Орлы в Диких землях

– Гораздо дальше, господин. Земли рядом с Ренусом, видишь ли, почти  рядом. Здесь каждый мужчина, который, когда–либо держал в руках меч или копье, нанимается в стражники, так что плата не так уж и велика. Я решил, что если собираюсь рисковать своей шкурой, то должен продать ее подороже. –  Виниций понизил голос. – Я плавал в страну венедов, господин. Знаешь, где это находится?

– Они живут к северу или северо–востоку от германских племен, с которыми мы сражались, за рекой Альбис, не так ли? – Это было намного дальше, чем, когда–либо бывал Тулл.

– Да, именно так, господин. Это недалеко от того места, где можно найти электрум.  Так там называют дешевый янтарь.

– Ничего себе, дешевый! Да он же стоит целое состояние! – В порыве расточительности Тулл однажды купил Сироне янтарное ожерелье, стоимость которого была эквивалентна трехмесячному жалованью. В Риме за эту вещь заплатили бы во много раз дороже, чем заплатил он.

– Совершенно верно, господин.  – Сверкая глазами, Виниций выложил на прилавок кусок кроваво–красного янтаря размером с мужской кулак. – Я могу продать вот этот кусок за целое состояние. Меха, которые там можно купить, тоже более высокого качества, и иногда можно даже найти меха гигантских снежных медведей, которые живут далеко на севере.

Тулл с интересом осмотрел янтарь; – Путешествие туда, должно быть, опасное, иначе все бы отправились за ним.

– Не буду тебе лгать, господин. Так и есть, но я совершил его уже дважды и остался жив. Заработал кругленькую сумму. – Он подмигнул. – Ты мог бы сделать то же, что и я, и даже купить себе собственный янтарь, чтобы привезти его обратно.

– Мне не нужны деньги.

Виниций выглядел немного смущенным, но быстро спросил: – А как насчет армейского братства, господин? Держу пари, тебе его тоже не хватает.

Тулл не ответил, но Виниций попал в самую точку. Однако, не желая соглашаться на что–либо так быстро, он посмотрел на бывшего оптиона, заметив не совсем заживший шрам на его левой щеке. Тулл сложил дважды два и сказал: – Вы понесли большие потери в последнем рейсе. Вот почему ты здесь.

Виниций поднял руки: – Совершенно верно, господин. Мне нужны люди. Само собой разумеется, что мне нужны умелые люди, а лучше тебя никого нет.

Тулл пренебрежительно махнул рукой, но, тем не менее, был польщен похвалой. Он отпил вина и, поймав любопытный взгляд Сироны, устремленный на него с другого конца стойки, улыбнулся ей. «Боги, как она будет расстроена», – подумал он.

Но это не изменило его мнения.

Он снова повернулся к Виницию и спросил: – Сколько нужно человек?

В любом случае, Сирона не потеряла самообладания и даже не выгнала его из их постели. Вместо этого ее глаза наполнились слезами, и она прошептала: – Я знала, что этот день настанет. – Когда Тулл, чувствуя себя виноватым из–за того, что расстроил ее, взял ее за руку, она выдавила улыбку и сказала: – Ну, что ж, иди. Разливать вино и выставлять пьяных за дверь не в твоем характере.

– А риск?  – тихо спросил Тулл.

По ее щеке скатилась слеза, но голос ее был тверд, когда она сказала: – Что есть, то есть. Иди, Тулл, с моим благословением.

«Вот почему я ее люблю!» – подумал Тулл, заключая Сирону в объятия. Он был доволен тем, что она позволила ему быть самим собой, невзирая на последствия.

Артиона  вообще  не  захотела его понимать.

– Что ты имеешь в виду, говоря «тебе пора идти»? – Из-за прозвучавших в крике слов все головы в зале повернулись к ним.

– Ш–ш–ш, – прошептал Тулл, жалея, что не затронул эту тему в семейных покоях, а не в зале.

