Страница 34 из 88
Распахнув на шее вязаный платок, Ольга нащупала в кармане взятые у коменданта ключи, подумала, что здесь, в новой квартире, может быть, и начнется та жизнь, ради которой она связалась с шалопаем этим Казиком и подалась в город. Нет, теперь она не упустит свое, заставит вертеться Казика, чтобы зарабатывал больше, обставит квартиру — да и мало ли чего еще сделает она!..
Они переехали сюда назавтра. Заботы, эти заботы на новом месте!
А через несколько дней высмотрела Ольга, что квартира рядом с ними еще никем не занята. Странным показалось это, и сначала Ольга не поверила себе, думала, что ошиблась. Вечером того же дня стояла она перед дверью чужой квартиры, волновалась, боялась постучать и проверяла себя: «Если кто-нибудь выйдет, скажу, что ищу незнакомого человека, и назову любую фамилию».
Было что-то около одиннадцати часов вечера. На стук никто не отозвался. Сомнения рассеивались, и тишина за дверью объясняла загадку. Ольга рассуждала: «Тот, который не спешил вселиться сюда, наверняка начальник, значительная личность, а то кто бы это не побоялся держать так долго квартиру пустующей?»
Она обрадовалась, недаром интуиция подсказывала, что не зря думала она, когда ночевала здесь, что поселятся в новом доме люди значительные, определенно городские — не то, что эти заводские. Все друзья Казика такие же рабочие, как и он. Еще когда жили на старой квартире, не нравилось Ольге, что те приходили к мужу и что Казик обходился с ними, как с родней. А то, бывало, и в магазин бегал, водку покупал. Выпивали, правда, они немного, но под хмельком начинали горячий и неинтересный разговор о сдельщине и тарифе, о мастерах, нарядах да разрядах. Слушать их Ольге было в тягость, и, незаметно сидя где-то в стороне, она сердилась на Казика, думала: «Ну, погоди же, поговорю с тобою, когда дружки твои поуйдут, вспомню и водочку эту, и денежки, которые на ветер выбросил. Пускай бы нужному человеку чарку-другую поставил, а то таким же, как сам».
Нет, не подобных знакомых искала для себя Ольга и все более почему-то надеялась теперь на загадочных будущих соседей. Вот хотя бы посмотреть, какие они, узнать, почему так долго не едут.
И Ольга ждала…
А все уже — и ветры, и солнце, и закаты — говорило о весне, и с каждым днем теплело на улице. Некоторое время стояла ветреная, свежая погода. Сплывали мутными ручьями последние ошметки снега, и яростно, сильно светило над городом душное солнце. Стань в такое время да послушай: шумят вокруг в весенней круговерти ветры — гудят, вскидываются, залегают у мокрых стен домов, морщинами схватывают на тротуарах воду, набежавшую от капели, громыхают крышами и вдруг пропадают меж серых улиц.
Ольга шла из магазина. Дул ветер, и неподалеку от улицы падала на пустырь ворона, отчаянно кричала. Ольга завернула во двор, и здесь тотчас бросилась в глаза машина, груженная новой, наверное, только что из магазина, мебелью. Потом она увидела: двое дядек, одетых по-рабочему, поднимались на ступеньки крыльца с небольшой, удобной даже с вида кушеткой на руках. Для них распахивал дверь коридора среднего роста мужчина — круглолицый, в мягкой шляпе и с белым шарфом, который виднелся из-под воротника коричневого, перетянутого поясом пальто.
«Переезжают… наконец, — подумала Ольга. — И сколько мебели!»
Кушетку никак не удавалось пронести через распахнутую дверь: пришлось слегка накренить ее. Дядьки мешали Ольге зайти в дом. Она ждала. Встревоженный женский голос заставил ее повернуться.
— Как же ты не смотришь, Славик, а? Посадили на кушетку пятно, а ты… — говорила, выходя из-за машины, незнакомая Ольге женщина.
Она подошла к подъезду, красиво и со вкусом одетая, и остановилась почти рядом с Ольгою: повыше ее, Ольги, с мелкими чертами лица.
Женщина упрекала человека в шляпе. Тот почти уговаривал:
— Ну зачем так волноваться, Зиночка! Да ведь пятно не от какого-то масла, почистить можно… — И, становясь строгим, сказал рабочим: — Осторожнее, хлопцы! Смотреть надо внимательнее…
Грузчики наконец пронесли кушетку через дверь. Ольга устремилась вслед и, пока шла за ними, чувствовала на себе безразлично-веселый взгляд человека в шляпе: по лестнице он поднимался первым и, время от времени, наблюдая за кушеткой, посматривал и на Ольгу.
