Провинциальная драма

— Прошу, не надо, — рассмеялся Тим.

Вскоре они незаметно переместились на поле, захватив с собой бутылки и колонку. Кто хотел, мог развалиться на колючей искусственной траве, как Егор. Карина и Коля сели и начали мило шептаться. Четверо оставшихся на ногах начали танцевать под «Серебро», потому что Юля уже была в том состоянии, когда её внутренний критик переставал замечать те песни, которые она бы не одобрила в трезвом виде.

— Бля! — закричал Гриша, глядя в телефон. — Я знаю! Боже, это лучшее! Тим, ты оценишь! Девочки, извините.

Заиграла музыка, похожая на музыку девяностых, но звучащая более современно. И стоило прозвучать первому слову, как Тим узнал обожаемую им и Гришей Олю Бузову.

— Ты испугался, от меня отписался, из друзей удалился, даже не извинился, — громко запели они вдвоём, воспроизводя наиглупейшие движения из клипа. Этот клип Тим точно видел, и танцы оттуда прочно засели в его голове, несмотря на то, что он и забыл про существование этой песни. — Ты отлайкал все фотки, даже без обработки, даже без фотошопа, вот такая вот.., — они повернулись спиной и затрясли задницами.

— Девчонки, девчулички мои, если ваши мужики лайкают фото чужих баб, ни в чем себе не отказывайте, — артистично проговорил Гриша, принимая позу влиятельной манерной женщины. Затем он сложил пальцы «козой» и закричал: — Отлайкайте им мозги по полной!

И сразу после этого под громкий заливистый смех окружающих они стали демонстрировать, как правильно «лайкать кому-то мозги по полной».

— Я просто не могу понять, как вы нашлись в этом мире, знающие танцы Бузовой? — смеясь, спросила Алина. — Это просто невозможно.

— Сама судьба свела нас, — положил руку на плечо Тима Гриша. Он выдержал паузу, глядя на неё со спокойным лицом, и так же ровно добавил: — Только не ревнуй.

— Я не ревную, — ответила Алина и добавила цитатой из песни: — Просто предупреждаю.

— Я так и знала, что моё второе имя — Судьба, — со вздохом произнесла Юля. — Не благодарите.

Но Тим и Гриша не обращали на них внимания, продолжая с экспрессией петь друг другу в лицо незамысловатый текст песни, чувственно топча пластиковую траву.

Гриша устало провёл руками по растрёпанным волосам и отошёл, поднимая с земли свой стакан. Тим сделал то же самое, ведь после такого экспириенса нужно было смочить пересохшее горло.

— Обожаю эту песню, — сказала Карина, — потанцевала бы с вами, но смотреть было интереснее.

— Можно повторить, — заявил Гриша.

— Нет! — воскликнула Юля. — Хватит одного раза.

— Хорош придуриваться, — прошипел он. — Я же знаю, что тебе это нравится. Когда-нибудь ты признаешь влияние Оли на поп-индустрию.

— И тогда мир схлопнется, — добавила Алина.

Гриша протянул Тиму зажигалку и потянулся за телефоном, чтобы найти менее энергичную песню, которая позволила бы отдохнуть. Он перебрал несколько композиций и остановился на одной, которая не вызывала непроизвольных движений тела.

Алина, медленно обогнув Тима, забрала у него зажигалку, прикурила и прислонилась спиной к его плечу. Количество выпитого коньяка взяло верх, и в следующую секунду его свободная рука уже лежала на ее талии.

— Мне не нужны с неба звёзды даже, только твои губы шоколада слаще, — чуть слышно пропел Тим, выпуская дым. — Мне не нужны дни без тебя и ночи, только с тобой, точно и очень-очень. Тебе не холодно?

Алина прижималась к нему так, словно пыталась согреться. Неудивительно, ведь на ней была лишь футболка, а на улице, пусть и по-летнему, но все же холодало. Он не стал дожидаться ее ответа. Зажав сигарету между зубов, он снял с себя олимпийку. Хотя она и была тонкой, но могла защитить от порывов ветра на открытой местности.

— Ты же в курсе, что я могу начать валяться или блевать? — спросила она, просовывая руки в рукава. — А она белая.

