Цикл «Сын природы»

Глава 5

Я из всех своих невеликих сил сделал максимально возможно быстрый шаг в бок, а потом схватился пальцами за шесть прыгнувшего на меня волчонка, дёргая на себя. Масса у Серого была для меня великовата, так что через мгновение мы с молочным братом покатились по полу логова, продолжая возню. Волчонок пытался меня прикусить, я старался его придушить. Успехи у нас обоих были довольно скромными. Впрочем и слава богу. Драка-то несерьёзная, детская. Но и проигрывать в ней нельзя, животные не любят и не уважают слабость. Становиться же «мальчиком для битья» мне очень и очень не хотелось.

Я уже более месяца обитал в пещере Лохматого и Люпины, как я назвал волчицу для себя, взяв за основу латинское название волков, из-за воспоминаний о основателях Рима и их приёмной матери. Оказавшись здесь в первый раз, я вывалился из зубов папаши-волка прямо рядом с волчатами, которые ползли к матери, чтобы подкрепиться молоком. Было дико стрёмно, но я помог ещё слепым щенкам преодолеть короткий путь, чем кажется заслужил благосклонность волчицы. Повезло. Если бы она углядела во мне хоть тень агрессии, то я скорее всего даже не успел бы понять, как именно Люпина меня убила. Размерами Лохматому она уступала не сильно и вряд ли не могла двигаться со схожей скоростью.

С того дня я оказался принят в «семью» и был безумно этому рад. Лес вокруг… не казался безопасным местом даже для взрослого мага. Что говорить о ребёнке, который всё ещё нуждается в прикормке молоком. Возможно конечно в этом мире не только волки, но и люди какие-то другие, покрепче, но по крайней мере на Земле Всемирная организация здравоохранения крайне рекомендовала грудное вскармливание до двух лет. Мне же был всего год с небольшим.

Щенки же определённо взрослели быстрее меня. Прозрели они за неделю после моего прибытия, а сейчас Серый, который крупнее брата и сестры, уже потихоньку пробует меня на прочность. Я же вынужден отвечать, пока что сохраняя статус главного. Но не думаю, что эта ситуация продлится долго. Возможно будь я чуть-чуть постарше и научи родители меня чему-то в плане работы с энергией, всё могло бы сложиться иначе, но однако пока что похоже, что я стану аутсайдером. Зато живым.

Серый наконец выдохся и я отпустил уставшего противника, напоследок слегка прикусив его за основания уха, в качестве напоминания кто тут пока что главный, на что он ответил позой покорности на спине с выставленным на обозрение горлом. Великое счастье, что у меня в своё время образовалась взрослая, шабутная восточно-европейская овчарка, которую пришлось воспитывать, для чего я нарыл кучу полезной и не очень информации сначала о собаках, а потом и о их лесных кузенах. Без этого бы наверно сошёл бы тут с ума или как минимум здорово напортачил.

Серый примирительно рыкнул, вставая и я дружески потрепал его по холке. Родители у нас по понятным причинам не дрались между собой, потому у меня была некоторая надежда, что мои молочные братья и сестра переймут мою модель поведения с проигравшим. Победи — утверди своё превосходство — прояви дружеское расположение к родичу. Хотя шансы были не велики. Живя в неволе, в больших вольерах с кусочком леса, щенки волков без родителей всё равно воссоздавали между собой ровно ту же иерархическую структуру стаи, что имеется в дикой природе. Так что поведение у них скорее всего прошито очень глубоко, чуть ли не прямо в генах, матушка-природа позаботилась. Она дама всё таки не только суровая и безжалостная, но и заботливая к своим детям.

Пока я трепал холку бывшего противника, к нам подошли Рыжая, девочка с едва различимым красноватым оттенком серой шерсти и Лиз. Последний тут же подтвердил данное ему прозвище, лизнув моё лицо. В приплоде он был самым слабым, но зато довольно смышлёным и игривым. Его же сестра производила впечатление хитрой оторвы. Ну насколько подобное верно для щенка гигантского волка, что жрёт магов на ужин и сам не без волшебных талантов.

