Сквозь тьму

Поскольку дождя не было уже несколько дней - даже зимой дожди в окрестностях Бишкека шли с перерывами - дорога укрепилась. Путешествие в город, на самом деле, показалось Хаджаджу довольно приятным. Дорога не была пыльной, как обычно бывает летом, и после прошедших дождей повсюду проросли растения, давно пребывающие в состоянии покоя, поэтому склоны холмов были зелеными, с редкими крапинками оранжевых, красных или синих цветов. Повсюду жужжали пчелы.

Внизу, во дворце, повсюду гудели люди. Хаджжадж не был чрезмерно удивлен, когда его секретарь сказал: “Маркиз Баластро просит аудиенции при первой возможности, ваше превосходительство”.

“Скажи ему, что он может прийти, Кутуз”, - ответил Хаджжадж. “Мне будет интересно услышать, как он превратит это последнее бедствие в триумф альгарвейского оружия”.

“Я бы хотел, чтобы он мог, ваше превосходительство”, - сказал Кутуз, и Хаджаджу пришлось кивнуть.

Пару часов спустя министр иностранных дел Зувейзи приветствовал посланника короля Мезенци в Бишахе. “У вас ужасный вкус в одежде, ваше превосходительство”, - сказал Баластро.

“Учитывая, как редко я их надеваю, это вряд ли должно тебя удивлять”, - ответил Хаджадж. Затем Кутуз принес чай, вино и пирожные. Хаджадж не использовал прохладительные напитки для того, чтобы обострить ситуацию до такой степени, как это иногда у него бывало; он хотел выяснить, что было на уме у Баластро. Поспешно сделав привычные глотки и откусив кусочек, он спросил: “А как обстоят дела у вас и вашего королевства?”

“Мы заставляем ункерлантцев заплатить ужасную цену за Сулинген”, - сказал Баластро. Хаджадж склонил голову, не отвечая. Альгарвейцы приехали в Зулинген не с этой целью. И Баластро признал это: “Мы бы не хотели, чтобы там все обернулось иначе, чего я вряд ли могу отрицать. Мы нанесем Веммелю еще более жесткие удары, посмотрим, не сделаем ли мы этого ”.

“Да будет так”, - пробормотал Хаджадж. Алгарве приобрел властного, требовательного, неприятного союзника. Но если ункерлантцы крепко зажмут удила зубами, кто может предположить, что они сделают с Алгарве ... и с Зувейзой?

Затем, к удивлению Хаджаджа, Баластро сказал: “Но это не то, что я хотел обсудить с тобой сегодня”.

“Нет?” Спросил Хаджжадж. “Скажи мне, что у тебя на уме, во что бы то ни стало”. Если бы ему не пришлось слушать разглагольствования Баластро о том, что победа Алг-Гарвианцев не за горами, несмотря на все несчастья, которые выпали на долю этих головорезов в данный момент, он встретил бы все остальное с подчеркнутой невозмутимостью.

Немного наклонившись вперед, Баластро сказал: “И я так и сделаю, ваше превосходительство. Вы обложили налогом мое королевство за то, что оно первым применило определенные сильные чары в Дерлавайской войне, не так ли?”

Хаджадж никогда раньше не слышал, чтобы о множественных убийствах упоминали так деликатно.Он чуть было не поддразнил Баластро по этому поводу, но сдержался. Все, что он сказал, было: “Да, я расспрашивал тебя об этом, и, думаю, не без оснований. Почему ты упомянул об этом сейчас?”

“Потому что маги моего королевства сказали мне, что внизу, в Куусамо или Лагоасе, наши враги совершили нечто еще более ужасное”, - ответил Баластро.

“Они даже не знают, где именно?” Спросил Хаджжадж, и Баластро покачал головой. Хаджжадж продолжил: “Знают ли они, что именно?” Альгарвианский министр снова покачал головой. Хаджжадж уставился на него с некоторым раздражением. “Тогда почему я не должен верить, что ты плетешь это из цельного куска ткани только для того, чтобы сделать меня счастливее с тобой и еще больше воспламениться против твоих врагов?”

