Страница 3 из 12
Колян повиновался, я босиком выскочила на лестничную площадку и, даже не замечая, что голый цементный пол леденит ноги, устремила взгляд в потолок. Точнее, в бетонное перекрытие между этажами.
Подкованные каблуки завершили подъем по лестнице и решительно процокали у меня над головой.
– Тук-тук! – смелая девица по-хозяйски постучала в стальную дверь восьмой квартиры.
Похоже, дверь по-прежнему не была заперта, потому что характерного лязга открываемого замка я не услышала, только легкий скрип дверных петель, а потом – не в меру радостный возглас девицы:
– Милый!
И сразу же второй возглас, уже не столь радостный:
– Милый, кто это?!
– Уголовный розыск! – басом ответил «милый», а потом дверь восьмой квартиры захлопнулась с победным лязгом, который издает успешно сработавшая мышеловка.
Я вернулась в квартиру, беззвучно притворила за собой дверь, устало присела на тумбочку с обувью и посмотрелась в большое зеркало. Из его серебристых глубин на меня удивленно и недоверчиво таращилась симпатичная, но неумытая и непричесанная особа.
Краем сознания я отметила, что перед неизбежной беседой с операми не мешало бы привести себя в порядок, но не двинулась с места. Не обратила внимания даже на подозрительное шуршание, доносящееся из кухни. Похоже, любящий папочка все-таки выдал Масяне затребованную сотню конфет. Зато теперь ребенок надолго занят.
– Кыся, ты не уснула? – выглянув в прихожую, позвал меня Колян.
– Нет.
– А почему торчишь тут, как церковный ящик для пожертвований?
Это оригинальное сравнение меня заинтересовало.
– Что у меня общего с церковным ящиком для пожертвований?
– Вот эта твоя глубокомысленная складочка между бровями здорово похожа на прорезь копилки! – объяснил Колян. – Так и хочется опустить туда монетку! Дзинь!
– Дзинь-дзинь! – с готовностью продолжил музыкальную тему телефонный аппарат.
Колян протянул руку и, не снимая трубку, включил громкую связь.
– Эй, ну в чем дело? Где вы? – обиженно заголосил телефон голосом моей лучшей подруги. – Мы ждем, ждем, а вас все нет и нет! Вы что, забыли, что мы едем к морю? Или вы все-таки решили остаться в городе, потому что хотите сходить в кино на просмотр модного ужастика? Ау, отвечайте!
Иркина манера задавать вопросы списком довольно утомительна, но отвязаться от моей подруженьки совершенно невозможно. Я вздохнула и возвысила голос:
– Отвечаю на вопросы в порядке их поступления! Дело в том, что нынче утром наш сосед сверху затопил нас и умер, поэтому мы сидим дома и ждем, пока нас допросят оперативники. Ужастик мы смотреть не хотим, нам реальных кошмаров хватает. А про море мы не забыли, то есть вчера вечером еще помнили, даже вещи собрали…
– По-твоему, это ответ?! – перебила меня взволнованная Ирка. – «Сосед сверху затопил нас и умер!» Я совершенно не поняла, какова последовательность событий! Он сначала умер, а потом вас затопил? Или сначала затопил, а потом уже умер? Или умер именно потому, что черт знает в который раз вас затопил, и вы решили раз и навсегда с этим покончить?
– Ты обалдела? – Я изумленно посмотрела на Коляна, призывая его в свидетели Иркиного возмутительного обалдения. – Неужто мы стали бы его убивать?
– Это как раз объяснило бы, почему вас будут допрашивать оперативники! – уже спокойнее заметила моя подруга. – Так, значит, вы не причастны к смерти соседа?
– Нет! – в два голоса ответили мы.
– И с вас не взяли подписку о невыезде?
– Пока нет!
– В таком случае что же нам мешает провести прекрасный уик-энд у моря?
– Пожалуй, ничто! – разулыбался Колян.
– Во всяком случае, не скорбь о безвременно усопшем Набалдашкине, – пробормотала я.
– Значит, все в порядке! – Ирка бурно обрадовалась и на душевном подъеме деловитой скороговоркой выдала инструкции: – Мы больше не будем ждать, лучше сами за вами заедем, сидите на чемоданах, мы скоро будем, не затягивайте общение с ментами!
