Страница 33 из 380
Еще раз посмотрев вслед уходящему к горизонту поврежденному бомбардировщику, майор сделал для себя вывод, что если после всего случившегося он все-таки упустит русских, о какой-либо карьере ему можно будет забыть до конца войны.
– Восстановить кольцо окружения! – внешне невозмутимо приказал Тилль, – Направить взвод из резерва в пострадавшую от дружественного огня роту гауптмана Беккера.
Майор старался сохранять спокойствие и холодную голову. В конце концов, его батальон пострадал сегодня значительно меньше других участников операции. Потери, конечно, есть, и крайне неприятно, что причиной большинства из них стали немецкие бомбы. Но по сравнению с танкистами и летчиками, он, надо признать, легко отделался – техника в порядке, люди, в большинстве, живы и боеспособны, русские окружены и теперь уже вряд ли куда-то денутся, а до захода солнца время еще есть. Главное, нужно не торопиться, и делать все по уставу, чтобы потом никто не смог повесить на него, майора Тилля, ответственность за весь этот бардак с танками и самолетами.
Капитан Щеглов шевельнулся и с трудом выбрался из неглубокой стрелковой ячейки. Земля, сухие листья и еще какая-то труха ручейками стекали с его формы. Голова гудела и кружилась, в ушах стоял монотонный звон. Командир разведроты осмотрелся вокруг и не узнал ни лес, ни бывшую позицию своего подразделения. Все вокруг было перепахано воронками, деревья расщеплены, а мелкий мусор и листья до сих пор кружились в воздухе в потоках клубящейся пыли. Противно воняло сгоревшей взрывчаткой. Щеглов попытался отряхнуть от грязи хотя бы лицо, но его рука наткнулась на что-то липкое. Капитан с удивлением посмотрел на испачканную кровью руку. Боли он не чувствовал – так, неприятное жжение, на которое поначалу он даже не обратил внимания.
Кровь сочилась из глубокого пореза на лбу. Когда он успел его заполучить, капитан не помнил. Видимо, мелкий осколок чиркнул по лицу под каской, а он даже этого не заметил.
Вокруг постепенно началось движение – выжившие подчиненные Щеглова приходили в себя после бомбежки. Громко застонал раненый боец, и кто-то из красноармейцев побежал к нему. Капитан воспринимал все происходящее, как будто в тумане. Последнее, что он видел – стена взрывов, быстро приближающаяся к его позиции, причем небольшие, но многочисленные немецкие бомбы взрывались не только на земле, но и в ветвях деревьев, осыпая все вокруг зазубренными осколками. Щеглов понимал, что укрыться от этого огненного шторма в мелком окопчике будет совершенно невозможно и мысленно уже попрощался с жизнью, но все равно постарался вжаться в землю на дне своего ненадежного укрытия.
Сейчас, оглядывая измочаленный лес, капитан понял, что остался жив лишь потому, что бомбовый ковер до него так и не добрался. По какой-то причине бомбардировщик отвернул в сторону, а предназначенный для позиции Щеглова смертоносный груз бесполезно перепахал землю широкой полосой, уходящей метров на сто в открытое поле.
– Товарищ капитан, вы ранены? – над сидящим на краю окопа Щегловым склонился сержант Игнатов.
– Царапина, – вяло ответил капитан, – но оглушило меня, похоже, изрядно. Плывет все в глазах. Какие потери?
– У нас – четверо, – доложил сержант, отведя взгляд – И трое раненых, один тяжелый. В строю пять человек, включая вас, это если с легкоранеными считать. Что в других подразделениях, пока не знаю. Мы же на самом краю были, и нас этот гад только слегка зацепил. А остальной батальон, кажись, накрыло. За правый фланг не скажу, а центру досталось крепко. И штабную землянку прямым попаданием… Но это раньше, при артналете.
– Собирай людей, сержант. Нужно выяснить, что с батальоном.
– Да нет больше батальона, товарищ капитан. Не удивлюсь, если мы одни и остались.
