Страница 81 из 93
— Будем биться на Шелони? — князь обвел площадь суровым взглядом и сжал ладонь в кулак. — Или миром пойдете под мою руку? — улыбка озарило его лицо, и Евдокия не могла не отметить, что любой журнал будущего схватился бы за этот образ.
Посадники, подходили ближе, переглядывались, мялись.
— Чего нам биться? — заворчали они. — Оставляем всё по-старому.
— Э, нет. Договор нарушен, а новых не будет, — жестко отрезал Иван Васильевич.
— А чего же молчит люд новгородский? — громко воскликнула Дуня, видя, что упускается шанс полюбовно объединиться. — Не наелись ещё до отрыжки посадничьих вольностей? Мало жизней положили за благополучие Марфушенькиного потомства?
— Ах ты змея! — зашипела Борецкая.
— Да куда уж мне до тебя! — не задержалась с ответом Евдокия.
— Псковичи первыми объединятся с Москвою, а этих ещё поучить надо бы, — весело заорал Алексейка.
— Это у кого голос прорезался? Давно ли Псков под нами ходил?
— А теперь не ходим, потому что вы всё под себя гребёте! И коли счас морду отворотите, то мы все вместе растрясем вашу мошну до донышка!
Люди заволновались, Борецкая ухмыльнулась, думая, что озорная речь псковича заденет гордость новгородскую, но настроение толпы быстро переменилось.
— Да чего тут думать? Сколько просили посадников принять главою московского князя? И вот он!
— Верно! Пусть князь их приструнит, а то жрут в три горла и всё мало!
— Мы с Москвою! Не хотим Литву! Уж наслышаны, как там с православными обращаются.
— Там со всем людом дерьмово обращаются! Закрепили всех на земле, а кто бежит, тех ловят и лютой казни предают!
Князь внимательно слушал, а держащийся рядом с ним царевич Данияр, посмеивался, глядя на разошедшихся новгородцев.
— Что, весело тебе друже?
— На кой они тебе? Сила за нами великая и мы навсегда упокоим этих горлодеров.
— Горлодеры? Это ты ещё с вятичами дела не имел, — усмехнулся Иван Васильевич. — Вот где наслушаешься всякого…
— Тати, — сплюнул царевич, уже столкнувшийся с лихой удалью вятичей.
Князь хохотнул и подмигнув Данияру, напомнил:
— А тебя как враги называют?
Царевич понимающе хмыкнул и беззаботно рассмеялся, радуя своих батыров улыбкой. Это у русичей горе всех сплачивает, а его народ объединяет радость. Вот и не жалеет Данияр для своих людей хорошего настроения, тем более теперь есть много поводов радоваться.
Новгородцы посматривали на князя, на окружающих его воинов, всё отмечая. Видно было, что не все они москвичи, но держались дружно, прикрывали друг друга, а некоторые перешучивались. И смех Данияра, внука Улу-Мухаммед хана поразил новгородцев и обеспокоил. Радуется чингизид, что пограбить можно! Своим для князя стал, а они могут стать чужими. Как же так? И псковичи грозятся! Куда Владыка смотрит?
Владыка хмурил брови, поглядывая на происходящее. Ему хотелось к себе. Дел было невпроворот и времени терять было жаль.
Посадники повздыхали, да вытолкнули вперед Овина.
— Иди, говори, что надо, — велели ему.
— Хитрованы вы, — покачал головою Захар Григорьевич, но вспомнил о сестре и решительно выйдя вперёд во всеуслышание заявил:
— Без нашего согласия Марфа снарядила посольство в земли Казимира, и мы даже не видали тот договор! Не держи зла на нас. И от всех скажу: не хотим мы нелюбви меж нами и согласны войти в московское княжество, чтобы ты правил нами, как отец родной.