Обещание Серебряной Крови

Понтифик напрягся:

— А... да. Совершенно верно, милорд.

— Итак, вы видите, — спокойно продолжил Маркетта, — здесь просто нет места благотворительности. Как и слабости. Этот город забыл свое славное прошлое, когда сила оружия была достоинством, когда наша власть отбрасывала тень, которая покрывала Зар-Гхосу. Такое время может наступить снова, но не с таким жеманным слабаком на троне, как Великий герцог. Не с выскочками в Совете, которые хотели бы, чтобы еще больше нашего богатства было роздано бедным. Нет, Сафроне нужны сильные люди, чтобы восстановить былую славу. Состоятельные, но, что более важно, дальновидные. Люди, которые не дрогнут, у которых хватит мужества сделать то, что должно быть сделано... Что это было, Артемио? — Он посмотрел на главного инквизитора. — Фиерро, кажется, наш дорогой друг хочет что-то сказать. Если вы будете так любезны...

Фиерро направился к лорд-канцлеру, выпуская облако дыма.

— Позовешь на помощь, — сказал он, не выпуская изо рта сигариллы, — и я перережу тебе горло, здесь и сейчас. — Одним резким движением он вытащил кляп изо рта мужчины.

— Вы что-то хотели сказать, Артемио? — подсказал Маркетта, и в его глазах вспыхнуло веселье.

Маленький человек поднялся на колени и посмотрел лорду-протектору в глаза.

— Вы можете убить меня, — сказал он спокойным и размеренным голосом, — так же, как вы убили всех остальных. Но это не принесет вам пользы. Вы не можете уничтожить то, чем стал этот город, то, что он собой представляет.

— И что же это такое? — Фиерро усмехнулся, выпустив облако дыма в лицо лорд-канцлеру.

— Надежда, — не дрогнув, ответил мужчина. — Мир. Процветание. Прогресс. Вы думаете, что ваше ви́дение этого города — ви́дение могущества и завоеваний — основано на верности Сафроне. Даже на любви. Но это не так. Оно порождено страхом, отчаянной потребностью переделать мир так, чтобы он не казался вам угрожающим...

— Достаточно, — небрежно сказал Маркетта, указывая на Фиерро.

— Вы не можете убить надежду, — крикнул Артемио, прежде чем главный инквизитор заткнул ему рот кляпом.

— Вот тут вы ошибаетесь. Я могу убить кого или что захочу. — Маркетта сделал паузу и посмотрел направо, где в воздухе материализовался светящийся алый шар. — Чему вы все сейчас станете свидетелями, — добавил он, и его улыбка стала еще шире. — Как замечательно вовремя...

— Смотрите, — прошептала Блоха. — Вон там...

— Вижу, — ответил Лукан, подавляя свой страх, когда появились фиолетовый и зеленый шары, присоединяясь к первому в знакомом круговом движении.

Фиерро и понтифик попятились, как и в первый раз в катакомбах. Артемио просто смотрел широко раскрытыми глазами на то, как шары начали двигаться быстрее, сливаясь с кольцом белого света. Блоха беспокойно заерзала рядом с Луканом, когда портал расширился, ее лицо побледнело, хотя она уже видела все это раньше. Он взял ее за руку, когда воздух исказился, и по его бурлящей поверхности пробежали молнии. На этот раз девочка не попыталась оттолкнуть его. Ашра молча наблюдала за происходящим, сжав губы в тонкую линию; каким бы незнакомым ни было для нее это колдовство, порталы она знала.

И все же даже она не могла не ахнуть от тех, кто прошел через них.

Молния сверкнула вокруг первой появившейся фигуры в доспехах, ледяной пар поднимался от богато украшенной малиновой пластины, окаймленной серебром. Волк, понял Лукан, и его желудок сжался. Идет первым, как и в прошлый раз. Плащ фигуры из жидкой тени развевался, словно подхваченный потусторонним ветерком, гранатовые глаза в наплечниках в форме волка вспыхивали в свете свечей. Следующим появился Кракен в своих знакомых пурпурных и бронзовых доспехах, за ним Гадюка в зеленой и золотой кольчуге. Три фигуры встали в ряд, и портал бесшумно закрылся за ними. Затем они шагнули в унисон вперед, их синхронность была такой же пугающей, как и в воспоминаниях Лукана. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

— Когда я была маленьким, — сказал Маркетта, переходя на непринужденный тон, — у одной из моих тетушек был гобелен, на котором была изображена древняя битва, название которой я забыл. Это была прекрасная работа, поистине замечательная.