“Потому что, если отчеты, которые я получаю из Трапани, хоть сколько-нибудь близки к истине, половина магов в Алгарве рвет на себе волосы, пытаясь выяснить, какого черта островитяне пошли и натворили”, - ответил Баластро.

Хаджадж изучал его. Он не думал, что Баластро лжет, хотя министр Алг-Гарви не позволил бы одной-шести неправдам помешать ему делать то, что, по его мнению, наилучшим образом послужило бы его королевству. Хаджадж спросил: “Ваши маги думают, что они смогут научиться?”

“Откуда мне знать?” Вернулся Баластро. “Им тоже предстоит война; они не могут преследовать все, что делают другие.Но это было достаточно серьезно, чтобы вызвать у них волнение по этому поводу, и я подумал, что ты должен знать ”.

Под этим он, несомненно, подразумевал, что у него были инструкции из Трапани сообщить об этом Хаджаджу. Министр иностранных дел Зувейзи сказал: “Я проконсультируюсь с магами моего собственного королевства. В зависимости от того, что они скажут, у меня могут быть или не быть к тебе дополнительные вопросы ”.

“Хорошо, ваше превосходительство”. Баластро поднялся с гнезда из кушеток, которое он соорудил для себя на полу кабинета Хаджжаджа. Хаджжадж тоже поднялся. Они обменялись поклонами. Баластро продолжил: “Я пришел сказать тебе то, что должен был сказать, так что теперь я ухожу”. Он снова поклонился и ушел.

Он пришел не для того, чтобы говорить о военной ситуации или политике, которая из этого вытекает. Он пришел поговорить об этом лагоанском или куусаманском колдовстве, чем бы оно ни было. Разве это не интересно? Подумал Хаджадж. Если у Баластро и был какой-то скрытый мотив, то он приложил немало искусства и усилий, чтобы скрыть его.

Прежде чем Хаджадж смог сделать больше, чем нацарапать записку самому себе, чтобы посоветоваться с некоторыми ведущими магами зувайзи, в его кабинет вошел Кутуз. Его секретарь, впервые, выглядел вполне по-человечески удивленным. “Ну?” Спросил Хаджжадж. “Что бы это ни было, вам лучше рассказать мне”.

“Мне только что доставили письмо от Хададезера из Орты, в котором он просит уделить ему несколько минут вашего времени сегодня днем”, - ответил Кутуз.

“Это что-то из ряда вон выходящее”, - согласился Хаджадж. “Конечно, я увижусь с министром Ортахо. Как еще я могу удовлетворить свое собственное любопытство? Хададезер был министром Зувейзы в течение двадцати лет, и я не уверен, что видел его двадцать раз за все эти годы. И я могу сосчитать, сколько раз он добивался аудиенции, по пальцам одной руки ”.

“Некоторым королевствам повезло с географией”, - заметил Кутуз, на что Хаджадж смог только кивнуть. Орта лежала между Алгарве и Ункерлантом, но ее горы и окружающие их болота всегда делали невозможным вторжение и захват. Благодаря им ортахойны жили там без помех со времен Каунианской империи.

Хададезер пришел точно в назначенный час. У него была белая борода, которая высоко поднималась на его щеках, и белые волосы, которые спускались низко на лоб. Некоторые задавались вопросом, были ли ортахоины родственниками Людей Льда.Однако с этнографией придется подождать. После вежливого обмена приветствиями Хаджадж заговорил по-альгарвейски: “Чем могу служить вам, ваше превосходительство?”

“Я хотел бы задать вопрос”, - ответил Хададезер на том же языке.Хаджжадж кивнул. Ортахо сказал: “Мой повелитель, царь Ахинадаб, видит войну повсюду вокруг себя. Альгарве отступает, и он видит, что война надвигается на него. Это очень большая война. У нас не так много навыков в дипломатии. Долгое время мы в этом не нуждались. Теперь ... Как нам не допустить, чтобы пламя войны охватило нашу родину? Вы самый способный дипломат. Возможно, вы сможете мне рассказать ”.