Шанс, подаренный Смертью

— Мой Патронус — лань, серебряная тоненькая лань… Н-да, жалко, что ты не видишь…

Дальнейшие речи прервались и свернули в иное русло — пришел гость. Вошел он резво, порывистый и страстный, красивый как Аполлон, с черно-смольными кудрями и лихорадочным румянцем на щеках, дьявольским блеском в глазах и восторженным ликованием в голосе:

— Есть подвижки! Арагону одобрили и хотят продвинуть на пост директора!

— Ой, ура! — Эйлин с визгом повисла на шее друга, но почти сразу отпустила, принявшись душить и целовать Тоби. — Арагону одобрили, ур-ра-а-а!

Поднялся Уолли и с хохотом обнял Тома. Засуетилась взволнованная Иоланта, собственноручно доставая и ставя на стол приборы — дружеский визит превратился в полноценный праздник. Тоби, от души придушенный супругой, только оцепенело моргал, со всего маху оказавшись в эпицентре праздничного урагана, и радовался втихую, что никто не видит его изумления. Ибо было чему удивиться…

Том Реддл выглядел нормальным человеком: глаза его, памятные и привычные Гарри красные буркалы с вертикальными змеиными зрачками, ныне были простыми, человеческими, нормального винного цвета — темно-карими с бешеными искрами счастья в глубине. Такой же искренней была и улыбка на лице, и восторг — в голосе. А уж когда он с радостной готовностью пожал руку, представленный честь по чести новому члену семьи, все остатки сомнений испарились без следа.

— Тоби? Очень рад, сэр! Давно мечтал с вами познакомиться!

Всё. Шаблон разбит и растерт в пыль. Величайший маг обращается к магглу «Сэр» и «Давно мечтал познакомиться». За столом, естественно, сначала обсудили новость дня, постепенно перетекшую в пространный разговор обо всём.

— Прижали-таки хвост Дамблдору, спасибо мистеру Саламандеру, предоставил суду нужные доказательства из темного прошлого старика. Причем такие, что не подроешься, ну ещё бы, из собственной-то памяти! А Саламандер личные воспоминания не постеснялся представить, так судьи просто ахнули, когда воочию узрели, в каких целях добрейший и величайший волшебник всех времен пользовал честного студента! Любовь с Грин-де-Вальдом, клятва на крови, поиск Даров Смерти и общие планы по свержению Министерства Магии с тем, чтобы захватить мировое господство, боже ты мой… А что они в годы войны вытворяли, мама не горюй! Вот тогда все за головы похватались и кинулись искать свидетелей, а когда я воспользовался моментом и свои воспоминания показал, вовсе ад разразился, всем реально поплохело, едва увидели, как учитель выпихивает из надежно защищенной школы под бомбы собственного ученика. И вот эдакое-то чудовище в директорском кресле восседает, да ещё на два места метит, прости господи?.. А там и лорды подключились — услышали, о чем тяжбы, и рассказали о своих наследниках, которых тоже за каким-то лешим заставляли разъезжаться по домам на каникулы. Твои воспоминания, Эйлин, тоже пригодились, заставили судей поохать и поахать. Но круче всего были, конечно же, впечатления от «Рождественского эшелона», когда дети ехали домой на праздник, а за окнами на всём продолжении пути снаряды рвались… И что с того, что «Хогвартс-экспресс» волшебный? Смерти и воронки были настоящими. Тут уж хочешь не хочешь, а прислушаешься к детским эмоциям.

— Вот мы и прислушались! — подключился к рассказу Уолли. — Как узнали, через ЧТО ехала наша дочь, так и поседели разом! А всё благодаря тебе, Том, если бы не твой нечаянный «прогул»…

— Спасибо тому безымянному солдату, что посадил меня на эвакуационный поезд, — слабо улыбнулся Том. — До сих пор ведь благодарен ему, с полпинка же крепкого солдатского семью обрел, то, в чем нуждался пуще всего! Я в детдоме вырос, — пояснил он, взглянув на Тоби. — А детдомовцу именно семьи не хватает. Вот и я так же рос, думал, что круглый сирота, что нет у меня никого на всём белом свете, а приехал в Литтл Хэнглтон и всё разом получил: и отца с дядей, и дедушку с бабушкой. О маме я ещё в приюте узнал, что она умерла.

