Из тьмы

“Слушаюсь, ваше превосходительство”. Крестьянка не обиделась. Она отвесила Скарну еще один непривычный реверанс. “То, что они говорят, правда - ты справедливый человек”.

“Я надеюсь на это”, - сказал Скарну. “Я действительно пытаюсь”. Он резко указал на дверь в зал для аудиенций. Лациса, что вполне разумно, поспешно ушла. Скарну некоторое время сидел там, где был, размышляя, правильно ли он поступил. Наконец, он решил, что поступил правильно, как бы мало это ему ни нравилось. Это придало ему сил. У него было чувство, что ему нужно подкрепиться.

Позже в тот же день Меркела спросила: “Чего хотела эта женщина?”

Он напрягся. “У нее был незаконнорожденный сын, которого она хотела, чтобы я признал законным”.

“Бастард?” Меркела быстро сообразила. “Бастард альгарвейца?” Скарну кивнул. Она сказала: “Я надеюсь, ты отослал ее прочь с блохой в ухе, жалкую, вонючую шлюху”.

“Нет”, - сказал Скарну и приготовился к неприятностям. “Маленький мальчик не виноват в том, кем был его отец. Если бы его отцом был Валмиран, не было бы никаких вопросов о том, чтобы признать его законным. Что я и сделал ”.

Меркек бросил на него ядовитый взгляд. “Это ужасно”, - сказала она. “Дело не только в мальчике. С таким же успехом ты мог бы сказать женщине, что для нее было нормально изображать шлюху во время оккупации ”.

“Даже шлюха может сделать ребенка законнорожденным”, - сказал Скарну. “Я знаю это как факт. Это не имеет никакого отношения к тому, хорошая она или нет, только к тому, ее ли это ребенок и не издает ли кто-нибудь еще в семье неприятных звуков. Здесь в семье больше никого нет, кроме нее и мальчика - она была вдовой до того, как связалась с альгарвейцем.”

“Рыжеволосая трахнула ее мужа, прежде чем раздвинула ноги для этого?” Спросила Меркела.

“Я не знаю ответа на этот вопрос”, - сказал Скарну. “Я так не думаю”.

“Позор”, - сказала Меркела.

“Неужели? Я так не думаю”, - сказал Скарну. “По всей Валмиере тысячи этих ублюдков. В этом замке есть одна - маленькая девочка Бауски, помнишь? Что мы собираемся делать? Ненавидеть их всех, пока они живы? Это значит напрашиваться на неприятности. Война окончена. Мы можем начать проявлять немного жалости”.

“Ты можешь, может быть”. Нет, в Меркеле не было уступчивости.

Со вздохом Скарну сказал: “Я должен делать здесь все так, как считаю правильным. Я бы причинил больше неприятностей, сказав ей ”нет", чем сказав "да"."

“Я все еще думаю, что ты совершил ошибку”, - сказала ему Меркела. Это было мягче, чем большинство вещей, которые она могла бы сказать. И она не стала настаивать дальше. Может быть, понемногу она смягчалась . Если бы это было так, она бы никогда в этом не призналась. И Скарну знал, что лучше ничего не говорить об этом, что только вернуло бы ее к жизни. За эти последние пять лет он научился ладить со своей вспыльчивой, упрямой женой. И если это не подходит мне для управления маркизатом, силы внизу сожрут меня, если я знаю, что могло бы. Он поцеловал Меркелу и не ответил, когда она спросила его почему.

Когда Эалстан вышел из магазина, где они с отцом оформляли счета, он удивленно огляделся. “Школа была прямо там”, - сказал он, указывая вниз по улице. “Я даже не заметил, когда мы добрались сюда этим утром - должно быть, у меня помутился рассудок”.

Хестан посмотрел на руины академии - альгарвейцы использовали их в качестве опорного пункта. “Там мало что осталось, так что я не удивлен, что ты не заметил. И твои мозги работали нормально. Если это было не так, то как ты получил ту амортизационную надбавку, которую я пропустил?”

