Страница 29 из 39
— Летом старую Бухару запирали в девятнадцать ноль—ноль. — Туйчиев отыскивал что-то между тяжелыми досками ворот.
— А зимой?
— В зимнее время на час раньше! — Он нашел, что искал, — небольшую записку. — Пока снимают фильм, они оставляют здесь друг другу свои объявления, — Он прочитал: — «Ночная съемка в медресе Азиз-хана. Начало в 19 часов».
Они еще постояли, глядя на полуразрушенный, заросший высохшими колючками вал.
— Через эти ворота, — объяснил Туйчиев, — герой фильма — слоненок — войдет в Бухару. Познакомится с мальчиком, останется жить в его дворике. Режиссер-постановщик, — Туйчиев назвал фамилию, она ни о чем не говорила Денисову, — очень известный. Группа старается, чтобы получился отличный фильм.
— Считаешь, что администратор действительно искал дворик для съемки? — спросил Денисов.
— Похоже на то. Хотя это не входило в его функции.
Они обогнули крепостную стену, вышли к рынку. На «развале» у входа предлагали самое неожиданное — квасцы, булавки, частые деревянные гребни. Слепой в халате что-то быстро, невнятно бормотал вслед прохожим.
— О чем он? — спросил Денисов.
Туйчиев пожал плечами:
— Благожелательность бога в благословении родителей, а гнев в негодовании их.
— Коран?
— Может, шариат.
— А разница?
— Как тебе объяснить? Это как кодекс и комментарии к нему…
Остатки крепостного вала тянулись далеко, куда хватал глаз. Сохранившиеся куски стены казались обломками огромных зубов, торчащими из земли.
Туйчиев взглянул на часы:
— Пора. Работа, видимо, начнется вечером, когда я привезу Истамова. Встретимся на ночных съемках в медресе Азиз-хана.
— В медресе?.. — переспросил Денисов.
— В бывшем высшем духовном училище Абдулазизхана. Напротив медресе Улугбека. Любой покажет.
Выжженная солнцем глина тянулась по сторонам, цвет и фактура ее не менялись. Стояла осень, сухая, пыльная, с преобладанием пепельных и желтоватых тонов.
Несколько раз Денисов видел вблизи порталы медресе — с овальными нишами и относительно низкими; небольших размеров дверями, иногда отреставрированные, иногда обветшалые. Перед ними толпились туристы.
«Дворик Фавзи-фотографа не подошел режиссеру только потому, что в нем уже производились съемки, — Денисов думал о деле, на которое оставалось теперь менее суток. — А другие режиссеры почему-то выбирали этот дворик… — Он попробовал представить себе, чем руководствовались постановщики. — Улочка должна примыкать к широкой улице, чтобы по ней могла проехать студийная машина, дающая свет. А в случае с мальчиком и калифом еще и «слоновозка»…»
Девушка, торговавшая у гастронома лепешками, показала направление наиболее широких улиц Старого города — все они уводили в стороны. Несколько раз Денисов выходил к одному и тому же месту — подернутому сероватой пленкой квадратному водоему с кафе, с огромными вековыми деревьями вокруг — и поворачивал назад. С плоских крыш свисали концы опорных балок, нырял во дворы ствол тянувшегося поверху на столбах газопровода, трепыхались на проводах обрывки воздушных змеев, тряпок. Глина, глина… Через каждые несколько метров в выстоявших во многих землетрясениях стенах появлялась очередная дверь с непритязательным орнаментом, плотно пригнанная, с обязательным металлическим кольцом и накладкой, заменявшей звонок. Иногда на пороге виднелась истертая, прибитая гвоздями подкова.
«Каким образом работники съемочной группы и погибший выбирали дворик? — подумал Денисов. — Заходили в каждый дом?! Расспрашивали?»
В одном месте, в глубине небольшого сквера, виднелся навес, ряд низких столиков-дастарханов.
Денисов направился туда. Чайхана была полупустой. Из указанных в коротком меню блюд Денисов ни одного не знал.
— Что на второе? — спросил он у парня на раздаче.
Тот улыбнулся:
— Откуда?
— Москва. — Интонационная здешняя речь допускала такое.
Раздатчик снова улыбнулся. На стойке появилась лепешка, пиала разваренного в крупном золотистом горохе мяса. Денисову заварили еще чайник с зеленым чаем.
