Страница 17 из 41
Молодой негр-санитар в белом переднике легко подхватил раненого и понес в больничку.
Годар, не выходя из машины, остановил Поллан:
— Не волнуйся так, дорогая, Лерой здоровый ребенок, только последи тут… за этими. Я бы остался, но тогда не успею вернуться к вечеру, а ночевать здесь опасно.
Белое платье Поллан, надетое специально для прогулки в озеру, в пятнах крови Лероя, а лицо, глаза — само отчаяние… Черт бы побрал эту прогулку, это озеро, всех этих «освободителей»!
Поллан кивнула и заторопилась к Лерою. Мальчик был уже в операционной, над ним хлопотал врач. Лерой слабо вскрикивал в полуобморочном состоянии. Врач, болезненно морщась, словно сосуд сшивали ему, шептал:
— Ну-ну, мой кролик, потерпи капельку, совсем чуть-чуть…
Увидев краем глаза возмущенное лицо белой женщины, врач сказал почти враждебно:
— У нас нет ничего обезболивающего, не положено. Поллан поняла и растерянно сделала шаг к столу, на котором пластом лежал мальчик. Но чем она могла помочь?
Кровь остановили. Врач громко отдавал распоряжения своему малочисленному персоналу:
— Тусен, уберите все. Мэри, записывайте: Лерой Годар, шести лет, стреляная рана в области шеи слева. Давление… пульс… температура… А теперь быстро результат анализа крови. Лаборант!
Вошел немолодой худощавый негр в чистом белом халате, положил перед врачом заполненный бланк и бесшумно исчез за дверью.
Коричневый лоб врача собрался толстыми складками, полные губы вжались, он поднял темные глаза на Поллан:
— Миссис?..
— Поллан Харпер, — сказала она.
— Миссис Поллан Харпер, — как глухой, крикнул ей врач. — Какая у вас группа крови?
— Вторая, — чуть краснея, ответила она.
Врач опустил черную курчавую голову, думая, потом громко сказал:
— Миссис Поллан Харпер, Лерою Годару нужно немедленное переливание крови, иначе он погибнет, потеря крови от ранения и транспортировки максимальная. Ваша кровь не подходит, у пациента первая группа. Консервированной крови у нас нет, не положено.
— Но разве здесь не найдется подходящего человека? Я хорошо заплачу.
— В нашей больничке только негры, миссис Харпер.
— Какая разница? Главное — спасти ребенка.
— Хорошо. С вашего согласия я сделаю переливание крови.
Обернувшись к стоящему наготове санитару, врач сказал:
— Тусен, приготовьтесь, Мэри, стерильный материал…
Молодой негр, стеснительно улыбаясь, снял передник и полез на каталку. Засуетилась маленькая чернокожая медсестра, доставая инструментарий из бокса. Лероя и Тусена до глаз закрыли простынями, оставив только по одной руке: сильную, с блестящей шоколадной кожей и тонкую, вялую в трогательном золотистом пушке.
После переливания крови Лероя уложили на топчане в крошечном кабинете врача. Мальчик попросил есть.
— Хороший знак, дайте ему, Мэри, вареного мяса и апельсин, — порадовался врач.
Поев, Лерой уснул. Поллан сидела рядом успокоенная, почти счастливая. Все обошлось, и сын Дэвида стал ей по-настоящему дорог.
К заходу солнца вернулся Годар. Устроив сонного малыша и Поллан в своей бронемашине, он протянул чек провожавшему их врачу. Тот крикнул с порога:
— Мистер не ошибся? Здесь указано пятьдесят долларов?!
— Все правильно, док, — сказал Годар, садясь за руль.
— Спасибо вам, — улыбнулась Поллан суровому негру.
Он кивнул, круто повернулся и скрылся в больничке.
— Улыбаться неграм не обязательно, дорогая, — и, смягчая упрек, Годар скаламбурил: — Темные личности.
— Он великолепный врач! А пятьдесят долларов врачу по-здешнему не мало?
— Этому вполне достаточно.
В городе Поллан отказалась ехать в свой отель.
— Я остаюсь с вами, — заявила она. — Навсегда. Свадьба сразу после выздоровления нашего сына.
Годар благодарно поцеловал ее тонкую руку. Да, ему здорово повезло с Поллан: богата, красива, любит. А как смела! Выхватила Лероя прямо у смерти и теперь считает его сыном… Он, Годар, тоже не подведет свою подругу: после свадьбы на капитал жены скупит все акции алмазных копий, а это верное дело — алмазы.
