На крючке

— Бог с тобой, доченька, — отозвалась она. — РРазве от такого устают?

Я устала от одного только мельтешения из зала в кухню и обратно, но вслух сказала:

— Любить готовить — это дар, Катя.

В ответ она зыркнула на меня так, что я сразу поняла, со мной она расправится сразу, как это станет возможным.

Когда из коридора донёсся звук открываемой двери, мы все повернули головы и замерли с нескрываемой надеждой на то, что по наши души явился сам Каст. Причём, кажется, его мама питала те же надежды, а когда Денис широко улыбаясь вошел в зал и сгрзули пакеты, Ларина стащила с колен подушку и с самым зверским выражением на лице поднялась с дивана.

— Я надеюсь, ты купил себе пластиковые ножнички, Бронелобый? Потому что, если я начну делать тебе пенэктомию голыми руками, ты помрешь раньше, чем увидишь своё достоинство в моих руках!

— Катя! — воскликнула возмущенная свекровь Лариной.

— Не лезьте мама! — отмахнулась та, медленно подбираясь к широко улыбающемуся провинившемуся. — Сначала я убью вашего сына, а потом мы обсудим, вопрос моего будущего ребёнка и вашего внука.

Я, смеявшаяся в этот момент, поперхнулась воздухом. Эвелина Алексеевна пытавшаяся встать на защиту сына мигом утратила дар речи, а вот сам Каст нахмурился.

— Любимая, ты сейчас о чём?

— Я? — вызверилась Ларина. — Я, милый, о том, что стать кастрированным отцом твоя неизбежная участь!

Она подошла к матёрому мужику, схватила того за грудки и как рявкнет:

— Тебя где носит, чёрт рогатый?! Думаешь, я тебе такое за пару улыбочек прощу? Иди ты знаешь куда?!

Чёрт рогатый не знал. И судя по виду, дальняя дорога — это вообще последнее, о чём он думал. Да и я тоже. Как-то не ожидала я, что предусмотрительная в таких вопросах Ларина может так промахнуться.

Нужно ли говорить, что в дальнейшей семейной разборке мне принимать участие не хотелось. Я уже знала, что Катю не имеет смысла дёргать. Вернее, её со мной просто никуда не отпустят, а потому под шумок и долгие моральные издевательства над большим мужиком маленькой Катей, я взяла забрала отнятый у меня телефон со стола и вызвала через приложение такси, после чего, прошмыгнула мимо Дениса, чтобы взять вещи и обуться.

Только, когда открыла входную дверь громко сообщила о своём уходе и резво юркнула в подъезд, надеясь, что никто за мной не последует.

Не последовали.

Домой добиралась морально измотанная и в некотором шоке, не желая верить словам подруги. Нет, я была рада за неё, но никак не могла представить ту в роли заботливой матери. Она такая… шибутная. Это не плохое качество, нет. Но если Каст не строит на неё серьёзных планов, то лучше бы ему купить себе рыцарские доспехи. И нет, не для завоевания это принцессы, а для защиты от неё.

Поблагодарив таксиста, вышла у дома, обратив внимание на машину Саши. В окнах горел свет и это рождало во мне незнакомые, но приятные чувства. Меня ждали. Не пустая квартира, а… муж.

Я поднялась в квартиру и замерла, увидев в прихожей женские сапоги. Сердце забилось в горло, не позволяя дышать, а ногти впились в ладони.

— О, Цветочек ты уже пришла? А мы тут… — он вышел в коридор и замер, взглянув на меня.

Я не знаю, что он там увидел, но в два шага настиг, обхватил лицо ладонями и посмотрел потемневшими от тревоги глазами.

— Что случилось?

И меня отпустило. Просто отпустило, потому что та бредовая картинка, возникшая в моей голове, была всего лишь страхом. Он же не стал бы тащить в мою квартиру своих любовниц или кого-то в этом духе?

— Ты с кем? — сипло спросила я, пытаясь прогнать отвратительное чувство испуга.

Но Проскуров не успел ответить, потому что в следующий миг из кухни вышла ОНА. Женщина, что всё моё детство превратила в ад.