— Приятного аппетита!
Денисов присел за ближайший дастархан.
Время уходило.
Было, правда, слабое утешение переехав из Ташкента в Бухару, он отыграл один час — бухарское время разнилось с московским только на два часа.
За соседним дастарханом трое молодых милиционеров пили чай Они тоже поглядывали на часы: кого-то ждали.
Покончив с чаем, Денисов достал фотографию погибшего, показал стоявшему на раздаче парню. Тот вытер полотенцем руки, взял снимок, что-то сказал поварам у плиты. Они подошли, серьезно перекинулись несколькими словами.
— Знаете его? — спросил Денисов. — Он нужен мне.
Раздатчик кивнул на один из дастарханов
— Всегда там садился… Подожди!
Он вышел из кухни, подошел к милиционерам, поговорил. Возвращая Денисову снимок, сказал:
— И они не знают. Раза два видели с экскурсоводом — Ходжиакбаром Муминовым. Ходжиакбара я тоже знаю.
— Где он живет?
— Улица Кирова. В Старом городе. — Раздатчик назвал номер. — Но днем нет. Вечером поздно. — Он смутился, заметив, что вовсе обкорнал фразу. — Когда экскурсия заканчивается, тогда…
Возле гостиницы Денисова обогнал автобус с молодыми датчанами, он понял это по флажку, болтавшемуся над кабиной. Из машины доносились голоса.
— Как со съемочной группой? — спросил Денисов у швейцара.
Тот поклонился учтиво приложил руку к груди.
— Съемочная группа не приезжала.
— Капитан Туйчиев?
— Капитан тоже не был.
Туристы занимали круглые, мелкие кресла, похожие на коньячные рюмки. Снизу, из валютного бара, донеслась музыка
Денисов поднялся к себе на девятый За время его отсутствия там. ничего не изменилось. Рядом с расстроенным телевизором — он все время оставался включенным — молоденькие горничные обсуждали свое.
— Не нашли? — снова поинтересовался он у дежурной.
— Теперь уж все! — Она покачала головой. — Неделя прошла!
— Где оно лежало?
Стройная, в сапожках и джинсах девушка обернулась:
— В подсобке. Показать?
— Платье принадлежало вам?
— Вот именно: «принадлежало»!
Она провела Денисова по коридору. В одной из комнат, в углу, высился свежесколоченный, задернутый занавеской стеллаж.
— Здесь и лежало А я ненадолго спустилась на первый этаж. В бар. Выпить кофе…
В подсобке, как и во всей этой стороне коридора, пахло краской. Замка на двери не было.
— Тогда здесь тоже был ремонт?
— Девятого? Да. Но все рабочие ушли. Остались только проживающие на этаже и горничные.
— Работник киностудии в это время был у себя?
— Администратор? Он без меня пришел, я оставалась внизу, в баре. И вскоре ушел.
— Когда вы обнаружили пропажу?
— После его ухода.
— Он приходил один?
— Вдвоем. Второй наш, здешний. Красивый парень. Я его раньше часто видела на танцах и в ресторане.
— Истамов? Бахти Гаранг?
— Имя не знаю.
— Администратор и его гость были долго в номере?
— Не-ет! Местный, наш, ушел первым… Потом и администратор.
— Опишите, пожалуйста, пропавшее платье. Кому-нибудь из горничных оно подходит?
— По размеру? Никому! — У потерпевшей на глаза навернулись слезы. — Сестра прислала. Она в 1-м Доме моделей работает, в Москве. «Космическая тема.» Воротник фигурный, тарелкой, рукава от талии…
— Заявление написали?
— Не буду: мама против… — Она осторожно промокнула ресницы платком. — Если найдется, то и так найдется! Правда?
В номере Денисов достал будильник «Электроника», который всюду возил с собой, установил режим. Чтобы не разоспаться, в одежде, не снимая кроссовок, прилег на спинку поперек кровати. Дальше, за его головой, была кровать погибшего Денисов успел подумать о чем-то, связанном с ней, сразу уснул.
Через тридцать минут «Электроника» разбудила прерывистым несильным свистком. Когда, собравшись, он вышел в холл, девушки были еще на месте.
— Вы следователь? — спросила одна — со смуглым расстроенным лицом. Денисов еще раньше обратил на нее внимание: она не участвовала в разговоре — стирала пыль с подоконника.