— Не расскажете мне, как с семьей сошлись? — попросил Тоби. Не сдержался, очень уж любопытно было узнать о детстве неизвестного Реддла.

— Расскажу! — с удовольствием пустился в воспоминания Том, затуманиваясь взглядом в потолок. — Бабушка у меня чудесная, добрая, ласковая, щедрая, носочки вяжет, пирожки печет. Дед строгий, но меня тоже любит, по глазам вижу, — тут он улыбнулся, посмаковал момент и продолжил: — Когда меня нашел Дамблдор и попытался вернуть в школу, в моей жизни появился ещё и дядя, не принявший меня поначалу. Так что в чём-то можно поблагодарить и Дамблдора, за то, что в Морфине проснулся родственник и он вспомнил, что у него есть племянник. За которого он храбро вступился, не дал в обиду. Ибо непонятны были мотивы Дамблдора, особого-то резона не было в том, чтобы меня в школу возвращать, не раб же я ему бесправный!.. И уж тем более не вещь! — Реддл страстно грохнул по столу кулаком, распалившись в эмоциях. Отдышался, успокоился и дальше речью потек: — За годы войны мы с бабушкой и дедушкой так прикипели друг к другу, папу и сына с войны ожидая, что стали одним целым. Вот буквально, вжились, вросли накрепко, намертво, война, она такая, всех по правильные стороны расставит… Уж на что я был скептик и циник, а плакал, как младенец, когда Пассия, любимица наша гнедая от старости пала, ну словно кусок души из сердца вырвали!.. Кормилицей нам была, дрова и воду до самой смерти возила. Я потом в Индии как увидел похожую, так и остолбенел прямо, ну точь-в-точь Пассия, только с крыльями. Раджа понимающий попался, понял мои чувства и навстречу пошел, подарил кобылку.

— Так вот что за ушки, марвари! — хлопнул себя по лбу Тоби. — А то никак не мог сообразить, что за порода у лошади с такими закрученными ушами.

— Не совсем марвари, но что-то близкое, так-то она тулпар, из восточных пегасов, — возразил Том. — Настоящих марвари запрещено вывозить из страны. Но на волшебных существ запрет, естественно, не распространяется.

— Понятно, — покивал Тоби и напомнил: — С отцом как встретились?

— Ох, встретились… Мне уже девятнадцать было, когда закончилась война и вернулся отец. Я молодой, высокий, а он сгорбленный, поседевший… Обнимаю его и боюсь раздавить, таким хрупким он казался, прокопченный в дыму сражений, но… боже, папка же, живой…

На глазах Реддла блеснули слезы, чистые, нескрываемые. В горле Тоби против воли возник комок. Действительно, на правильное место война поставила Тома Реддла, точным солдатским пинком отправив домой…

Грузно встав, Тоби обошел стол, поднял и сгреб в могучие объятия разомлевшего от воспоминаний волшебника, сердцем почувствовав, что это именно то, что сейчас необходимо Тому. Ткнувшись носом в шею Тоби, Том глухо проговорил:

— В семнадцать я сам на войну ушел, дал жару этим фрицам! Колдовал направо-налево, во всю мощь развернулся тогда, ой и запомнили они меня!

— Вот это да! А Статут что же? — поразился Тоби.

— А Статуты молчали, тут сработала извечная аксиома: «На войне законы молчат». Да-да, Статут о Секретности на любой войне тоже бодро идет нахуй, — едко хмыкнул Том, отстраняясь. — Просто потому, что в небольшой компании маг долго соблюдать «маскарад» не может — на чем-то да проколется, после чего станет талисманом подразделения, и его будут беречь как зеницу ока, потому как эффективность подразделения и выживаемость бойцов будет чуть-чуть получше в сравнении с таким же, но без мага. Соответственно, таких индивидов будут вытягивать любой ценой — что после окончания войны даст сухую статистику меньшего процента потерь у магов и сквибов — «талисманов» — в сравнении с нормальными бойцами.* Со мной именно так и произошло — я стал просто-таки оберегом для полка. За своих я всех порву, и парни это знали, и сами не раз доказывали то же самое, всей ротой защищая меня. А в других частях я нет-нет да и замечал таких же, как я, магов, сражающихся наравне со всеми. Вот с отцом наши пути так и не пересеклись, как ни старался его найти, только после войны и свиделись. Но зато и обнялись крепко от всей души, оба мы знали, через что прошли.