Безликие приближались к Артемио размеренными шагами, исполненными страшной целеустремленности. Лорд-канцлер не двигался с места, в ужасе глядя на них.

— И еще у моей тети была кошка, — продолжал Маркетта, — и однажды кошке удалось забраться в комнату, где висел гобелен. Маленькое чудовище, должно быть, нашло незакрепленную нить, потому что к тому времени, как дворецкий моей тети случайно увидел эту сцену, гобелен был испорчен.

Безликие остановились перед Артемио.

— Хотя я был всего лишь ребенком, я понял мораль этой истории. Какой бы тщательной ни была твоя работа, достаточно одной незакрепленной нити, чтобы все распуталось. — Маркетта холодно улыбнулась. — Моя проблема в том, что у меня не только одна незакрепленная нить. У меня их целых три.

Его слова повисли в воздухе на несколько мгновений.

— Три, — повторил Фиерро, нахмурив брови.

— Нет, — слабым голосом произнес понтифик, на этот раз оценивший ситуацию быстрее, чем Главный инквизитор. — Лорд-протектор, пожалуйста... я... я всегда был лоялен...

— Вы дурак, — прервал его Фиерро, выплевывая это слово сквозь свою сигариллу. — Он имеет в виду не нас. — Взгляд, который он бросил на Маркетту, свидетельствовал о том, что ему не хватало убедительности в своих словах.

Безликие двигались как один, плащи-тени окутывали их закованные в броню фигуры, когда они проходили мимо дрожащего Артемио.

— Маркетта? — спросил Фиерро, делая шаг назад и протягивая руку к мечу. — Что здесь происходит?

— Ирония судьбы, — вслух подумал Маркетта, — в том, что человек, чья профессия требует от него поиска истины, не может увидеть ее в момент собственной смерти.

Лицо Главного инквизитора потемнело:

— Ты... ты предашь меня? Ты трус.

— Успокойся, Фиерро. Прояви хоть немного достоинства.

— Я оторву твою ублюдочную башку, — рявкнул Главный инквизитор, обнажая меч, и сталь заскрежетала по металлу.

— Нет, — пробормотал Лукан. — Маркетта нужна мне живым.

Когда Фиерро бросился на лорда-протектора, Кракен поднял руку в перчатке, и то, что Лукан мог принять только за щупальце черной энергии, взметнулось в воздух и обвилось вокруг руки с мечом Главного инквизитора. Сигарилла выпала у мужчины изо рта, когда его отбросило назад. Он сильно ударился об пол, но быстро поднялся на ноги, по-прежнему держа меч в руке, в его глазах светилась жажда убийства. «Думаешь, ты сможешь справиться со мной?» — прорычал он Безликому, который молча стоял перед ним в шеренге. Кракен дернул рукой, и щупальце отпустило Главного инквизитора. Мужчина пошатнулся и ударил по щупальцу мечом, но лезвие прошло насквозь, словно рассекая дым.

— Трусы! — рявкнул Фиерро, отступая назад. — Прячетесь за своими масками и колдовством... Обнажите против меня клинок, черт бы вас побрал!

Безликие обменялись невидящими взглядами. Затем Волк шагнул вперед, подняв кулак. Вокруг его затянутых в перчатки пальцев вспыхнула алая энергетическая корона, приняв форму кристаллического меча, который засиял малиновым светом. Фиерро взревел и прыгнул на фигуру в доспехах, которая с легкостью парировала его жестокий удар. Когда их клинки соприкоснулись, вспыхнул свет, и меч Главного инквизитора разлетелся вдребезги, осколки стали заскользили по плиткам пола. Фиерро оскалил зубы — последний акт неповиновения загнанного в угол животного — и метнул в Волка рукоять меча. Он угодил фигуре прямо в шлем, но не замедлил ее продвижения. Главный инквизитор повернулся и побежал к дверям, мужество покинуло его.