Сквозь тьму

“О, мой дорогой друг!” Хаджжадж воскликнул. “О, мой дорогой, дорогой друг!Если бы я знал ответ, я бы сначала рассказал своему королю, а после этого с радостью поделился бы тем, что я знал, с тобой - и со всем миром. До сих пор ты оставался нейтральным. Возможно, ты сможешь продолжать в том же духе. А если нет ... если нет, ваше Превосходительство, будьте настолько сильны, насколько можете, ибо сила позволит вам спасти больше, чем когда-либо смогла бы жалость ”.

Хададезер поклонился. “Это хороший совет. Я передам его Кингахинадабу”. Он сделал паузу и вздохнул. “Не обижайся, но я бы хотел, чтобы ты мог предложить что-нибудь получше”.

“Обиделся? Не я, сэр”, - ответил Хаджадж. “Я бы тоже хотел этого”.

Леудаст видел, как альгарвейцы бежали быстро, подобно наводнениям, которые выводят реки из берегов. Они продвигались на запад через Ункерлант два лета подряд. Прошлой зимой он видел, как они упорно оборонялись, сдерживая встречный поток людей Веммеля.

Теперь, здесь, в Зулингене, он видел их в отчаянии. Они должны были знать, что обречены. Вряд ли требовалась проницательность маршала Ратара, чтобы понять, что они оказались в ловушке. Их товарищи дальше на север пытались добраться до них, пытались и потерпели неудачу.Рыжеволосые в Зулингене пытались вырваться, пытались и потерпели неудачу. Алгарвианские драконы пытались доставить им необходимые припасы, пытались и потерпели неудачу. У них не осталось ни малейшей надежды.

И все же они продолжали сражаться. И они все еще сражались так, как, казалось, умели сражаться только альгарвианцы. У каждого из солдат Мезенцио было свое собственное, но невидимое укрытие. У каждого из них были товарищи, расположенные так, чтобы они могли как следует напасть на любого, кто на него напал. Когда они умирали, они умирали очень жестоко.

Но они умерли. Леудаст пошевелил труп ногой. Алгарвиец, с торчащими набок медными усами, был похож на тощую рыжую лисицу, которую растерзал волк. “Крутые сукины дети”, - заметил Леудаст. Восхищение в его голосе было неохотным, но оно было настоящим.

“Да, это они”. Молодой лейтенант Рекаред говорил скорее с удивлением, чем с восхищением. “Когда мы тренировались, они говорили, что альгарвейцы не такие уж и сильные”. Он покачал головой. “Я не могу представить, почему они сказали нам это”.

Наверное, не хотел пугать тебя слишком рано, подумал Леудаст. Но он не сказал этого вслух. Рекаред быстро учился и теперь стал довольно хорошим офицером. Если бы он не научился быстро, он был бы уже мертв. Даже если бы он научился быстро, он вполне мог бы умереть. Война не всегда уважала такое обучение. Леудаст видел это слишком много раз.

Он указал вперед, на руины того, что когда-то было лей-линейным депо караванов. “Довольно много жукеров отсиживалось там”, - заметил он. “Если мы сможем выбить их с этого опорного пункта, им тоже придется отступить направо и налево”.

Рекаред кивнул. “Сокращение их периметра - это хорошо.Но, клянусь высшими силами, сержант, это цена, которую мы заплатим!” Он все еще не ожесточился; его лицо все еще выражало многое из того, что он думал. “Бедняги!”

Леудаст кивнул. Полк потерпел поражение, отрезав альгарвейцев в Зулингене, и еще один с боями пробился в город. “Мы должны заставить их заплатить, сэр. В этом и заключается идея, ты знаешь ”.

“О, да”. Рекаред кивнул, но неохотно. Он тоже указал головой: осторожно, чтобы не подставиться под снайперов. “Хотя там не очень-то прикрытие. Мальчишек здорово поколотили бы, прежде чем они смогли бы сблизиться с рыжими”.

