Страница 15 из 28
Охотники подошли к мамонту, лежавшему уже неподвижно, и приступили к его измерению и тщательному осмотру.
Папочкин мерил, Каштанов записывал; потом последний сфотографировал труп с разных сторон, причем зоолог с гордостью становился рядом или влезал на него для масштаба, восклицая:
— Разве это не чудесно: в отчете экспедиции будет иллюстрация — ученый Папочкин на трупе мамонта, не ископаемого, а ныне живущего!
Окончив свою работу, путешественники отрезали у животного хвост, хобот и клок длинной шерсти, подняли ружье и, нагрузившись, хотели идти к юрте. Но тут зоолог, растерянно оглянувшись вокруг, воскликнул:
— Но в какой стороне наш стан? Кругом ровная тундра, ползет туман, вдаль не видно. Мы заблудились, Петр Иванович! Я решительно не знаю, куда идти…
Каштанов сначала немного оробел при этом возгласе, но потом сказал, улыбаясь:
— Человек, у которого в кармане есть компас, не может заблудиться даже в тумане, если знает, в каком направлении он шел. От места ночлега мы направились прямо на юго-восток, значит, теперь должны идти на северо-запад.
— Но, увидев мамонтов, мы, кажется, бежали не по компасу!
— Нет, прежде чем спрятать компас, я по привычке отметил направление, куда мы бежали. Не беспокойтесь, я вас доведу до юрты!
Каштанов с компасом в руке уверенно направился по тундре, зоолог следовал за ним.
Часа два путешественники шли по равнине. Туман по-прежнему то клубился низко, то рассеивался, позволяя видеть на один — два километра в окружности. Как раз в такой момент Каштанов наконец увидел впереди, немного в стороне от их пути, какой-то странный предмет, возвышавшийся над равниной. Он указал на него зоологу.
— Что же это такое? — спросил последний. — Похоже на остов самоедской юрты. Неужели здесь есть и люди!
— Я думаю, что это наши лыжи. Вы забыли, что мы их оставили.
— Ну, значит, мы идем правильно!
Добравшись до лыж, путешественники могли уже не беспокоиться и спрятали компас, потому что лыжные следы виднелись хорошо на влажной тундре. Вскоре вдали показался холм с юртой.
НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ
Когда охотники подошли настолько, что на холме можно было различить не только юрту, но и силуэты людей и собак, Каштанов сказал своему спутнику, обладавшему менее острым зрением и слухом:
— А на стану у нас что-то происходит неладное — люди бегают, собаки заливаются лаем.
Оба остановились, чтобы прислушаться. Действительно, явственно доносился неистовый лай собак, затем послышался выстрел, другой, третий…
— Уж не напали ли мамонты или другие ископаемые звери? Я теперь готов поверить! — сказал зоолог.
— Бежим скорее, может быть, наша помощь очень нужна.
Они побежали, насколько позволяли их ноша и усталость. У подножия холма они бросили лыжи и хобот и мигом вбежали наверх.
Собаки рвались и лаяли на привязи, в юрте никого не было. Но на противоположном склоне бежавшие увидели темную массу, возле которой стояли Боровой и Иголкин с ружьями в руках.
В один миг Каштанов и Папочкин очутились возле своих товарищей:
— В чем дело, что случилось?
— А вот полюбуйтесь! — отвечал взволнованный Боровой. — Этот странный зверь напал на собак, или собаки напали на него. Мы сидели в юрте и не видели начала схватки, — одним словом, пока мы выбежали с ружьями, он затоптал у нас двух собак! Ну-с, чтобы остановить это занятие, мы запустили ему пару разрывных пуль в брюхо — и у него произошло смертельное расстройство желудка.
Иголкин увел собак, вертевшихся вокруг убитого зверя, и три путешественника начали рассматривать его. При первом взгляде на голову Каштанов и Папочкин в один голос воскликнули:
— Да это носорог!
— Носорог здесь, на полярном материке? — недоверчиво сказал Боровой.
— Правда, что он довольно похож на носорогов, которых я, впрочем, видел только на картинках. Но все-таки может ли быть здесь, в тундре, животное, родина которого под тропиками?! Не могу этому поверить!