Я выдохнула, понимая, что в груди разгорается гнев. Выбралась из захвата Саши и не обращая на него внимания прошипела:

— Выметайся из моего дома!

Она испуганно вжалась в стену.

— Аль, я хочу погово…

— Выметайся!!! — рявкнула я. — Я не хочу тебя знать!

— Цветочек? — вопросительно позвал Саша, пытаясь поймать в объятия. — Не нервничай так.

— Не нервничай? — я перевела взбешённый взгляд на него. — Не нервничай?! Ты пустил в мой дом главную шлюху двухтысячных и говоришь, чтобы я не нервничала?!

Проскуров вскинул бровь и удивлённо воззрился на падшую женщину.

— Ты серьёзно её не узнал? — изумилась я, глядя как Саша хмурится, пытаясь понять о чём вообще речь идёт. — О ней же каждый подросток в те времена захлёбываясь слюной рассказывал.

— Я давно не снимаюсь, — сдавленно ответила та.

И голос был таким виноватым, что можно было бы списать всё на ошибки молодости, но я-то знала правду, а потому издевательски расхохоталась.

— Конечно, не снимаешься. После выхода на пенсию организовала свою порностудию.

После моих слов даже Волк дар речи потерял, не мигая глядя на Анжелику Уварову. И я не знаю о чём он думал, но мне внезапно стало холодно и страшно, что он уйдет, не желая связывать своё имя с той, кто прославился, снимая на камеру свои половые акты с многочисленными партнёрами.

— Убирайся, — повторила я. — Я догадываюсь, зачем ты здесь. И скажу сразу: моя дочь никогда не узнает кто ты такая. Не смей приближаться к нашей семье.

Анжелика Уварова понуро кивнула, обошла меня и принялась одеваться. Я же, обняла себя за плечи, ожидая её ухода и дальнейшего разговора с хмурым Сашей.

— Мы с твоим отцом хотим загладить перед тобой вину, — завела она новую попытку заговорить. — Мы всё понимаем…

— Вы не учли одного, — перебила я. — У меня нет родителей. Единственная родственница скончалась, когда мне было девятнадцать. Помнится, ты даже на похороны не явилась, предпочитая свалить в Мексику на съёмки. Не заикайся даже, — скривилась, я когда она выпрямилась и хотела сказать то, что пыталась последние пару лет. — Я своего решения не изменю. Просто исчезни.

Я выдохнула только, когда дверь за ней закралась. Глубокие раны застаревшей обиды от несправедливости снова дали о себе знать, но сейчас я не хотела бросаться на постели и придаваться слезам, как всегда, делала, когда речь заходила о родителях.

— Бедная моя девочка, — прошептал Саша у самого уха и обнял со спины, кутая в тепло своего тела. — Теперь я понимаю, Цветочек.

А я вдруг вспомнила его хмурое лицо, когда объясняла кто эта женщина. И улыбнулась, поняв, что Проскуров не любитель порно. Иначе бы знал. Не мог бы не знать женщину, которую нередко узнают в лицо даже на улице.

Моя соседка справа хорошо знакома с ней, вроде как, школьная подруга. Наверняка, она и рассказала матери обо мне. Больше просто некому. Ларина бы точно не стала, ведь я строго настрого запретила это делать.

— Знаешь, что, Цветочек?

— М? — отозвалась я.

— Мы не будем жить в этой квартире. Прости, но надписи в подъезде, обличающие твою мать, не оставляют мне никакого шанса.

— А закрасить? — спросила тихо, особо ни на что не рассчитывая. Я была настолько опустошена внутри, что ни ближайшее, ни дальнейшее будущее не вызывали у меня интереса.

— Надписи закрасить, а свидетелей убить? Прости, но моя работа не позволяет мне распускать руки в отношении гражданских. Да и свидетелей, я так понимаю, полстраны.

Я усмехнулась.

Да уж. Мой вариант точно не подходит. С другой стороны, у меня давно зрела мысль продать квартиру и переехать, а вот и повод нашелся.