Провинциальная драма

Гриша чувствовал себя свободно в этой квартире, но его движения всё равно были скованными. Он расхаживал вдоль длинного мебельного гарнитура, который доходил до потолка. За стеклом фасадов скрывалась праздничная посуда, коллекция книг, свечи и статуэтки, как будто привезённые из разных уголков страны.

Остальные вели отвлечённые разговоры и пытались вовлечь в беседу и Гришу, но он, нахмурившись, словно искал что-то определённое. Тим время от времени вздрагивал, когда пёс начинал прыгать возле него, или когда Алина заставляла его хрипеть вместо рычания, и Тим всё время думал, что тот вот-вот бросится на кого-то. Вскоре, когда они увлеклись обсуждением нашумевшего сериала и спорами о его концовке, Гриша открыл одну из дверец и достал из-за стекла толстый фотоальбом.

— Нашёл, — сообщил он, воодушевившись. — Здорово, что он сохранился.

Он присел среди друзей, отталкивая чуть ли не подрагивающих Тима и Юлю друг от друга. Все мгновенно успокоились, и Гриша открыл первую страницу.

Пожелтевший от времени фотоальбом лежал на коленях, его потрёпанная кожаная обложка была усеяна мелкими царапинами и пятнами. Застёжка уже не держала страницы, а уголки некоторых из них загнулись и потрепались.

На старой, немного выцветшей фотографии стояли двое мужчин: один из них держал в руках бутылку пива и отдалённо чертами напоминал Алину; другой же был вылитой копией Гриши, застывший на снимке с папиросой в зубах.

— Ого, — выдохнула Алина. — Я и забыла, что у меня папаша такой красивый был в молодости. То есть, если я не перестану бухать, то в его годы буду выглядеть так же, как он сейчас? — она встрепенулась. — Ужас.

— Пора задуматься, — бросила Юля.

— Посмотрю я на тебя в пятьдесят, Кринжовна, — фыркнула Алина.

Гриша медленно перелистнул несколько страниц, на которых дядя то был среди друзей в том самом гараже, где теперь обитали они, то в лесу у костра и с шампуром в руках. Следом — слегка выцветшие фотографии: дедушка с седой шевелюрой и строгой осанкой, бабушка в простом платке и платье. Их лица хоть и незнакомые, но излучали ту же теплоту и доброту, которые Тим замечал у своего друга. Они держали на руках маленький свёрток, из которого выглядывало детское лицо.

— Это мои бабушка и дедушка, — пояснил Гриша. — Я помню их только по этой фотографии. Они умерли, когда мне было года два. О, какие люди.

Со снимка на них смотрели молодые парень и девушка в день свадьбы: мужчина в строгом костюме, женщина в белоснежном платье. Их счастливые лица светились такой искренней любовью, что у Тима на мгновение перехватило дыхание.

— Татьяна и Василий Фроловы, новая ячейка общества, — процедил Гриша и указал пальцем на живот матери. — Беременная уже. Вот и побежали жениться.

— По-моему, тут они счастливы, — заметила Юля.

— Конечно, — хмыкнул Гриша. — Она ещё не знает, что он запойный и буйный. А он ещё не знает, что она несдержанная истеричка. Похер.

Он быстро перелистнул страницу. А потом улыбнулся и довольно посмотрел на друзей.

— А это я маленький и голый.

— Фу, да ну на хер, — отвернулась Юля. — Давай куда-нибудь подальше.

— Ну, чего начала? — посмеялся Гриша. — Ладно, хрен с тобой.

Он продолжил листать. Далее шли детские снимки: Гриша в песочнице с ведёрком и лопаткой, первый день в школе, выступление на утреннике. На одной из фотографий был запечатлён Гриша в огромной футболке с изображением группы «Кино». Он сидел на коленях дяди и пытался удержать в руках гриф гитары, которая казалась огромной по сравнению с ним самим.

Дверь тихо открылась, и все четверо посмотрели на вошедшую Альбину.

— Нашёл альбом? — с лёгкой грустью улыбнулась она. — Не смогла его выбросить.

— Можно я его заберу? — спросил Гриша, глядя на неё по-детски.

— Конечно, — кивнула Альбина. — Это твоя семья и твоё детство. Я была так тронута, когда нашла его в квартире Бори. Думала, что такого у него не может быть.