– «С ментами»! – обиженно повторил Лазарчук, открывший дверь как раз под последние слова моей подруги. – Кто бы знал, как мне надоело это глупое и оскорбительное словечко!
Капитан вошел в прихожую, бесцеремонно ткнул меня пальцем в диафрагму и потребовал:
– Вот ты у нас дипломированный филолог! Объясни мне, почему – «мент»? Неужели от слова «ментол»? Чувствую себя сродни мятной жвачке!
– Ну, ты не настолько свеж! – справедливо, но бестактно заметил Колян.
– Скорее, я предположила бы, что слово «мент» происходит от слова «ментор», что означает «наставник». – Я мудро разрешила лингвистическую загадку так, чтобы польстить угрюмому Лазарчуку.
– Или от слова «менталитет», что означает «сознание»! – Колян вновь влез непрошеным. – Тогда получается, что мент – это наиболее сознательный член общества!
– Послушайте, а нельзя ли что-нибудь придумать, чтобы обойтись без сомнительного слова «член»? – Лазарчук снова напрягся.
– Можно! – Я больно ткнула недипломатичного супруга локтем в бок и выпихнула его в комнату. Лазарчук прошел туда же, не дожидаясь приглашения. – Можно считать слово «мент» производным от слова «ментик», что означает…
– Мент, младший по званию! – весело хрюкнул не в меру остроумный Колян.
– Ментик – это мундир гусара! – с нажимом сказала я, за спиной сердитого Сереги показав некстати развеселившемуся мужу кулак. – Ведь милиционеры, как и гусары, люди в форме!
– И тоже денег не берут! – захихикал Колян.
Лазарчук посмотрел на него тяжелым взором, вздохнул, покачал головой и язвительно сказал:
– У вас тут настоящий «Клуб веселых и находчивых»! Нашли труп – и веселитесь! И отчего это некоторым на их жизненном пути то и дело жмурики попадаются? – Капитан обернулся и выразительно посмотрел на меня.
– Статистику знать надо! – не дрогнув, ответила я. – В нашей стране смертность существенно превышает рождаемость!
Лазарчук поднял брови, осмыслил мой неожиданный аргумент и неохотно кивнул:
– Действительно, принимать роды мне еще ни разу не доводилось, все больше к покойникам приезжаю…
Я довольно хмыкнула.
– Однако мы отвлеклись. Колян, пойдем, поговорим. – Серега снова взглянул на меня и насмешливо спросил: – Ты не против, мы уединимся?
– О, сколько угодно! Прошу сюда! – широким жестом я распахнула перед капитаном дверь детской. – За своего мужа я совершенно спокойна, он убежденный натурал!
– Заметь, Серега, в тебе Аленка не столь уверена! – съехидничал Колян. – Еще бы! Ты все время с мужиками да с мужиками – и днем, и ночью!
– Служба! Дни и ночи! – подхватив тему, с пафосом напела я.
Наш служивый друг-сыщик издал хриплый собачий рык и уволок хохочущего свидетеля в другую комнату, как волк теленка – сравнение навеяла соответствующая разница в габаритах Сереги и Коляна.
Закрыв за мужиками дверь, я прошла в кухню, чтобы посмотреть, чем занят ребенок.
Масяня получил от чрезмерно доброго папы в свое единоличное распоряжение килограммовый кулек конфет – сто их там было или меньше, уже не представлялось возможным выяснить. К моменту моей инспекторской проверки ребенок все до единой конфеты развернул, часть их съел, а что не съел – сложил аккуратной горкой посреди стола. Оказывается, конфеты Масе нужны были не столько для еды, сколько для творческой работы. Забравшись с табуретки на широкий подоконник, малыш старательно заталкивал фантики в щели между пластинами жалюзи.
– Ой, Колюша, что это? – спросила я.
– Красота необыкновенная! – очень серьезно ответил малыш и требовательно посмотрел на меня, ожидая похвалы.
Пришлось согласиться, что разноцветные бумажные язычки очень украсили скучные белые шторы. Мася остался маминой реакцией очень доволен и выразил желание оживить интерьер пищеблока путем размещения в нем множества машинок, кубиков и мягких игрушек. Я благословила труды юного дизайнера, только попросила не бросать мелкую плюшевую живность в кастрюлю с борщом. Мася данное условие великодушно принял и пошел в свою комнату за игрушками.