— Постираю, — покачал он головой. — Шмотки же не стоят здоровья.

— Или такого милого жеста, — ответила она, возвращаясь в прежнюю позу, навалившись на него всем телом.

Тим отдал окурок Грише, чтобы тот выкинул его в пустую баночку из-под энергетика, а сам обнял Алину сзади за плечи, положив на них голову. Теперь греться пытался он, хоть и старался не показывать этого, как разгоряченную кожу обдувало холодным ветром. И это помогало, ведь из-за очередной близости его сердце начинало быстрее гонять кровь по венам.

На какое-то время он задумался «обо всем и ни о чем одновременно», просто вслушиваясь в музыку и тупя взгляд на тенях, скачущих под ногами стоящих напротив них Гриши и Юли. Он замечал, как мечтательно Егор наблюдал за небом; или как Карина с Колей ворковали, напевая друг другу строчки из песни.

Когда он поднял глаза, то встретился взглядом с Гришей. Тот, едва заметно кивая на телефон, глядел на него. Тим словно понимал, что он имел в виду. Ведь тот смотрел на них обоих, а не только на друга. И атмосфера лиричного трека располагала к тому, чтобы продлить лирику чем-то более личным.

Следующий трек не успел включиться, как Гриша переключил его на тот, который задумал. Сегодня был вечер старых песен, и это не могло не радовать.

— Потанцуем? — шепнул Тим, протягивая руку.

Алина медленно улыбнулась, но проигнорировала вытянутую ладонь. Вместо этого она просто повернулась к нему, положила руки ему на плечи, и музыка подхватила их, закружив в танце.

«Ангельские глаза, а в кармане рука в кулак» — эти строки словно описывали Алину. Тим не мог отвести взгляд от её пьяных блестящих глаз, которые в темноте казались ещё глубже. Он не мог не улыбнуться, когда на её щеках появлялись ямочки — они возникали всякий раз, когда он говорил что-то забавное или делал что-то глупое, но милое.

Тим чувствовал, как дрожит от кончиков пальцев до кончиков позвоночника, словно слова песни били его током.

— И никак, а с нами было всё не так, — пропела Алина, запрокинув голову назад. Она буквально висела на его шее, и он лишь поддерживал её, молча наблюдая за её движениями. — А я любила тебя, — она положила руки ему на щёки, заставляя смотреть прямо на неё так, будто до этого он прятал взгляд. И, сморщив нос, чётко произнесла: — Дурак.

Это электричество пробегало по всему телу, вырываясь наружу жаром на щеках. Лишь на мгновение боковым зрением Тим заметил, как внимательно Гриша и Юля наблюдали за ними. Чтобы не испортить настроение, он вновь взглянул на Алину.

В этот момент она казалась ему особенно открытой, и танец этот был чувственнее и интимнее, чем все их пьяные разговоры и засыпания в обнимку. Он видел её перед собой, пусть и через призму выпитого алкоголя, пусть и скрытую темнотой ночи, которую разрезал лишь один большой фонарь. Так близко, что не оставалось сил сдерживать себя от глупой попытки поцеловать её.

Но он держался. Пьяные поцелуи — плохая идея. С человеком, отношения с которым были до такой степени странными, что они ни разу их не обсуждали, — тем более. Поэтому он лишь крепче сжал пальцы, словно боясь, что она ускользнет от него.

А она и не собиралась, крепко держась за его шею. И если его руки лежали там, где им и положено было находиться, то её руки гуляли по его плечам, сжимая напряжённые мышцы, и по затылку, проводя кончиками ногтей по коже. Мурашки бежали вдоль спины вниз и обратно после каждого такого прикосновения, но лицо его оставалось расслабленным.

— И никак, — продолжала Алина, наслаждаясь песней, — ведь с нами было всё не так. Ведь я любила тебя, дурак. Ведь я любила тебя... И никак...

Они неспешно остановились, когда песня затихла, но отходить друг от друга будто не собирались. Её руки всё ещё лежали на его плечах, его — на её талии. И держал он её крепко, будто до последнего надеясь, что этот момент не закончится. И плевать было на то, что следующая песня была раза в два быстрее и текст её был совершенно о другом.