В общем сначала пришлось выдать остальным причитающуюся порцию ласки, а потом снова началась шутливая возня и куча-мала. К счастью пока что волчата были слабы и прикусывали меня не сильно, как впрочем и я их, хоть и старался. Ну да что сделаешь, человеческая пасть не волчья. Хорошо хоть почти все зубы уже есть, в этом местные люди точно отличаются от земных, у которых молочные кусалки растут до трёх лет.

Мои размышление, возню и позёвывание Люпины, что лениво за нами наблюдала, прервало появление Лохматого, который притащил косулю с четырьмя рогами. Двумя побольше и вполне обыкновенными, двумя поменьше и слегка отливающими металлическим блеском. Местная фауна не переставала подкидывать сюрпризы.

Нёс добычу Лохматый, держа горло в зубах, а теперь бросил перед «женой». Волчица от подарка отказываться не стала, но предупредительно рыкнула на нас, чтоб ждали своей очереди. Материнская любовь материнской любовью, но место своё в иерархии не забывай, да. Я его кстати помнил хорошо, потому когда мать насытилась и мы двинулись по её знаку к еде, прыгнул вперёд первым, стремясь добраться до печени, а заодно лишний раз подтвердить свою пока что главенствующую позицию. А ещё потому, что печень была, как я знал, тем, что вообще-то можно есть сырым. На вкус конечно дрянь редкостная, но на безрыбье и автобус за Бентли канает. А молоко у Люпины не бесконечное, скоро наверняка закончится, так что надо приучать себя жрать всё подряд и надеяться на крепость желудка потомственного жителя средневековья и мага. Кстати интересно как тот же Маугли вообще выжил. Ладно Тарзан, не тот который стриптизёр и Королёву пёхал, а тот который с обезьянами жил и по лианам прыгал. Парень наверняка питался фруктами. Но Маугли-то тоже у волков был и есть плоды деревьев его по логике вещей научить никто не мог, хищники таким не особо занимаются. Мне бы кстати тоже озадачиться дарами леса, лето наступает, скоро должны пойти ягоды, да и вроде тут черноплодка должна расти. По крайней мере рядом с нашим «теремом» была. Воспоминания о потерянном доме заставили нервы снова натянуться, как струны.

Вдруг, глотая очередной пережёванный кусок склизкой печёнки, я сжался от приступа боли… и удовольствия. Ощущение было, как будто всё моё тело и сама душа только что были вывихнуты, как сустав, но их вдруг кто-то взял и поставил в правильное положение. Боль была адская, даже вскрикнуть не получилось, дыхание перехватило. По телу будто бы прорастали побеги… чего-то. Которые я отчётливо и подробно чувствовал. Их распространение началось от точки чуть ниже пупка и за секунду они пробежали по всему мне до самых кончиков пальцев. Или же были всегда, а что-то огненное пробежало по ним, наполнив под завязку и даже немного больше. Так, что они едва не лопались, как шланги в которые кто-то подал слишком большое давление. Но одновременно с тем меня накрыло волной блаженства, всю душу наполнила эйфория от того, что из сломанного я наконец стал цельным.

Отдышавшись я приподнялся с земли, на которую упал и получил лизок в лицо от Серого, а с ним пришло послание. Не мысль в привычном понимании, а ощущение, эмоция. Радость, что с братом всё хорошо. Сказать, что я удивился значит ничего не сказать. А потом меня накрыла новая волна радости от молочных родичей. На этот раз от того, что брат больше не глух и нем, брат выздоравливает. Кажется там даже было что-то про то, что я наверно скоро перестану быть лысым и уродливым. «Рыжая… Ну кто же ещё» — мысленно хмыкнул я и потрепал её между ушами.

Информация, что отправляли мне брат и сестра не была чем-то вроде письма на бумаге. Это скорее были сложные наборы ощущений и образов. Мне даже вспомнились местные иероглифы, которые корнеплоды в квадрате. Там тоже постоянно было сразу по несколько смыслов в одном символе и это наводило на определённые мысли. Могли ли местные люди создать свою письменность, адаптировав телепатическую и эмпатическую манеру общения животных? С одной стороны хомо сапиенсы тырящие у зверей грамоту казались полным абсурдом. С другой я уже успел несколько свыкнуться с мыслью, что этот мир безумен и на фоне его помешательства данный факт смотрелся бы вполне органично. Осталось в принципе встретить учёного кота на местном почти-дубе и поинтересоваться у него подробностями передачи тупым людишкам письменности.