Страница 37 из 45
Страх осуждения может проявляться в различных формах. Иногда – в постоянной боязни вызвать у людей раздражение. Например, невротик может бояться отказаться от приглашения, высказать несогласие с чьим-либо мнением, выразить свои желания, не подойти под заданные стандарты, быть в каком-либо отношении заметным. Страх осуждения может проявляться в постоянной боязни, что люди про него что-то узнают. Даже когда он чувствует, что ему симпатизируют, он склонен избегать людей, чтобы не допустить своего разоблачения н падения. Страх также может проявляться в крайнем нежелании позволять другим что-либо знать о его личных делах или в несоразмерном гневе в ответ на невинные вопросы о себе.
Страх осуждения является одним из наиболее заметных факторов, делающих аналитический процесс трудным для аналитика и болезненным для пациента. Какими бы разными ни были процессы анализа отдельных людей, все они имеют общую черту; борьбу пациента с аналитиком как с опасным человеком, вторгающимся в его мир. Именно этот страх побуждает пациента вести себя так, как если бы он был преступником, стоящим перед судьей, и, подобно преступнику, он полон тайной непреклонной решимости все отрицать и вводить в заблуждение.
Такая позиция может проявиться в сновидениях о том, что его подталкивают к признанию, а он реагирует на это сильнейшим душевным страданием…
Если страх осуждения не порождается чувством вины, может возникнуть вопрос, почему же невротик столь озабочен по поводу своего разоблачения и неодобрения в свой адрес.
Основным фактором, который объясняет страх неодобрения, является огромное несоответствие, существующее между фасадом, который невротик показывает как миру, так и себе, и всеми теми вытесненными тенденциями, которые сохраняются спрятанными за этим фасадом. Хотя он страдает даже в большей степени, чем сам это сознает, находясь в разладе с самим собой по поводу всего того притворства, которым он должен заниматься, он вынужден тем не менее изо всех сил защищать это притворство, потому что оно служит оплотом, который защищает его от скрытой тревожности. Если мы осознаем, что то, что ему приходится скрывать, образует основу его страха неодобрения, мы сможем лучше понять, почему исчезновение определенного «чувства вины» не может освободить его от этого страха. Нужны более глубокие изменения. Короче говоря, именно неискренность в его личности, или, точнее, в невротической части его личности, ответственна за его страх неодобрения, и он страшится обнаружения именно этой неискренности.
Что касается более конкретного содержания его тайн, то он хочет, во-первых, скрыть общую величину того, что обычно понимают под термином «агрессия». Этот термин используется для обозначения не только его реактивной враждебности – гнева, мести, зависти, желания унижать и т.п., – но также всех его тайных претензий к другим людям. Так как я уже всё это детально обсуждала, здесь достаточно будет кратко сказать, что он не хочет предпринимать собственные усилия для достижения желаемого; вместо этого он скрыто настоятельно добивается того, чтобы питаться за счет энергии других людей – либо посредством власти над ними и эксплуатации, либо посредством привязанности, «любви» или покорности им. Как только затрагиваются его враждебные реакции или его претензии, развивается тревожность, не потому, что он чувствует себя виноватым, а потому, что он видит, что его шансы получить ту помощь, в которой он нуждается, находятся под угрозой.
Во-вторых, он хочет скрыть от других, каким слабым, беззащитным и беспомощным он себя чувствует, в сколь малой степени он может отстаивать свои права, сколь сильна его тревожность. По этой причине он создает видимость силы. Но чем более его отдельные стремления к безопасности сосредоточиваются на доминировании и, таким образом, чем в большей степени его гордость также связывается с понятием силы, тем в большей мере он в глубине души презирает себя. Он не только чувствует, что слабость опасна, но также считает ее достойной презрения, как в себе, так и в других. Он считает слабостью любое несоответствие требованиям, будь то вопрос о его месте в собственном доме или о его неспособности преодолеть внутренние трудности и т.д. Поскольку он, таким образом, презирает в себе любую «слабость» и поскольку не может не верить в то, что другие точно так же будут презирать его, если обнаружат его слабость, он предпринимает отчаянные усилия скрыть ее, но делает это всегда со страхом, что раньше или позже все раскроется; поэтому его тревожность сохраняется.
Таким образом, чувство вины и сопровождающие его самообвинения не только являются результатом (а не причиной) страха неодобрения, но также являются защитой от этого страха. Они преследуют двойную цель – достичь успокоения и уйти от реального положения дел. Последней цели они достигают либо путем отвлечения внимания от того, что должно быть скрыто, либо посредством столь громадного преувеличения, что представляются ложными.
Я приведу два примера, которые могут служить иллюстрацией данного поведения. Однажды один из моих пациентов горько укорял себя за то, что является тяжелой ношей для аналитика, который лечит его за низкую плату. Но в конце беседы он вспомнил, что забыл принести деньги за сеанс. Это было лишь одно из многих свидетельств его желания получать все даром. Его самообвинения были не чем иным, как уходом от конкретного вопроса.
Взрослая и умная женщина чувствовала вину за имевшие место в детстве вспышки гнева и раздражения. Несмотря на то что она понимала, что они были вызваны неблагоразумным поведением родителей, она тем не менее не могла освободиться от своего чувства вины. Это чувство вины со временем столь усилилось, что она стала склонна воспринимать свои неудачи в сфере эротических контактов с мужчинами как наказание за ее враждебные отношения с родителями. Ее отношение к мужчинам стало носить враждебный характер. Страшась отвержения, она порвала все сексуальные связи.
Самообвинения не только завещают от страха неодобрения, но также способствуют определенному успокоению. Даже когда к этому не причастен ни один человек извне, самообвинения через увеличение самоуважения приводят невротика к успокоению, ибо они подразумевают укор себя за те недостатки, на которые другие смотрят сквозь пальцы, и таким образом заставляют считать себя действительно замечательным человеком. Кроме того, они дают невротику облегчение, потому что редко затрагивают реальную причину его недовольства собой и поэтому фактически оставляют потайную дверь открытой для его веры в то, что он не так уж и плох.
Перед тем как мы продолжим дальнейшее обсуждение функций самообвинительных тенденций, мы должны рассмотреть другие способы ухода от одобрения. Защитой, которая прямо противоположна самообвинению и тем не менее служит той же самой цели, является предупреждение любой критики путем стараний быть всегда правым или безупречным и, таким образом, не оставлять никаких уязвимых мест для критики. Там, где преобладает этот тип защиты, любое поведение, даже если оно является вызывающе порочным, будет оправдываться интеллектуальной софистикой, достойной умного и ловкого адвоката. Такое отношение может зайти столь далеко, что человеку будет необходимо ощущать свою правоту в самых малозначительных и пустяковых деталях – например, чувствовать себя всегда правым в отношении прогноза погоды, – потому что для такого человека быть неправым в какой-либо одной детали означает подвергнуться опасности оказаться неправым во всем. Обычно человек такого типа неспособен выносить малейшее расхождение во мнении или даже разницу в эмоциональных акцентах, потому что, с его точки зрения, даже минутное несогласие равнозначно критике. Тенденции этого типа в очень большой степени объясняют то, что называется псевдоадаптацией. Она обнаруживается у лиц, которым, несмотря на тяжелый невроз, удается сохранять в собственных глазах, а иногда и в глазах окружающих людей, видимость своей «нормальности» и хорошей адаптации. Едва ли когда-либо ошибешься, предсказывая у невротиков этого типа огромный страх разоблачения или осуждения.