Старше

Я перешагнул через порог, и в мой нос проник аромат чеснока и розмарина. Дом выглядел так же. Множество голубых пятен и вкраплений, благодаря моей дочери, и прибрежная, морская тематика, напоминающая о годах, которые они провели недалеко от пляжа в Чарльстоне, прежде чем пустить корни здесь, дома, недалеко от Чикаго.

Стены украшали фотографии, среди которых была одна из моих любимых фотографий Тары. Ей тогда было три или четыре года, она сидела наверху большой красной горки, ее маленькие ручки тянулись к небу, она широко улыбалась. Я несколько секунд задумчиво смотрел на снимок, запоминая ее светло-каштановые косички и счастливую улыбку. Я страстно желал невинности и волшебства, присущих раннему детству.

Мне никогда не нравилось фотографироваться, и я немного сожалел об этом, когда обводил взглядом увешанные снимками стены и чувствовал себя призраком в своих собственных воспоминаниях.

— Тара в душе, но она спустится через минуту. — Уитни выхватила белые розы, окрашенные в лазурно-голубой цвет, прервав мои размышления. Она понюхала их, и ее улыбка расцвела еще ярче. — Они великолепны. Ей понравится.

— Я скучаю по ней.

Безрадостный подтекст заполнил пространство между нами, отчего Уитни опустила взгляд на свои ноги в носках и медленно кивнула.

— Она тоже скучает по тебе.

Я переехал сюда уже восемь месяцев назад, но работы было очень много, а школа и социальная жизнь отдаляли Тару.

— Она злится на меня?

Вздохнув, Уитни скользнула к обеденному столу и заменила искусственную цветочную композицию, стоявшую в декоративной вазе, свежими розами. Затем она повернулась, оперлась на стол, обхватив руками край столешницы, и пристально посмотрела на меня.

— Если она так себя ведет, то причина в ее возрасте. Со мной все так же.

Я фыркнул, засовывая руки в карманы.

— Я облажался. Я должен был собрать свое барахло и отправиться за вами, как только ты сказала мне, что переезжаешь обратно в Иллинойс.

— У тебя был процветающий бизнес, который ты только что построил с нуля. Ты делал мир лучше. Менял жизни. Она знает об этом.

— Изменить ее мир к лучшему — моя приоритетная задача.

— Рид, — сказала она. — Ты отдавал ей всего себя на протяжении многих лет. Ты всегда был предан ей. Как и сейчас. Она не держит на тебя зла.

Я отвернулся и прикусил щеку, чтобы сдержать отвращение к себе. Чувство вины грызло меня изнутри. Мы с Уит были школьными возлюбленными, она была на год старше меня. Мне было восемнадцать, а ей — девятнадцать, когда в нашей жизни появилась Тара. Несмотря на то что наши отношения не выдержали тяжести родительских обязанностей в столь юном и незрелом возрасте, а также влияния тонны внешних стрессовых факторов, мы были хорошими родителями.

Когда Уитни получила временную должность в социальной сфере в Чарльстоне, я поехал за ней. Но когда она вернулась обратно в пригород Чикаго, в наше первое место жительства, после того как нашла что-то постоянное… я заколебался.

У меня появился шанс, то, чего я жаждал, то, что действительно имело для меня чертовски большое значение…

И я остался.

Целый год я был вдали от своей маленькой девочки. Я пропустил важные моменты, школьные вехи и тот уязвимый этап в жизни каждого подростка, когда родительское участие необходимо как никогда. Сейчас я изо всех сил старался наверстать упущенное, регулярно заглядывал к ней на семейные ужины, приглашал на кофе и обеды, но в глубине души у меня все равно что-то ныло, подсказывая, что она не оценила моего годового отсутствия.

— В общем… — Уитни почувствовала творящийся в моей голове сумбур и кашлянула, вставая из-за стола. — Давай я познакомлю тебя с подругой Тары. Она поживет у нас некоторое время.

Я снял ботинки, выставил их в прихожую и направился на кухню.

— Хорошо.

Уит рассказала мне о соседской девочке, которую они приютили, — новой лучшей подруге Тары на год старше ее, которая жила в абьюзивной семье с двумя паразитами в качестве родителей.

Эта мысль согрела меня. Какими бы разными с моей бывшей мы ни были, у нас обоих было доброе сердце. Мы испытывали сострадание к нелюбимым и забытым. Уитни была преданным своему делу социальным работником, и я всегда восхищался ею. Она упорно трудилась, чтобы изменить жизнь этих детей к лучшему.

Я хотел верить, что мы правильно воспитываем Тару.

Я был почти уверен, что так и есть.

Из кухни за углом доносился стук кастрюль и сковородок, пока я шел за Уитни, засунув руки в карманы джинсов.

— Рид, это Галлея. — Она отошла в сторону, открыв моему взору девушку, стоящую у плиты с деревянной ложкой в руке. — Галлея, я хочу, чтобы ты наконец познакомилась с отцом Тары — Ридом.

Я замер на пороге кухни.

Мое сердце остановилось.

Вся кровь отлила от лица.

В голове, как штормовой ветер, пронеслось то, что когда-то сказала мне Уитни.

У каждого есть свой момент.

Момент, который испытывает нас, определяет, формирует. Момент, который показывает нам, кем мы являемся на самом деле. То, что у нас внутри, до мозга костей. А не то поверхностное дерьмо, которое мы демонстрируем случайным прохожим, мелькающим на обочине наших жизней, как мимолетные призраки.

Каждого из нас, черт возьми, в жизни ждет такой момент.

И это был мой.

Я оказался не готов.

Ничто не могло подготовить меня к тому, что девушка, которую я встретил в футболке «Gin Blossoms» с яркой ягодной помадой на губах, повернется, откинет свои медовые волосы за плечо и посмотрит прямо на меня.

Наши глаза встретились.

Мое сердце заколотилось, а кулаки сжались. Я пытался сообразить, что сказать, пока момент не затянулся на слишком долгое время, и Уитни не стала допрашивать меня, почему я бледнею на глазах и каждый мой мускул напряжен.

Я кашлянул.

— Привет.

— Привет. — Галлея слабо улыбнулась и повернулась обратно лицом к плите. Как будто она уже знала, что именно я войду сегодня в парадную дверь, и смирилась с этим поганым поворотом судьбы.

Уитни положила руку на мое плечо.

— Вы двое знаете друг друга?

Я мог бы солгать, мог бы сказать, что нет, мы никогда не встречались, и семнадцатилетняя девушка на ее кухне, которая часто присутствовала в моих мыслях, просто напомнила мне кого-то другого.

Но я знал, что даже самая маленькая белая ложь может отрастить зубы, и в итоге я закопаю себя еще глубже.

Я разжал кулаки и ответил.

— Вообще-то, да. Мы познакомились на вечеринке прошлым летом.

— На вечеринке? Ты всегда ненавидел вечеринки. — В ее шоколадных глазах мелькнуло любопытство, когда она посмотрела на меня. — Мир тесен, судя по всему.

Да.

Чертовски маленький мир.

Я провел рукой по лицу, надеясь стереть с него выражение неверия.

— Это было той июньской ночью, когда ты сказала, что Тара улизнула. Ты волновалась. Ты думала, что она пошла к Джею, и я отправился ее искать.

Она медленно кивнула.

— Да, я помню. В итоге она осталась ночевать у Мариссы.

— Точно. Галлея была там, и мы немного поболтали.

Я перевел взгляд на источник моего смятения, но она продолжала смотреть в кастрюлю, не желая встречаться с моим взглядом.