Одержимость Сурового

Глава 39.

Демьян сжимает мою руку. Видит, как я сильно нервничаю.

- Успокойся, всё хорошо.

- Ты уверен? Доктору звонил? Он точно...

Уши закладывает от того, что мы на большой высоте. В самолёте только я, Демьян и стюардессы с пилотом. Мы летим к моей маме и сестре. А я жутко нервничаю. Хотя никаких оснований для этого нет. Я сама с мамой вчера разговаривала. У неё был такой счастливый и бодрый голос. У меня слёзы на глазах только от одной мысли об этом. Маме стало лучше. Намного лучше. Она стала жизнерадостной. Энергичной. Доктор Демьяна и правда подобрал правильное лечение. Дарьяна... она... Она мне по секрету прошептала, что ей уже почти не снятся кошмары. Спустя столько времени у нас наконец-то прогресс. Ей очень нравится психолог, с которым она занимается. Они прорабатывают самые глубокие травмы.

Сердце начинает колотиться сильнее, когда я думаю о своих родных. О том, что я смогла сделать хоть что-то, чтобы им стало лучше. А сейчас... Сейчас мы летим, чтобы рассказать о свадьбе и малыше. Я очень сильно хочу забрать родных с нами обратно. Чтобы мама и сестра были рядом. Но Демьян пока что не дал чёткого ответа, сможем ли мы это сделать сейчас. Нужно поговорить с врачами. Разрешат ли они маме сейчас перелёт. С проблемами с сердцем. И по поводу Дарьяны тоже нужно разговаривать с психологом. У неё такие хорошие успехи, но не станет ли возвращение обратно отсылкой к тому, что у неё вернутся кошмары и страх.

- А если врач скажет, что маме нельзя летать? - Закусываю губу и смотрю на Демьяна. Последние дни я стала нервничать без особой причины. А когда причина есть, то я нервничаю в два раза больше. Я не хочу оставлять маму и сестру одних. Переехать к ним мы не сможем. Я даже просить об этом не могу. Я понимаю. Теперь я многое понимаю. Демьяну нужно в городе быть. Нужно всё контролировать.

Я сильнее сжимаю его руку, Демьян на меня смотрит так... с нежностью. тепло. Уголками губ улыбается.

— Мы всё решим, — говорит уверенно. — Как только прилетим, поговорим с доктором и психологом Дарьяны. Если они скажут, что это безопасно, я организую всё, чтобы забрать их с нами. Если проблема будет в перелёте, значит, будет поезд. Автобус. Да, будет дольше, но главное, чтобы безопасно.

Я киваю, но сердце всё равно не успокаивается. Я всё равно нервничаю.

— А если психолог скажет, что идея плохая, что Дарьяне нельзя? — Тихо спрашиваю, глядя в окно на облака, которые тянутся бесконечно. Это самая больная тема.

— Если проблема в городе, значит, куплю им дом в соседнем. Будем часто ездить. Если в стране, тогда будем говорить с психологом. Всегда есть моменты. Нельзя сейчас или нельзя вообще. Всё решаемо. Нужно узнать, в какую сторону двигаться. — Его голос остаётся таким же спокойным и уверенным, как будто в этом мире нет проблемы, которую он не может решить. — Ты знаешь, что я сделаю всё для них. Но и рисковать ими я не буду. И так было много сделано.

Я закрываю глаза на секунду, пытаясь представить, как это будет — если они действительно смогут быть рядом. Мама, Дарьяна, мы все вместе. Мама будет безумно рада внуку или внучке. Дарьяна маленькому племяннику или племяннице. Большая дружная семья.

Самолёт приземляется, и мы сразу направляемся в бункер, где мама с Дарьяной проходят лечение и находятся в безопасности. Для меня до сих пор ещё всё это странно. Понятия не имею, как мама вообще это восприняла за адекватное объяснение, что они должны жить в таком месте. Но после всего, что с ними случилось, это был единственный вариант на безопасность. Здесь их никто не побеспокоит, и они могут спокойно восстанавливаться. Мама всегда говорит, что в бункере всё хорошо, что условия прекрасные, что они под круглосуточным наблюдением врачей.