Через три недели Лерой бегал по дому, звеня смехом и вызывая отца и Поллан на веселую кутерьму. А в канун свадьбы, когда всем было не до него, Лерой после завтрака, ластясь к отцу, стал просить:
— Папа, я поеду с Адамсом? Он звал вчера…
— Бедный Адамс, скучает по своим детям, — сочувственно вздохнула Поллан.
Управляющий Годара, старик Адамс, боялся и черных и белых, страдал от жары и разлуки с семьей. Годар ценил его за исполнительность и честность. Других достоинств у Адамса не было, но и это по здешним местам не мало.
— Хорошо, — сказал Годар сыну. — Но вернетесь к обеду.
Лерой чмокнул отца в щеку и побежал. Годар подошел к окну во двор. Вот сын уже на лестнице, в голубом костюмчике, беловолосый, запрыгал вниз к ожидающему возле своей машины-развалюхи Адамсу. Самовозик управляющего потрусил, дребезжа, к центру городка. Конечно же, старик будет угощать своего баловня мороженым в ресторанчике у фонтана…
За дверями гостиной слышались женские голоса, смех. Поллан примеряла свадебные туалеты, и Годару туда вход запрещен… Он улыбнулся и сел возле журнального столика с кипой газет. Последним в его руках оказался местный листок «Новостей». И сразу бросилось в глаза крупно набранное собственное имя. Пробежав глазами заметку, Годар задохнулся:
— Это… Черт знает что! Они поплатятся!
— Что случилось, Дэвид? — входя, спросила сияющая Поллан.
В такой день ее не следовало волновать, подумал он, тем более пачкотней каких-то «Новостей». Но Поллан уже заглянула через его плечо в газету:
— «Годар сделал своего сына негром», — прочитала она вслух и бросила небрежно: — Какой вздор! Будто от переливания крови можно стать негром или китайцем.
От ее слов у Годара потемнело в глазах. Он резко повернулся и жестко спросил:
— Чью кровь перелили Лерою в этой больничке?
— Санитара, — пожала она плечами на его раздражение.
— Негра?
Вопрос был бессмысленным, у черного врача может работать только чернокожий санитар. Как это ускользнуло от него раньше? Просто он знал, что в госпиталях и больницах всегда есть консервированная кровь доноров. Но как этот черномазый врач посмел влить ребенку кровь негра?
— Да у него, право же, была самая обыкновенная красная кровь, — примирительно улыбнулась Поллан.
— Черная! Черная кровь! — взорвался Годар, тыча в «Новости». — Ты в этой стране всего месяц и не знаешь, что «всякий, в ком есть хоть капля негритянской крови, признается негром, со всеми вытекающими отсюда последствиями», — прочитал он заключительные строки мерзкой статейки. — И ты… ты дала согласие?
— Лерой умирал!
— Ты возьмешь его и первым же самолетом в Европу. Когда все утихнет, вернетесь. Где Лерой?
— Ты же сам отпустил его с Адамсом. Да вот они, машина Адамса под окном, — выглянула она во двор.
Вскоре вошел Адамс. Узкое лицо его было в слезах, руки дрожали:
— Они забрали мальчика, пока я находился в банке.
— Кто — они?! — не дав старику договорить, крикнул вне себя Годар.
— Белые… в штатском. Он кричал: «Адамс, Адамс…» Я выбежал, но их машина уже отъезжала.
— Номер машины?
— Не было номера, и машина новая, незнакомая здесь.
Годар бросился из дома к своему гаражу, к бронемашине, даже не оглянувшись на потрясенную Поллан и старика. Скорее!
Через десять минут он был в полиции.
— Лерой Годар, шести лет? Напишите заявление об исчезновении ребенка.
— Его украли! — крикнул Годар.
— Ну, о похищении, приложите фотографию, укажите время и место, — и дежурный подал лист бумаги.
— Моего малыша знают все, городок-то наш микроскопический, — но дежурный не ответил, и пришлось выполнять формальности.
Принимая заявление, дежурный сказал, не поднимая глаз:
— Зайдите к шефу, так лучше…
После зноя улицы и пропахшей сигаретным дымом дежурки большой кабинет шефа полиции охватывал прохладой. Шеф, невысокий, щуплый, в темных очках, закрывающих половину болезненного серого лица, принял Годара с холодной вежливостью. Этот Сидней Мейли появился здесь недавно, и Годар еще не успел его раскусить, однако не станет же шеф на сторону преступников? Это само собой, и Годар, горячась и сбиваясь, изложил суть дела. Выслушав, капитан Мейли сказал простуженным голосом: