Орлы в Диких землях

Тулл хотел не просто пройтись по периметру лагеря. Он увидел, как Азмелькарт вышел из своей палатки и направился в их сторону. Он решил, что чем меньше времени ему придется провести с этим человеком, тем лучше. Заметив Виниция, возвращающегося из отхожего места, он помахал ему рукой. – Пошли со мной.

– Ну, как ты, доволен, господин? – спросил Виниций.

– Насколько это возможно. До лагерного вала было недалеко. Это был немногим больше человеческого роста  насыпанный пригорок, утрамбованный ботинками и лопатами. За ним пролегал ров,  земля из которого послужила основой для вала. Крошечный по сравнению даже с походным лагерем размером с когорту, он, тем не менее, обеспечивал такую же защиту своим пятидесяти обитателям. Он искоса взглянул на Виниция и спросил: – Твои люди перестали ворчать?

– О да, господин. Осознание того, что ты приказал германцам тоже копать, заставило замолчать большинство нытиков. Остальные заткнулись к тому времени, когда поняли, что разумней спать за стеной, которую патрулируют часовые.

«Забавно, как могут несколько лет гражданской жизни заставить человека забыть, что для него может быть безопасно». У Тулла был почти такой же опыт общения со своими ветеранами; Катон был самым несчастным, бормотал себе что-то под нос, и только Медведь держал себя как положено.

Виниций фыркнул и потянул себя за кольчугу: – Это не единственное, о чем забываешь на гражданке. Клянусь, эта хренотень весит вдвое больше, чем раньше.

– Тут я с тобой согласен, – сказал Тулл, улыбаясь. – Но все же я буду спать в ней под своим одеялом.  – Он вскарабкался на крепостной вал, затем протянул Виницию руку.

На каждом углу стояло по часовому, а еще одна пара обходила весь периметр, проверяя остальных. Примерно каждый час двое патрульных менялись местами с другими людьми на углах. Было еще рано, так что Тулл не ожидал застать кого–нибудь дремлющим – это произойдет позже. Понравится это кому–то или нет, но лучше это был бы один из германцев, у которых не было воспоминаний о товарищах, забитых до смерти за подобное преступление. Хотя ему было все равно, кто это бы был.

Первым часовым был Улыбка, который ухмыльнулся и доложил, что ничего не слышал и не видел. Следующим на посту стоял Эврисакий, который сказал, что ему скучно, и спросил, можно ли ему начать петь. – Я пошутил, господин, – произнес он, когда Тулл свирепо посмотрел на него и сказал, что нет, он не собирается петь. Магнус был самым бдительным, он, едва оторвав взгляд от мрака над крепостным валом, когда Тулл поздоровался с ним. Однако ему нечего было сообщить.

Следующими были двое германцев. Суровые бородатые мужчины в узорчатых брюках, они казались достаточно бдительными. Его людей, патрулировавших вал, звали Медведь и Катон. Медведь уже прошел мимо них один раз и вскоре снова появился из мрака. Катона нигде не было видно, и когда Тулл спросил, Медведь пожал плечами и сказал, что тот находится на стороне, обращенной к морю, – последней, куда пройдут Тулл с Виницием.

– Катон - смутьян, командир, по крайней мере, я никогда такого не видел, – сказал Виниций, когда Медведь ушел.

– Этот человек упрям, это точно, но я думаю, что он хороший солдат. Ему просто нужно знать, кто главный. Десять лет назад, или даже пять, Тулл устроил бы Катону взбучку и выбил бы из него всю дурь. Но недавняя драка на постоялом дворе показала ему неприятную правду о том, что он теперь не всегда сможет одержать победу, а это означало, что ему нужно было сначала приструнить Катона, чтобы тот не доставлял неприятностей, а затем завоевать его уважение другим способом.