“О. Это”. Эалстан пожал плечами. “Я сделал много таких, составляя отчеты для Пиббы - он был прирожденным вором, и он заставлял меня вести их все время, заслуживал он этого или нет”. Он покачал головой, вспоминая наполовину с любовью, наполовину в ярости. Гончарный магнат, ставший лидером подполья, никогда ничего не делал наполовину.

“Ты говорил о нем время от времени”, - сказал его отец. “Он, должно быть, был чем-то особенным”.

“Что-то, да, но мне все еще интересно, что именно”, - ответил Эалстан. “Он нравился бы мне больше, если бы ему хоть немного нравились блондинки, но он был патриотом Фортвежья старой закалки - фортвежцы против всего мира, если вы понимаете, что я имею в виду”.

“Что в конце концов с ним случилось?” Спросил Хестан.

“Он сдался, когда мы больше не могли держаться в Эофорвике”, - ответил Эалстан. “Ункерлантцы просто сидели там, на другой стороне Твегена, и позволили людям Мезенцио расправиться с нами. Рыжеволосые обещали обращаться с воинами, которые сдались, как с настоящими военными пленниками, но я не знаю, что с ним стало после того, как он попал в лагерь для военнопленных. Я бы не стал держать пари, жив ли он еще ”.

“Зависит от того, насколько хорошо альгарвейцы выполняют обещания”. Его отец указал на несколько рекламных листовок, напечатанных синим и белым - цветами Фортвега - на ближайшей стене. “Сегодня утром их здесь не было. Интересно, в чем люди пытаются убедить нас сейчас”.

Эалстан только пожал плечами. “Я видел миллион разных рекламных проспектов. Я не собираюсь приходить в восторг от еще одного”. Но, несмотря на его слова, они с отцом оба вытянули шеи в сторону рекламных проспектов, когда те подошли к ним.

король Беорнвульф прибывает в Громхеорт! объявили простыни. Под подписью был портрет Беорнвульфа, выглядевшего моложе, красивее и величественнее, чем Эалстан помнил его по возвращении в Эофорвик. Конечно, Эалстана затащили в армию Ункерлантера сразу после встречи с Беорнвульфом, так что его воспоминания могли быть предвзятыми.

“Парад”, - сказал его отец, прочитав мелкий шрифт под фотографией короля Фортвега. “Через неделю, начиная с сегодняшнего дня”. Он взглянул на Эалстана. “Нам нужно убедиться, что мы не застрянем в пробке - если только ты действительно не хочешь встретиться с ним”.

“Нет, спасибо ... я видел его”, - сказал Эалстан. “Учитывая то, что случилось со мной после того, как я это сделал, я не очень рад делать это снова”. Словно в знак сочувствия, его раненую ногу кольнуло. Он еще раз взглянул на рекламный плакат. “Нет, нам не нужно беспокоиться об этом. День будет праздничным, поэтому никто не пойдет на работу”.

“В любом случае, никто из тех, кто ищет предлог остаться дома”. Хестан действительно очень серьезно относилась к работе.

Когда Эалстан вернулся домой, он обнаружил, что Ванаи и его мать уже слышали о королевском визите. “Глашатай ходил по улицам, выкрикивая новости”, - сказал Элфрит. “Разве ты не слышал его?”

“Э-э, нет”, - признался Эалстан. Возможно, он сам слишком серьезно относился к работе. Если глашатай прошел мимо - а он, вероятно, прошел - он прошел незамеченным. Эалстан взглянул на своего отца. Хестан тоже выглядел озадаченным. Кто бы мог подумать, что колонки цифр могут быть такими заманчивыми? Эалстан задумался. Он перевел взгляд со своего отца на Ванаи; по крайней мере, у него были веские причины находить ее привлекательной. “Как ты?” - спросил он.

“Неплохо”, - ответила она. “Завтрак остался на месте. Обед тоже. Если ужин тоже, это будет хороший день”.

“Dada!” Радостно сказала Саксбурх и схватила Эалстана за ногу, единственную часть его тела, до которой она могла дотянуться.