– Нет, сержант, не одни. Кто-то подал команду «Воздух!», а потом стрелял по самолетам. Сначала из противотанкового ружья, а потом из пулемета. Думаешь, немец просто так в сторону поля отвернул? – кивнул капитан на перепаханную полосу земли, – достали его наши, вот и ушел с боевого курса. Нужно проверить.
Щеглов с трудом поднялся на ноги – голова все еще сильно кружилась.
– Есть проверить, товарищ капитан, – немедленно отозвался Игнатов, – только, разрешите, я сам. Вам худо еще. Посидите здесь, я мигом все сделаю.
– Отставить, – качнул головой Щеглов, отчего она отозвалась новой волной боли, – ты бери людей и двигай на правый фланг. Насколько я помню, бомбы их тоже только краем зацепили, а может, и вообще мимо легли. От артиллерии им, правда, изрядно перепало, но там кто-то наверняка выжил. Оказать помощь и доложить.
– Есть!
– А я к штабу пойду. Посмотрю, что там осталось, и кто по самолетам бил.
Когда в воздухе перестали свистеть осколки, мы выбрались из нашего окончательно развалившегося убежища. Дышалось с трудом – над землей на высоте полутора метров стелились пласты едкого дыма. В отличие от остальных людей Лиховцева, нам, можно считать, повезло – вблизи нашей позиции не упала ни одна бомба.
Оборонительная линия сводного батальона изгибалась дугой, левое крыло которой проходило по восточной опушке, а правое загибалось вглубь леса и перекрывало немцам путь к нашему лагерю и штабному блиндажу. Ведущий «Юнкерс» должен был нанести удар по правому флангу нашей обороны, а ведомый – по левому, но первый сбросил бомбы раньше времени, а второй смог поразить цель лишь частично. Тем не менее, вместе с артналетом этого оказалось достаточно, чтобы от двух сотен бойцов осталась жалкая горстка, и тем, кто выжил здесь совершенно ничего не светило.
– Отсюда нужно немедленно уходить, товарищ сержант, – обратился я к Плужникову. Через несколько минут немцы придут в себя и либо пойдут в атаку, что вряд ли, либо опять ударят из гаубиц. Еще одного такого налета нам не пережить.
Сержант ответить не успел. Из клубов дыма не слишком уверенной походкой вышел наш вчерашний знакомый – командир разведчиков капитан Щеглов. Лицо его было залито кровью, и выглядел капитан едва живым. Но как оказалось, внешний вид не вполне отражал истинную картину.
– Бойцы, – капитан остановился и окинул нас взглядом, – кто у вас старший? Доложите обстановку.
– Сержант Плужников, – ответил Иван, делая шаг вперед, – Со мной расчет противотанкового ружья из трех человек и раненый в руку красноармеец, прикрепленный к особому отделу. Из оружия имеем три винтовки, пулемет MG-34 и немецкое противотанковое ружье. Боезапас проверить еще не успели.
– По самолетам вы стреляли?
– Огонь вел расчет ефрейтора Нагулина, товарищ капитан.
– Танки тоже их работа?
– Их, товарищ капитан.
– Нагулин, шаг вперед.
Я выполнил команду.
– Ефрейтор Нагулин, от лица командования объявляю вам и вашим людям благодарность.
Я хотел было ответить по уставу, но капитан жестом остановил меня.
– Думаю, все, кто еще жив, обязаны этим вашей меткой стрельбе. Так что спасибо, ефрейтор. От меня лично, и от моих людей.
– Товарищ капитан, – я решил воспользоваться моментом, – наши проблемы далеко не закончились. Нужно срочно собирать выживших и прорываться на северо-запад, иначе нас опять накроют артогнем, и в этот раз не уцелеет никто.
– У нас приказ оборонять позиции… – начал капитан, но осекся и непроизвольно оглянулся вокруг.
– Нет больше позиций, товарищ капитан, – негромко ответил я, – и штаба, который мы должны были защищать, тоже больше нет. Есть чудом выжившие люди, которые еще могут послужить своей стране, если вывести их из котла, дать отдохнуть, вылечить тех, кто ранен, вооружить и направить в регулярные части. Более важной задачи сейчас у нас нет, и в ближайшее время не будет.