Мы – первые, кто совершил это путешествие, – с гордостью согласился Базо. – Мы – наконечник копья.

Воины, сидевшие у костра, подняли головы, гордясь своим достижением. Все они были очень молоды, самому старшему не исполнилось и девятнадцати.

– Куда же вы держите путь? – спросил Зуга.

– На юг, в то чудесное место, откуда возвращаются с сокровищами.

– Какими сокровищами?

– Вот такими. – Базо прикоснулся к отполированному прикладу карабина Ральфа. – Нам нужны исибаму, ружья!

– Ружья? Воин матабеле с ружьем? – В голосе Зуги прозвучала легкая насмешка. – Разве не ассегай – оружие истинного воина?