Сердце мстителя

— Что?

Он предложил ей руку.

— Пойдем. Я покажу тебе.

Урганд повел ее обратно к дощатому помосту и пересек его, спустившись по ступенькам к пляжу.

Она остановилась на последней ступеньке и отдернула руку. Нахмурив брови, Урганд взглянул на нее.

— Подержишь? — она протянула плюшевую игрушку, и когда он взял ее, оперлась рукой о перила и наклонилась. — Так много людей говорят об этом ощущении. Я хочу испытать его сама.

Урганд наблюдал, как она снимает сандалии со своих когтистых ног, беря их в руки, и улыбнулся. Подпрыгнув, чтобы удержать равновесие, он поднял ногу и развязал сапог, сумев с трудом стянуть его, не упав.

Секк'тхи рассмеялась и забрала у него плюшевую игрушку. Ее улыбка не угасала, пока он снимал второй ботинок.

Когда воргал закончил, она ступила на песок. Ее ноги погрузились в него, и часть песка проступила сквозь когтистые пальцы, заставив ее снова рассмеяться. Урганд встал рядом. Делал ли он это когда-нибудь в детстве? Когда он в последний раз был на пляже за пределами зоны боевых действий?

— Пойдем, — сказал он, предлагая руку.

Она взяла его под руку, и они направились к воде. Солнце садилось вдалеке, его свет переливался на перекатывающихся волнах, заставляя их искриться и светиться. Красный, оранжевый и желтый цвета в небе сменились синим и фиолетовым на противоположном горизонте. Океанский бриз развевал волосы Урганда и ласкал его, но это было ничуть не так соблазнительно, как ощущение теплой чешуи Секк'тхи на своей коже.

Они остановились там, где мокрый песок под ногами был более твердым, и стояли бок о бок, пока прибой омывал их ступни и лодыжки, прохлада воды приятно контрастировала с теплом солнца.

Секк'тхи молчала, ее глаза осматривали воду, небо и пляж, воспринимая все с тем же удивлением, которое она проявила по прибытии тем утром. Ее изумрудная чешуя мерцала в лучах заката. Вся эта красота поразила Урганда, отразившись и увеличившись в ее глазах. Хотя боль от недавней драки не проходила, он мог игнорировать ее в эти моменты.

Не часто кто-то проявлял такое чистое, беззастенчивое счастье, и он ни за что не стал бы его упускать.

Она провела своим раскачивающимся хвостом по задней части его ног, отчего у Урганда по спине пробежала дрожь.

— То, как движется вода, как играет на ней свет, как ее много, это все…

— Прекрасно. Это прекрасно, — сказал он. — И ты тоже.

Она медленно оторвала взгляд от океана, выражение ее лица смягчилось, когда они встретились глазами. На ее шее появился слабый фиолетовый оттенок.

— Ты не имеешь это в виду.

Недоверчиво усмехнувшись, Урганд покачал головой.

— Все, что ты преодолела, все, что ты пережила, и ты все еще не можешь увидеть себя? — он отпустил ее руку, повернулся к ней лицом и обхватил ладонью щеку. — Черт возьми, Секк'тхи, ты прекрасна. Ты, блядь, сияешь.

Она издала тихий звук, что-то среднее между мурлыканьем и урчанием, и потянулась навстречу его прикосновению.

— Когда я с тобой.

— Нет, Секк'тхи. Все это время, черт возьми, — он наклонился ближе, а она задрала нос, обнажив шею, которая была еще темнее, чем когда-либо. Что-то в ее запахе изменилось, стало более сладким и манящим, и он знал, что это приглашение. Урганд прижался губами к мягкой чешуйке ее шеи.

Секк'тхи снова замурлыкала, отбрасывая сандалии, чтобы протянуть руку и обхватить его затылок, пока он ласкал ртом ее шею и касался ее своими клыками.

— А теперь нам пора возвращаться в отель, — сказала она.

Урганд поднял голову, нахмурившись.

— Почему это?

Хищный, игривый огонек вспыхнул в фиалковых глазах, и ее пальцы изогнулись, дразня его плоть своими когтями. Она прижалась лбом к его лбу и обвила хвостом спину, притягивая его ближе.

— Потому что у нас зрители, воргал.