Может, он и заметил, какая она красивая. Она сама знала, какая ровная, совсем спокойная ясность лежала на молодом ее, мраморно-белом лице, и такой густой взлетал над высоким лбом тугой завиток темно-русых и шершавых от лака волос.
А вдобавок так шел ей вязаный платок, и такая складная, слегка полноватая фигурка под тесным, сшитым давно и уже изрядно поношенным зимним пальто…
Человек вдруг остановился. Грузчики несли кушетку осторожно, нащупывая каждую ступеньку ногами. И этот человек сказал Ольге:
— Да вы проходите, они пропустят вас… — и повел рукою на рабочих.
И случилось так, что Ольга растерялась. Незнакомец заговорил с нею, и заговорил так нежданно. Торопливым взмахом руки Ольга поправила платок, сказала:
— Ой, что вы! Да я просто так…
Голос был растерянный какой-то и тоненький — даже неприятно ей стало. «Ах, глупая, ах, какая же я глупая!» И надо было то ли пробираться вверх, то ли что-то говорить более определенное. Ольга стояла, прикрыв платком шею.
Человек наверняка тоже почувствовал себя неудобно и, может быть, подумал, какая она странная. Он пошел, не оглядываясь, и лишь на третьем этаже перед дверью своей квартиры остановился, пропуская грузчиков. В этот момент и Ольга поднялась. Словно размышляя, смотрел человек на нее, а она, чувствуя это, испуганно совала ключи в скважину, торопилась…
Наверное, он поступил бы, как невоспитанный человек, если бы не постарался хоть немного сгладить ее неловкость.
— Так мы соседи с вами — верно ведь? — сказал он тоже не совсем впопад.
— Давайте разберемся, — Ольга повернулась вдруг и, какая-то иная уже, с улыбкой взглянула на человека. Теперь она как будто не стеснялась нисколько, и хорошая, ласковая улыбка была у нее — она знала.
Человек не успел ответить ей: за Ольгой захлопнулась дверь.
Вот и стоял он теперь на площадке и не знал, как радовалась она, незнакомая ему женщина, что поселились рядом с нею люди, с которыми, казалось, придет скорее и к ней иная, такая желанная ей жизнь.
И почему не разговорились они во дворе, почему не познакомилась сразу с женою этого человека? Упустила удачный случай!
Ей повезло на этот раз: Зиночка совсем по-соседски зашла занять хлеба («Извините, Славик пришел рано с работы, а я еще не купила») и пригласила Ольгу к себе. Ольга так благодарила, так благодарила — и назавтра пришла.
Переступив порог чужой квартиры, она сказала:
— Добрый день! Муж еще не приходил с работы, так я думаю: зайду…
Поднялся человек с кушетки: удивленный и озадаченный, искал ногами на полу тапочки. Светлые и гладкие, длинные его волосы нависали на полные щеки. Сунув ноги в тапочки, человек неуверенно сказал:
— К тебе, Зиночка?
— Да, я приглашала, Славик, — торопливо заговорила та. — Соседка наша… Знакомьтесь — мой муж.
Ольга едва удержалась, чтобы не произнести невольно, что они знакомы. Он же, как только Зиночка отрекомендовала соседку, легко и сразу встал, пошел навстречу, подал Ольге руку:
— Вячеслав… Или Вячеслав Петрович, если хотите. Заметно было, что и здесь он не хотел терять своего права на имя-отчество.
— Ольга, — сказала она, краснея и сразу отнимая руку.
— К столу, садитесь к столу, — приглашал тем временем Вячеслав Петрович, подавая стул, — сядем у круглого стола… Вы знаете историю круглого стола? — спросил неожиданно он.
— …этого? — спросила Ольга. Она успела уже усесться на стуле и после вопроса Вячеслава Петровича словно застеснялась чего-то, испуганно убрала руки со стола.
— Нет, что вы! — Вячеслав Петрович был в радостном, игривом настроении. — Что вы! Вообще — история стола. Я вам сейчас расскажу… Люди, знаете, раньше придерживались строго субординации. Скажем, у шаха или какого-нибудь короля гости по чину садились за стол: не дай бог, если с краю! А различных чинов было, скажу я вам, как икринок в черной икре…