Страница 6 из 132
— Да. — Шафия слегка улыбнулась.
— Скажи мне, что я ошибаюсь.
Ее улыбка погасла:
— Нет, не ошибаешься. Кабинет твоего отца был таким, каким ты его помнишь.
— Значит, это был мелкий бандит? Вор, охотящийся за чем-то ценным?
— Сначала я так и подумала, но ничего ценного не было украдено. Ты помнишь сапфировое ожерелье твоей матери, которое твой отец всегда хранил на мраморном бюсте на лестничной площадке? Оно осталось нетронутым, хотя убийца должен был пройти мимо него, чтобы попасть в кабинет твоего отца. — Шафия покачала головой. — Это был не обычный вор.
— Так что же они искали?
— Я спрашиваю себя, не наткнулся ли твой отец на что-нибудь в своих исследованиях. Его интерес к Фаэрону...
— Одержимость, ты имеешь в виду, — с горечью произнес Лукан. — Фаэрон то, Фаэрон сё... Честно говоря, он только об этом и говорил. Фаэрон интересовал его больше, чем собственная семья.
— Я не стану обелять твоего отца как родителя, — ответила Шафия, — но именно эта одержимость сделала его таким экспертом.
— Попробуй рассказать об этом Академии — они отклоняли его работы около дюжины раз...
— Лукан, пожалуйста.
— Извини. Ты говорила...
— Я спросила себя, не нашел ли твой отец информацию — возможно, секрет, — которую его убийца хотел сохранить в тайне.
— Насчет Фаэрона? — Лукан покачал головой. — Они исчезли тысячу лет назад. Что он мог узнать о них такого, что дало бы кому-то повод его убить? Нет, должен быть другой мотив.
— Возможно, ты прав, — сказала Шафия, барабаня пальцами по столу. — Как бы то ни было, у нас есть одна зацепка. — Она сунула руку в карман и достала сложенный лист бумаги. — Я нашла его рядом с телом. — Она протянула лист ему. — Должно быть, твой отец был еще жив, когда нападавший ушел.
Лукан взял лист, в горле у него внезапно пересохло. Тот был измят и потрепан, вероятно, за те недели, что пролежал в кармане Шафии. Лукан развернул лист, и его охватил трепет, когда он увидел пятна крови в нижней половине страницы. Его взгляд остановился на трех словах, нацарапанных в центре красными чернилами. Нет, не чернилами, понял он, и его глаза расширились. Написано кровью. Кровью моего отца. Он перевел дыхание и взглянул на Шафию, которая хранила молчание с мрачным выражением лица. Лукан снова взглянул на страницу, пытаясь сосредоточиться на словах.
Лукан Сафрона Зандруса
Он опустил бумагу, от отцовского почерка и тяжести откровений у него закружилась голова.
— Не торопись, — мягко сказала Шафия.
Лукан кивнул и сделал глоток джина, снова взглянув на бумагу, когда жидкость обожгла ему горло. Он уставился на слова, последний отчаянный поступок своего отца, написанный, когда жизнь покидала его. Он прочитал их раз, другой, третий, беззвучно произнося слова одними губами.
Значение первого слова, его собственного имени, было достаточно ясным — очевидно, отец предназначал это послание ему. Второе слово, Сафрона, могло означать только город с таким же названием, расположенный на южной окраине Старой империи, город, о котором он много слышал, но никогда не видел своими глазами. Последнее слово — Зандруса — было ему незнакомо. Он пробормотал это слово, пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь упоминание о нем. Ничего, даже малейшего проблеска узнавания. Он поднял глаза и встретился взглядом с Шафией.
— Ты знаешь, что такое Зандруса?
Женщина слабо улыбнулась:
— Я надеялась, что ты сможешь мне сказать.
— Тебе оно ни о чем не говорит?
— Никогда не слышала его раньше. Сначала я подумала, что это может быть имя убийцы твоего отца или какая-то зацепка, но... — Она пожала плечами. — Если это имя, то оно мне незнакомо.
Лукан снова заглянул в листок:
— А что насчет Сафроны? Были ли у моего отца там какие-то интересы?
— Никаких, насколько я знаю.
— В этом нет никакого смысла. — Лукан положил листок на стол.