Артиона не подала виду, что услышала. – Почему ты должен идти?  воскликнула она. – Почему? Это не из–за денег. Тебе их достаточно, и у мамы они тоже есть … ты сам так сказал.  – Она сердито посмотрела на него, ее подбородок задрожал.

– Ты права, дело не в деньгах. Это трудно объяснить. – Тулл с трудом подбирал слова. Он посмотрел ей в лицо, полное возмущения и обиды, и подумал: «Скажу ка ей правду!»  – Я скучаю по ним, – сказал он.

Она наморщила лоб: – Скучаешь по чему?

«Я скучаю по армейской жизни и товариществу, – подумал он. – И по сражениям тоже».

– А как же мы? Ведь мы – твоя семья.

Тулл взял ее за руку: – Ты такая же как мама, и я люблю вас обоих. Вы для меня все одинаковы.

Она вздернула подбородок: – Мы недостаточно хороши, не так ли?

– Нет, – сказал Тулл, сжимая ее руку. – Нет. Это другое.

– Как так? Я не понимаю.

Не зная, как лучше это объяснить, Тулл сказал: – Поймешь, когда станешь старше.

– Я ненавижу тебя! – Вырвав руку, Артиона убежал. Ее ноги застучали по лестнице на первый этаж; мгновение спустя хлопнула дверь.

Тулл вздохнул.

Сирона наблюдала за нами: – Тебе лучше вернуться живым, или она будет проклинать твою тень всю оставшуюся жизнь.

Тулл выдавил из себя улыбку, но он думал о том, что сказал ему Виниций. Между опасными приливами и переменчивой погодой, едва судоходными водными путями и островами, населенными враждебными племенами, путешествие в одиночку было бы таким же опасным, как любой поход, который он, когда–либо совершал. Торговые поселения венедов были немногим лучше,  диких, неосвоенных местах, где десятки глаз следили за каждой сделкой с янтарем. За их спинами не будет будет поддержки легиона – на корабле, принадлежащем нанимателю Виниция, размещалось пятьдесят человек, из которых тридцать четыре были германцами. Хотя они были готовы сражаться, если понадобится, они все-таки не были легионерами. «Нас будет шестнадцать человек, – мрачно подумал Тулл, – против всех дикарей востока».

– Ну, что скажешь? Ты вернешься? – вопрос Сироны был отчасти мольбой, отчасти угрозой.

– Ради тебя, любовь моя, я бы прошел через Аид, – сказал Тулл, думая, что это было бы даже проще. И все же, несмотря на ужасную опасность, которой он собирался подвергнуть себя, он чувствовал растущее возбуждение, даже радость, которой не испытывал уже много лет.

Виниций собрал семерых человек, служивших в его центурии, в результате получилось восемь, и предоставил Туллу самому найти такое же количество. Естественно, Фенестела была первым в его списке, а это означало, что их ссоре нужно положить конец. Вооружившись небольшой амфорой доброго альбанского, которым он напился в ночь драки, на следующее утро он отправился в путь по поселению. Его целью был маленький дом, в котором Фенестела жил с тех пор, как покинул Пятый. Ветхое строение на тихой улице, кричало»: «неженатый ветеран». Прошло много лет с тех пор, как стены были побелены известью, а соломенная крыша сильно нуждалась в ремонте. Входная дверь висела косо, и, судя по вони, Фенестела имел привычку опорожнять свой ночной горшок прямо на улице.

Тщательно следя за тем, куда он ставит свои ботинки, Тулл подошел к двери.

– Не желаете прочитать свое будущее, господин? – раздался голос у него за спиной.

Тулл полуобернулся и увидел дородного прорицателя, наблюдавшего за ним из дома напротив. Узнаваемый благодаря своей шляпе с тупым козырьком, он был более упитанным, чем многие представители его профессии, но его поросячьи глазки были такими же острыми, как у каждого гаруспика, гадающего по внутренностям, с которым, когда–либо сталкивался Тулл.

– Шесть монет, и я зарежу курицу, прочитаю вам будущее по ее внутренностям. Мои предсказания верны. Здешние мужчины даже клянутся моими предсказаниями.