Любовь во тьме

Пара голов поднимаются на громкий шум.

Я плохо спал прошлой ночью. Я хочу сказать, что это из-за стресса этого года или просто старой доброй бессонницы, но каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел образы Неры, дающей свой номер другому парню, отпечатанные у меня под веками.

Когда я в конце концов заснул, то проснулся весь в поту. Я винил в этом жару конца сентября — хотя было не слишком жарко — и отсутствие кондиционера в моей дерьмовой квартире, а не тот факт, что она снилась мне на свидании с кем-то другим.

Я ни за что не собирался продолжать позволять ей вот так преследовать меня в снах и кошмарах. Если бы надо мной не висел этот чертов пункт о безбрачии, как у какой-нибудь знаменитости, только что вышедшей из реабилитационного центра, я, возможно, мог бы подумать о том, чтобы найти кого-нибудь другого.

Так сказать, я застрял, прокручивая в голове ту ночь в Женеве. Не помогло и то, что последнее слово осталось за ней после того, как я написал ей вчера.

Я: Не пытайся заставить меня ревновать, Нера. Это не сработает.

Нера: Похоже, в тот вечер в баре все прошло довольно успешно.

Я не ответил, не желая признавать ее правоту. Не ревность побудила меня пойти за ней той ночью. Этого не могло быть. Я никогда не был собственником по отношению к женщинам, не говоря уже о том, чтобы интересоваться чем-то больше, чем одной ночью.

Нет, это было отвращение при мысли о поражении. Вот и все.

Теперь я был вынужден снова посмотреть ей в лицо.

Не вглядываясь в толпу и не выискивая ее, я инстинктивно знал, где она сидит. Ближе к началу, в третьем ряду, на среднем месте. Рядом с Сикстайн, ее рыжеволосой лучшей подругой.

- Урок начнется через две минуты, так что садитесь”, - говорю я ученикам, все еще слоняющимся без дела и болтающим со своими друзьями.

Мой телефон звонит, и я достаю его из сумки, чтобы поставить на беззвучный режим.

Нера: Ты должен знать.

Нера: На мне нет трусиков.

Мои глаза поднимаются, чтобы встретиться с ее взглядом, когда мое кровяное давление падает. На ее лице торжествующая улыбка, но я едва замечаю это, потому что слишком занят осознанием того факта, что на ней гребаная юбка.

Стол, за которым она сидит, не имеет передней панели, поэтому нечего закрывать ее ноги. Когда она замечает, что я смотрю, она слегка раздвигает их.

Я выдыхаю с шипением, когда кровь стучит у меня в висках.

Она слишком далеко, чтобы я мог разглядеть что-либо, кроме темных теней, но одного осознания того, что ее киска выставлена на всеобщее обозрение, достаточно, чтобы перекрыть доступ кислорода в мои легкие.

Я отворачиваюсь и тереблю галстук на шее в поисках хоть какого-то облегчения, чтобы не сделать какую-нибудь глупость, например, затащить ее к себе за стол и трахнуть на глазах у всех ее коллег.

-Хорошо, сегодня мы поговорим о политической экономии торговли и роли правительств в глобализированной торговле”, - говорю я, заставляя себя посмотреть на свой план занятий. Слова сливаются воедино, мой разум не в состоянии сосредоточиться на них, и я слишком долго молчу, пытаясь расшифровать то, что читаю.

- Откройте свои учебники на странице сорок семь, - наконец говорю я, поворачиваясь, чтобы попытаться спасти этот урок еще до того, как он начнется.

Я жду, пока ученики выполнят инструкции, мой взгляд невольно возвращается к Нере. Ее книга открыта, так что у меня нет причин делать ей выговор, но я очень хочу его сделать. Ее самодовольная улыбка все еще приклеена, и если она когда-нибудь снова попадется мне в руки, я трахну ее прямо с ее красивого личика.

- Кто может сказать мне, что означает глобализация в ее отношении к торговле? - Спрашиваю я, заставляя себя отвести взгляд.

Несколько студентов, включая ее, подняли руки.

-Нера, - говорю я, мой голос понижается на октаву при произнесении ее имени. Только она понимает предупреждение, которое содержится в этом одном слове.

Я вижу, как она сглатывает и делает крошечный вдох, прежде чем заговорить. - Открытие границ в экономических и, в частности, торговых целях, чтобы был поток товаров, денег, информации. По сути, экономическая интеграция разных стран.

- Хорошо. Может кто-нибудь –” - мой голос обрывается, как скрип пластинки, когда чья-то рука опускается на колено Неры.

Большая рука, маленькое колено.

Мое зрение опасно сужается.

Мой взгляд перемещается на Рекса, который сидит рядом с ней, его голова повернута в ее сторону, как будто они одни, а не посреди моего гребаного урока.

-Извини, - наконец говорю я, громко откашливаясь. Он не отворачивается от нее. Я качаю головой в надежде вразумить себя. - Виктория, пожалуйста, прочти первые три абзаца на странице сорок семь.

Она начинает читать, когда я поднимаю взгляд на лицо Неры. Ее глаза прикованы ко мне, рот приоткрыт в удивленном вздохе. Рекс наклоняется к ней поближе, что-то шепча всего в нескольких дюймах от раковины ее уха.

По выражению ее лица я могу сказать, что он понятия не имеет, что под короткой юбкой у нее ничего нет, но это никак не подавляет кровожадные порывы, бушующие во мне.

Его рука все еще лежит на ее колене, его пальцы танцуют по ее коже, и что-то в том, что я вижу его пальцы так близко к ее киске, когда я знаю, что на ней нет трусиков, вызывает у меня желание оторвать его от нее и разорвать в клочья.

За исключением одной или двух мрачных фантазий, я не жестокий человек. Я не склонен к таким сильным эмоциям или крайностям. Мне просто все равно.

Однако прямо сейчас у меня возникают весьма наглядные видения моего участия в кровавой бойне.

Его палец постукивает по ее колену, и я вижу кровь, разбрызганную по стенам.

Другая его рука ложится на спинку ее стула, и я представляю, как счастливо танцую чечетку по свежим лужицам его крови, и на моих губах растягивается настоящая улыбка.

- Вопрос ...” - начинаю я, понимая, что Виктория закончила читать, и притихший класс смотрит на меня как на ведущую. - Вопрос в том, как мы регулируем международную торговлю, когда каждая сторона кровно заинтересована во влиянии на политику в интересах своей страны?

Я едва могу связать два слова. Я даже не знаю, есть ли во мне смысл. Я уже с самого начала не забочусь о том, чтобы хорошо преподавать в этом классе, и это было до того, как меня заставили пройти через эту пытку.

Мой взгляд продолжает возвращаться туда, где он прикасается к ней, где она, черт возьми, позволяет ему. Ее ноги все еще раздвинуты, и, клянусь Богом, если его рука двинется еще дальше, я прикончу его.

Я потираю рукой подбородок, пытаясь сосредоточиться на уроке.

Краем глаза я вижу, как ее рука обвивается вокруг его запястья, а затем она отталкивает его от себя.

ДА.

Хорошая девочка, хочется мне сказать ей.

- Как нам избежать коррупции в глобальном масштабе?”

Его рука возвращается, на этот раз на ее бедро, и я срываюсь.

– Здравствуйте, Рекс, мы вам не мешаем?

Он резко поворачивается ко мне лицом, его рука убирается с ее тела. Я осознаю, что мое веко дергалось только потому, что я чувствую, что это прекратилось, когда он больше не прикасается к ней.

- Извините, профессор. Я задал Нере вопрос о плане сегодняшнего урока, - лжет он.