Страница 39 из 40
— Так беги скорей.
— Бегущий одиночка смешон. Бегать надо вместе со всеми, или уж не бегать вовсе. — Когда хочется спать, все мы, как дети, впадаем в разглагольствования, стараясь оправдать свою лень.
— Как же ты?!
— Да уж как-нибудь
Я добрался до телефона, дозвонился Игорю, попросил его похлопотать перед начальством, чтобы дал мне сегодняшний день за свой счет, за счет отпуска, за будущую отработку или как угодно. Игорь сказал, чтобы я не беспокоился, и действительно перестал беспокоиться, потому что знал своего приятеля: если сказал — не подведет, и заперся в ванной, чтобы сначала под горячим, а потом под холодным душем окончательно прийти в себя.
Когда выключил воду, услышал голос Петра в коридоре, разговаривающего с матерью по телефону. Разговаривал он спокойно — как видно, Аня, подготовленная ночной беседой, вела себя нормально. Я вышел, отобрал у Петра трубку, затолкал его, полураздетого, в ванную, заявив, чтобы не смел в таком виде показываться Светке, ибо, как мужчина мужчине могу сказать — разлюбит. И когда, проделав все это, приложил трубку к уху, неожиданно для себя услышал всхлипывания.
— Алло, слушаю, — сказал я как можно спокойнее, зная, что Петр сейчас, пока не включил душ, все слышит.
— Как она могла?! — запричитала Аня. — Я с ней всегда по-родственному, а она…
— Все будет хорошо! — бодрым голосом сказал я.
— Что хорошо? О чем ты?
— Мы сейчас позавтракаем и приедем. Все вместе.
— Ты что, не слышишь меня?
— Прекрасно слышу.
— Что-то я тебя не понимаю…
— Что в больнице? — попытался я переменить тему.
— Врач сам звонил, сказал: все хорошо.
— Ну вот, я же говорил…
— Что ты говорил? Нет, я сейчас поеду и все ей выскажу, этой мерзавке. Чтобы не лезла в наши, семейные дела.
— Ты что, в самом деле собираешься?
— Я уже собралась. Стою одетая.
— Погоди, — испугался я за нее, — пойдем вместе.
Мне совсем не хотелось сейчас мчаться через весь город только для того, чтобы ввязаться в пустую, наверняка скандальную, женскую ссору. Я всегда робел перед женским натиском, избегал влезать в острые дискуссии, в которых участвовали женщины. Их алогичность в суждениях и взрывная эмоциональность обезоруживали меня. А то, что Зоя Марковна устроит именно такую сцену, я не сомневался. Куда ей было деваться? Не станет же выдавать тех, кто стоял за ее спиной, подговаривал на такое бессердечное дело. Было ясно как день, что не сама она, не в одиночку разработала этот дьявольский план. Слежка за мной и Аней, посылка в Ялту фотографа — все свидетельствовало о действиях целой группы, своего рода мафии, поставившей ясную цель — угробить, убрать директора института, освободить место для кого-то своего. А где действует мафия, там люди не болтают о ее планах, боятся. И секретарша будет бояться и, даже припертая к стенке, кинется в истерическую атаку, крикливо вывалит всю грязь, которую сама же и замешала. Сама вываляется в грязи, но и Аню выпачкает, и меня, конечно, как главного «прелюбодея». А заодно и Егора Ивановича. Никого не пожалеет. Расчет один: когда все будут выпачканы, тогда уж трудно будет разглядеть, кто на самом деле грязен, а кто чист.
Пока мы ехали да пока шли по коридорам института, пыл у моей Ани, как видно, поостыл. Она тихо вошла в приемную, скромно села на стул у дверей. А я демонстративно уселся в мягкое кресло, положил ногу на ногу, твердо намереваясь не вмешиваться в женский разговор, только слушать. Зоя Марковна вскочила, увидев нас, засуетилась, с трудом выбираясь из тесного пространства за столом.
— Здравствуйте, Анна Петровна! — затараторила она, будто и не было вчерашнего разговора. — Как здоровье Егора Ивановича?
— Не могу вас обрадовать, — холодно сказала Аня. — Ему лучше.
— Вот и хорошо, а мы-то беспокоимся…
Я поражался самообладанию Зои Марковны. Ей же прямо сказали, что не ей бы беспокоиться о здоровье Егора Ивановича, а она хоть бы ухом повела. Такой феномен был для меня в новость, и я с любопытством рассматривал Зою Марковну, сияющую в улыбке, выглядевшую искренне озабоченной.