Первоначальная часть решения была простой. Отослав Виниция подойти к здоровяку-ветерану с другой стороны, Тулл скользнул вперед на мягких, как у кошки, ногах. Он приблизился к Катону прежде, чем тот успел среагировать. Поскольку свою правую ногу Тулла выставил позади его обеих, а сильной рукой толкнул назад, тому ничего не оставалось, как скатиться назад в лагерь. Падение было несильным; чертыхаясь, он уже наполовину поднялся к тому моменту, когда Тулл спрыгнул вниз, и потянулся к  своему мечу.

– Я бы этого не делал. – Из ниоткуда под подбородком Катона появился кончик меча Виниция.

Разъяренный взгляд Катона метался от Тулла к Виницию и обратно, но у него хватило ума не шевелиться. – За что вы меня так, господин? – В последнем слове сквозил гнев.

– За то, что ты не выполнил приказ, –  сказал Тулл, держа руку на кинжале. – Ты должен был патрулировать весь проход.

– Гребаная трата времени, – пробормотал Катон.

Тулл приблизил свое лицо к лицу здоровяка: – «Господин».

Катон нахмурился.

– Чувствуешь это? –  спросил Тулл, быстро взмахнув левой рукой. – Это мой кинжал у твоих яиц. С этого момента ты будешь называть меня “господин”, или я прикончу тебя прямо здесь и сейчас.

– Вы не посмеете.

– А ты проверь! –  Тулл надавил так, что острие уперлось Катону в пах. – Я делал такое раньше, с парнями и покрупнее.

– Господин. – произнес Катон сквозь стиснутые зубы.

– Так–то лучше, – сказал Тулл. – А теперь поднимайся на крепостной вал и делай то, о чем тебе говорили раньше, или нам с Виницием придется выбить из тебя все дерьмо.

– Да, господин.

– Ты нажил себе врага, – сказал Виниций, когда Катон исчез в темноте.

– Это нужно было сделать. Ты знаешь, каково это, когда человек не хочет делать то, что ему говорят. Недисциплинированность распространяется, как гниль в бочке с яблоками.

– Верно, – согласился Виниций. – Однако нам нужно будет присматривать за Катоном, пока вы не завоюете его расположение, а это, возможно, легче сказать, чем сделать.

Наконец то, Тулл дал кому-то трепку. «Боги, все как в старые добрые времена!»

Следующее утро выдалось свежим и холодным. Палатки покрылись инеем; дыхание мужчин овевало их лица, а короткая трава хрустела под ногами. Тулл спал с обнаженным кинжалом под свернутым плащом, служившим ему подушкой; заметив мрачные взгляды, которые Катон бросал в его сторону, он решил, что это все-таки был мудрый шаг, «Хотя, возможно, Виниций был прав», – подумал он. Последнее, в чем он нуждался, так это в опасном сослуживце по оружию, который мог нанести ему вред. «Фортуна, – взмолился он, – дай мне шанс образумить этого ублюдка».

Раннее похолодание было предвестником грядущих событий. Береговую линию покрыли густые полосы тумана. Поскольку опасность сесть на мель была очень реальной, капитан был вынужден заставить гребцов двигаться со скоростью улитки. Взгромоздившись на нос с утяжеленной веревкой, он провел все путешествие, проверяя глубину воды и вглядываясь в темноту. Обеспокоенный тем, что, несмотря на все его попытки, может произойти катастрофа, он убедил Азмелькарта объявить привал всего через несколько часов. Причалив к усыпанному галькой песчаному берегу, они разбили лагерь на ровной площадке недалеко от опушки заросшего кустарником леса. Там было много поваленной древесины, но даже лучшая ее часть была влажной, что означало отсутствие пожаров. Настроение людей, как германцев, так и римлян, было подавленным, и множество обиженных взглядов было брошено в сторону Тулла, когда он приказал им начать обустройство нового временного лагеря. Он не делал им никаких поблажек – десятилетия в легионе сделали его толстокожим, – но он почувствовал, что–то еще, вроде щекотки между лопатками. Ему показалось, что за ним наблюдают. Он сказал себе, что это ерунда.