— А вы поверите, — перебил Каштанов, — что мы только что охотились на мамонтов, понимаете ли, мамонтов, которые до сих пор считались только ископаемыми животными, существовавшими десятки тысяч лет назад?
— Помилосердствуйте! — завопил Боровой. — Не шутите так жестоко. Я боюсь за свой рассудок. Все, что мы видим за последние дни, так необыкновенно, противоестественно! Мне просто кажется, что я вижу это во сне или же сошел с ума!
— Да успокойтесь, мой дорогой! — вскричал Каштанов, схватив Борового за руку. — Мы все испытываем волнение. Мы тоже поражены тем, что видим за это время. Все это странно, пока необъяснимо, но противоестественного в природе не бывает! Вспомните, что мы на уединенном полярном материке, глубоко вдавленном в поверхность нашей планеты, отрезанном широким поясом льдов от остальной суши. На таком материке должны быть своеобразные физические условия, благодаря которым продолжает существовать мамонт, давно уже вымерший в других странах. Почему же не мог сохраниться и его современник — носорог?
— Африканский или индийский носорог в полярной тундре!
— Да не африканский, а сибирский, длинношерстный, живший несколько тысяч лет тому назад в Сибири в тундрах вместе с мамонтом.
— Вот как! Я не знал, что существовали и такие носороги. Но почему же вы думаете, что это не африканский?
— А вот посмотрите! У него длинная бурая шерсть, тогда как носорог тропических стран голый; размеры его больше, чем у ныне живущих представителей этого рода млекопитающих; передний рог огромных размеров и сплющен с боков.
Увидев, что Каштанов и Папочкин относятся так спокойно к этому удивительному происшествию, Боровой также успокоился и спросил:
— А где же мамонт, на которого вы охотились?
— Не могли же мы притащить его на себе сюда! — рассмеялся Папочкин. — Мы убили его довольно далеко отсюда, в тундре. Там было маленькое стадо в четыре головы, и наш геолог издали принял их за крутобокие базальтовые холмы! Но потом эти вулканические холмы начали бродить по тундре, к нашему ужасу, ха-ха-ха! А кстати, где наш хобот? Мы принесли только хобот и хвост. Не попортили бы его собаки.
— Идем за ним!
Фотографирование, измерение и описание носорога заняли больше трех часов, и только после этого исследователи подумали, что пора отдохнуть. Завтракая, они вспомнили, что не хватает еще двух товарищей, и встревожились их долгим отсутствием.
— С этим солнцем, вечно стоящим в зените, решительно теряешь всякое представление о времени! — ворчал Боровой. — Утром, в полдень, вечером — все одно и то же! День кажется бесконечным.
— Он здесь действительно бесконечный, если солнце остается в одном пункте небосклона, — подтвердил Каштанов.
— Прошлой так называемой ночью свет все-таки ослабел, — заметил метеоролог. — Хотя вы склонны были объяснить это сгустившимся туманом, но я выходил из юрты около полуночи и обратил внимание, что туман был не гуще, чем днем, а это странное солнце светило заметно слабее, и на его диске как будто видны были большие темные пятна.
— Это очень интересно! — воскликнул профессор. — Почему вы не сообщили нам об этом новом странном факте?
— Странных фактов здесь не оберешься! Да я хотел проверить себя, прежде чем говорить вам. Сегодня около полудня я опять наблюдал это сумасшедшее светило и убедился, что темных пятен нет. Я и думал, что ночью просто ошибся.
— Я думаю, — сказал Папочкин, — что с центральным телом нашей планетной системы случилась какая-то катастрофа, пока мы путешествовали в тумане по Земле Нансена. Поэтому-то оно и очутилось в зените под восемьдесят первым градусом северной широты и светит круглые сутки.
— Может быть, Земля наша повернулась постепенно так, что ее северная полярная область оказалась обращенной прямо к солнцу?
— Это что-то непонятное, — проворчал Боровой. — Как мог без серьезных потрясений произойти в короткое время такой значительный наклон земной оси?