— Больше, пожалуйста, прошу не беспокоиться! — выкрикнула Аня, и я побоялся, что она не выдержит, расплачется.
— Как же не беспокоиться, Анна Петровна? Это входит в мои обязанности — заботиться о душевном состоянии Егора Ивановича. Он мой шеф, а я его секретарша.
— Он не ваш и вы — не его. Семейные дела Егора Ивановича не входят в ваши обязанности.
— Как знать…
— А так и знать! — Аня уже срывалась, по се лицу пошли красные пятна. — Вы своими заботами едва не довели его до могилы. Вы подбрасываете записки, пакостные фотографии, вы…
— А вы?! — вдруг грозно крикнула Зоя Марковна. Она снова протиснулась на свое место, села за стол и выпрямилась там в привычной позе неприступного каменного идола. — На себя-то посмотрите… Я, что ли, целуюсь с этим… — Она пренебрежительно кивнула в мою сторону. — Я, что ли, валяюсь с ним на пляже, а может, и еще где-то?..
— Да вы! Да вы!. — Аня заплакала, умоляюще посмотрела в мою сторону. Я молчал, хотя стоило это мне немалых усилий.
— Я прихожу к Егору Иванычу домой, чтобы проведать больного, и застаю вас с этим, — она снова кивнула к мою сторону, — в объятиях. И это сразу после тою, как мужа увезли в больницу. Не стыдно вам?! И детей не для того ли свели, чтобы за их спиной…
— Детей-то пожалейте. Их-то зачем? — еле выговорила Аня. Кто-то приоткрыл дверь, робко заглянул в приемную.
— Закройте дверь! — крикнула секретарша так грозно, что дверь тотчас захлопнулась. — А вы?! Что вы молчите? — повернулась она в мою сторону. — Хотели избавиться от меня? С лестницы столкнули? Это вам не пройдет, свидетели есть…
Я медленно поднялся. У меня было огромное безрасчетливое желание и в самом деле сотворить что-нибудь такое — например, выкинуть это исчадие лжи и злобы из окна. Она по моему лицу, как видно, поняла, что пересолила с оскорблениями, затихла, сжалась за столом. И Аня испуганно уставилась на меня. А я стоял, покачивался с пяток на носки, старался справиться с охватившей меня безотчетной брезгливой ненавистью.
В этот момент дверь распахнулась и в приемную быстро вошел… Егор Иванович. Был он розов и бодр, совсем не похожий на человека, перенесшего хотя бы крошечный инфаркт. Не поздоровавшись, он прошел к своему кабинету, обернулся в дверях.
— Аня, иди сюда! — сказал резко, даже вроде бы грубо. Дождался, когда она робко прошла мимо него, и плотно закрыл за собой дверь.
Зоя Марковна кинулась было к нему, но застряла в узком проходе между столами. Резко отодвинула стол и застыла на месте, увидев входившего в приемную невысокого коренастого человека. За ним неслышно вошла немолодая женщина с цепким уверенным взглядом. Она как-то легко проскользнула мимо Зои Марковны, стоявшей в проходе между столами, уверенно уселась на ее место, принялась оглядывать бумаги на столе.
— Что это вы себе позволяете?! — взвилась Зоя Марковна.
— Все правильно, — сказал мужчина. — Вы переводитесь работать в отдел.
— Как перевожусь? Почему это перевожусь?! Я не хочу…
Зоя Марковна хватала ртом воздух, не зная, как выразить свое возмущение. Я опустился в кресло, с интересом наблюдая за этой неожиданной сценой. Но тут же снова вскочил, потому что увидел в дверях Валентину Игоревну, Валю. Она посмотрела на меня так, словно нисколько не сомневалась, что я должен быть именно тут, подошла, кивнула и села в соседнее кресло.
— Кто это? — спросил я о мужчине, с каменной неподвижностью стоявшем возле Зои Марковны.
— Начальник нашего отдела кадров… Напрасно она ерепенится, приказ уже подписан… А это новая секретарша. Эта порядок наведет…
Наконец Зоя Марковна опомнилась от своего оцепенения, кинулась к столу, начала хватать бумаги. Новая секретарша решительно отстранила ее руки.
— Что это вы себе позволяете?! — сказала строго, в точности таким же тоном, каким эти самые слова только что произносила Зоя Марковна.