— Ясно одно, — сказала Шафия. — Твой отец использовал последние минуты своей жизни, чтобы написать это послание. Он хотел, чтобы оно попало к тебе. Значит, это должно быть важно.
— Но мы даже не знаем, что, черт возьми, оно значит.
— Тогда ты должен отправиться в Сафрону и это выяснить.
— Отправиться в... — Лукан недоверчиво уставился на нее. — Я не могу просто... Сафрона находится в сотнях лиг к югу. — Он покачал головой. — Нет, мне нужно вернуться в Парву. После смерти моего отца... — Он замолчал, его глаза расширились, когда его осенило. После смерти моего отца теперь я лорд Гардова. Эта мысль оставила горький привкус. — Мне нужно вернуться домой, — продолжил он. — Должно быть, есть дела, требующие внимания. Поместье...
— Об этом всем позаботятся, — мягко вклинилась Шафия. — По завещанию твоего отца я назначена опекуном до тех пор, пока ты не сможешь вернуться и приступить к своим новым обязанностям. Позволь мне пока позаботиться обо всем.
— Но... ты уверена?
— Лукан, ты знаешь, как мало интересовался твой отец делами поместья. Может быть, он и был владельцем имения, но мы оба знаем, кто занимался текущими делами.
— Я знаю, но... Я имею в виду, после стольких лет, неужели ты не хотела бы быть где-то еще, заниматься чем-то другим? Потому что я не стал бы на тебя сердиться, если бы ты захотела уйти...
— Лукан...
— Ты мне ничего не должна, Шафия, ты это знаешь? Это я тебе должен за все то время, что ты терпела мою чушь...
— Лукан, — повторила она резким голосом, каким, бывало, отчитывала его на уроках фехтования. — Поверь мне, когда я говорю, что для меня нет ничего лучше, чем помогать тебе. — Она подняла палец. — И если ты еще раз спросишь меня, уверена ли я, я выплесну этот джин тебе в лицо.
— Ты этого не сделаешь, — ответил он, но на всякий случай поднял свой стакан. — Если серьезно, Шафия, я благодарен тебе за все, что ты сделала для моей семьи. Как сейчас, так и на протяжении многих лет. Моему отцу следовало наградить тебя чертовой медалью.
— Он дал мне кое-что гораздо более ценное.
— И это?
— Цель. — Шафия наклонилась вперед, сцепив руки. — Когда твой отец взял меня к себе на службу, я чувствовала себя потерянной. Я посвятила всю свою жизнь короне Парвана. Шпионаж — это все, что я знала. И когда это закончилось... я не знала, что делать. У меня не было ничего. Ни друзей, ни семьи. Ни будущего. Я спрашивала себя, стоили ли мои жертвы того. Но потом твой отец назначил меня своей управляющей и пригласил в свою семью. Он дал мне новую цель, и я всегда буду благодарна ему за это. Теперь, когда Конрада... теперь, когда твоего отца больше нет, я больше не могу ему помогать. — Она стиснула зубы. — Но я могу помочь его сыну. — Она встретилась с ним взглядом. — Если он меня примет.
Лукан смог только посмотреть на нее в ответ. Он никогда не слышал, чтобы Шафия говорила так долго и с таким волнением. Ей это нужно, осознал он. И мне нужна она, если я хочу разобраться в этой неразберихе.
— Он примет, — ответил он, поднимая свой стакан. — Всегда.
Шафия улыбнулась, напряжение спало с ее лица, когда она подняла свой стакан и чокнулась с ним.
— В таком случае, — сказала она, делая глоток из своего бокала, — мой первый совет тебе, как твоему управляющему, прислушаться к словам твоего отца. — Она указала на листок с кровавыми каракулями. — Я не знаю, о чем думал Конрад в свои последние минуты, но для него явно было важно, чтобы ты отправился в Сафрону и разыскал эту Зандрусу, кем бы — или чем бы — она ни была. Так что выполни его предсмертное желание. Я знаю, что последние несколько лет вы с отцом были не в лучших отношениях, но ты в долгу перед ним. За любовь, которую он питал к тебе, и за любовь, которую, я знаю, ты все еще питаешь к нему. Несмотря ни на что.