Демьян снова сжимает мою руку, потому что я опять начинаю переживать.

Я не видела маму долгих пять месяцев. Малышу уже почти четыре месяца. Господи, как быстро пролетело время.

Демьян говорил, что я могу полететь одна, но я хотела полететь именно с ним. Демьян хотел отправить со мной охрану, но сам не мог отлучиться. Были дела. Он решал вопрос с клубом, который делал для Рама. Ещё закрывал поставки. Теперь он говорит мне многое. Рассказывает. Уверена, что не всё. Многое умалчивает. Но теперь я хотя бы имею полное понимание, чем он занимается.

Входим в бункер, и я немного замираю. По сторонам оглядываюсь. Вот почему у мамы даже вопросов лишних не было. Всё вокруг стерильно и напоминает клинику: белые стены, мягкий свет, запах лекарств в воздухе. Даже и не скажешь, что это бункер.

Мы подходим к комнате мамы. Дверь открывается, и я вижу её. Мама сидит в кресле, читает книгу, выглядит спокойной и расслабленной. Когда она поднимает глаза и видит меня, её лицо озаряется широкой улыбкой. А на мои глаза моментально накатывают слёзы. Мамочка.

— Алина! — Она поднимается со своего места, её голос звенит от радости.

***

Спустя два месяца *** Я хожу по комнате, поглаживая уже чуть выпирающий животик. Телефон прижат к уху, и я в который раз пытаюсь объяснить, что они сделали все не так, как я хотела. Что за люди?!

— Нет, только не розовый, — повторяю я, закатывая глаза. — Белый, можно с оттенками серого. Я уже передала макет вашему дизайнеру, просто следуйте ему. Нет, не нужно никакой самодеятельности.

Мои шаги становятся медленнее, я останавливаюсь у окна и прикладываю ладошку к месту, где только что толкнулся малыш. Кроха тихо напоминает о себе, и мои губы растягиваются в улыбке. Вот кому не нравится, когда я нервничаю.

— И да, — добавляю я, контролируя свой голос, чтобы не сорваться, — на стене обязательно должен быть рисунок, который я передала. Через две недели всё должно быть готово.

Через две недели у нас очень важное событие. Сюда переезжают мама и Дарьяна. Врачи и психологи, наконец, дали добро. Мы долго к этому готовились. Мамин врач переезжает вместе с ней, чтобы всегда быть рядом, ведь лечение ещё не завершено, хотя мама уже чувствует себя замечательно. Дарьяна... И вот здесь на глазах появляются слёзы. Она так много работала с психологом и, наконец, сказала, что готова вернуться. Я так горжусь своей маленькой сестрёнкой. Она упорно занимается. Прорабатывает все вопросы, которые не давали ей покоя. И я вижу изменения. Они просто нереальные.

Я занимаюсь подготовкой дома, который купил Демьян для мамы и сестры.

Этот дом — просто невероятный. Он огромный и находится буквально через несколько домов от нас. Суровый сумасшедший! Как по-другому это назвать? Но он сделал всё, чтобы я была счастлива. Чтобы мои родные были рядом.

— Да, через две недели, — говорю напоследок и заканчиваю разговор.

Я не успеваю отложить телефон, как в комнату входит Демьян. На губах играет улыбка. И этот его взгляд.

Он подходит ближе, обнимает меня сзади, его руки ложатся на мои бёдра, а дыхание обжигает шею.

— Только попробуй, — тут же выдаю. Каждый мой разговор с компанией, которая занимается ремонтом в доме мамы и Дарьяны, заканчивается тем, что Суровый довольный расхаживает по дому. А знаете почему?

— Мне нравится, как ты командуешь, — шепчет с улыбкой, крепче прижимая меня к себе. Его голос такой хриплый. — Это невероятно заводит.

— Это уже на фетиш начинает походить, ты в курсе? - Хихикаю. Вот так каждый раз. Его заводит мой командный тон. Но это не распространяется на то, когда я хочу что-то потребовать от него. В его сторону такой тон применять нельзя. Вот здесь ему уже не нравится.