“Можем ли мы заставить их бросать яйца в руины, пока мы продвигаемся вперед?” - спросил Леудаст. “В любом случае, это заставило бы альгарвейцев не высовываться”.

“Позвольте мне вернуться и спросить нашего бригадира”, - сказал Рекаред. “Вы правы, сержант - было бы замечательно, если бы мы могли”. Он поспешил прочь через лабиринт ям и траншей, которые вели к штабу бригады.

Когда он вернулся, он ухмылялся от уха до уха. “Вы достали яйца, сэр?” Нетерпеливо спросил Леудаст.

“Нет, но у меня есть кое-что примерно такого же качества”, - ответил Рекаред. “Батальон "Апеналь" только что вышел на фронт, и они перебросят его прямо сюда”.

“А”, - сказал Леудаст. “Достаточно хорошо. Фактически, лучше, чем достаточно хорошо. Этих бедных ублюдков в любом случае не будет рядом в конце войны. С таким же успехом можно было бы вытянуть из них что-нибудь, пока они расходуются.Затем мы войдем после того, как они отобьют преимущество у альгарвейцев?”

“Вот как я это вижу”, - сказал Рекаред. “Они начнут работу, а мы ее закончим”.

Люди из штрафного батальона начали подходить к линии фронта незадолго до захода солнца. Почти все они были более худыми, чем умирающий от голода труп альгарвейца, которого пнул Леудаст. Некоторые были одеты в лохмотья. На некоторых были тонкие плащи и шинели, которые носили только высокопоставленные офицеры, хотя ни у кого не было значков о ранге. Некоторые были одеты в то, что когда-то было прекрасными плащами и шинелями, теперь превратившимися в лохмотья. Все они смотрели вперед в мрачном молчании. Казалось, невидимая стена отделяла их от обычных альгарвейских солдат.

И эта невидимая стена была не единственной, что отделяло их от своих соотечественников. Впереди с ними шли несколько отрядов упитанных, хорошо одетых охранников. Если солдаты штрафного батальона пытались отступить, вместо того чтобы идти вперед, когда им приказывали действовать, охранники были там, чтобы позаботиться о том, чего не сделал бы враг.

Тихим голосом Рекаред спросил: “Кто-нибудь когда-нибудь выходил из батальона ”апеналь"?"

“Я думаю, да”, - сказал Леудаст. “Сражайся достаточно хорошо, достаточно долго, и ты, возможно, даже получишь свой старый ранг обратно. Во всяком случае, так они говорят. Конечно, если ты из тех офицеров, которые убегают или делают что-то еще, чтобы угодить в штрафной батальон, какова вероятность того, что ты будешь так хорошо сражаться?” Он был всего лишь сержантом. Если бы он сбежал, они бы не стали утруждать себя отправкой его в одну из этих батальонов. Они бы просто сожгли его и продолжили войну.

Ночью снова пошел снег. Рассвет был темно-серым, неопределенным. Бойцы штрафного батальона передавали фляжки взад и вперед.Леудаст и сам много раз пил для храбрости, прежде чем отправиться в бой. Что пили альгарвейцы там, в развалинах склада караванов?

Раздались пронзительные свистки. Сломленные офицеры, составлявшие штрафной батальон, вскочили на ноги и схватили свои палки. Не говоря ни слова, без единого звука, кроме глухого стука своих войлочных ботинок по снегу, они направились к альгарвейскому опорному пункту. Никаких криков “Урра!” - также никаких криков “Свеммель!”. Это была самая жуткая атака, которую Леудаст когда-либо видел.

Возможно, из-за того, что он вошел так бесшумно, это удивило рыжеволосых больше, чем могло бы удивить обычное нападение. Бойцы штрафного батальона добрались до склада каравана, прежде чем начали падать. Очень осторожно выглядывая из-за того, что раньше было декоративной резьбой по известняку, Леудаст наблюдал, как ункерлантцы, которые не упали, пробирались к альгарвейцам среди обломков склада. Взглянув на Рекареда, он спросил: “Сейчас, сэр?”