— А почему Вы ушли от дяди Бори? — неуверенно спросил Гриша.

Альбина прошла в комнату и присела на край углового дивана. Её лицо словно меняло маски, отражая проносящиеся в голове воспоминания. Губы то растягивались в едва заметную улыбку, то сжимались в тонкую линию, а брови то разглаживались, то хмурились. Казалось, что она находилась где-то между прошлым и настоящим, не в силах ни полностью погрузиться в воспоминания, ни оторваться от них.

— Когда у него начались проблемы с долгами, я долго пыталась вытянуть нас обоих и поддерживать его, — наконец заговорила она. — Я верила в него. Но потом он начал пить, пропадать. Я поступила, наверное, неправильно по отношению к нему: поставила условие — либо я и наше будущее, либо его гулянки. А потом сама же нарушила это условие, снова и снова позволяя ему уходить и возвращаться. Но в какой-то момент я поняла, что просто не могу так больше. Я очень сильно любила его, и мне было невыносимо видеть, как он терял самого себя в этом самобичевании. Последней каплей для нас обоих было тогда, когда опека не дала ему тебя забрать. И после этого я ушла.

Она смахнула слезу, которая покатилась по щеке, и улыбнулась.

— Ты очень на него похож, — сказала она. — Я чувствую себя такой виноватой перед ним. Потому что когда он… когда… когда он ушёл, я винила себя в том, что могла не допустить этого.

— Вы не виноваты, — покачал головой Гриша.

Он метнулся к ней и чуть опустился на колено, сжимая её ладонь.

— Теперь я знаю, — кивнула она. — Это стоило мне нескольких лет психотерапии. Но потом я наконец поняла, что он сделал бы это в любом случае. А потом я встретила Алексея, и моя жизнь наладилась. Мне так повезло с тем, что Алексей не ревнует меня к бывшему покойному мужу, потому что я продолжаю нести любовь к нему до сих пор.

— А как вы познакомились с дядей Борей? — спросила Алина.

Лицо Альбины сразу засияло, и она погладила Гришу по пальцам, которыми он сжимал её ладонь.

— Мне было где-то шестнадцать лет, ему семнадцать, — предалась она воспоминаниям. — Мы были в местном клубе: он выступал с группой — с твоим отцом тогда ещё, — а я была с подружками, одна из них была влюблена как раз в Борю.

Алина удивлённо вскинула брови и заинтересованно подалась вперёд.

— После выступления они спустились ко всем, стали выпивать, общаться. Мы подошли познакомиться. Моя подружка вилась возле него, а он как-то по-особенному весь вечер смотрел на меня. И когда я собралась домой, ведь была прилежной девочкой, он вызвался меня проводить. С того момента у меня появился, как вы сейчас говорите, «парень», но пропала подруга. Я помню, как сказала ему что-то вроде: «Ну, играли вы неплохо, но мне не особо понравилось». Такая дурёха, мне ведь понравилось на самом деле.

Юля и Алина с улыбками переглянулись так, как будто были самыми стереотипными девчонками, слушавшими милую историю любви. Тим лишь подпёр подбородок рукой, внимая словам.

Он рисовал в голове обстановку старенького маленького зала, дряхлую барную стойку и кряхтящие колонки. Представлял одетых в спортивные костюмы парней и ярко раскрашенных девушек с пышными зачёсами на голове.

— У меня есть для тебя кое-что, — спохватилась Альбина, меняясь с Гришей местами.

Она скрылась за дверью, но вскоре вернулась. В руках её был большой чехол, и Тим сразу по силуэту распознал в нём гитару. Гриша расправил спину и округлил глаза, руки его непроизвольно дёрнулись навстречу этому презенту.

— Я забрала её из квартиры Бори, когда разбирала её, — проговорила Альбина и протянула племяннику чехол. — Думала, может, когда-нибудь моим детям будет интересно. Но ни одного не заинтересовало.

Вся серость лица Гриши мгновенно испарилась. Он нетерпеливо со скрипом раскрыл молнию и провёл пальцами по струнам гитары. Их взгляды с Алиной встретились, и Гриша будто говорил: «Помнишь?». Она ответила ему лишь широкой улыбкой и блеском глаз. Они наверняка вспомнили то время, когда играли вместе песню «Нирваны» про подростковый запах.