Лунные танцоры

Кранч был не настолько высок, просто приподнятый круп, но Северус вместо того, чтобы просто спрыгнуть с зада, лез коню на голову, скользя к ней по одной из двух вытянутых ног. При этом он цеплялся за гриву и мимоходом гладил гнедого друга, и как Келли ни боялся, Соломон ни разу не показал, что ему больно или неудобно. Ещё можно было лазать под горой, когда Соломон просто неподвижно стоял на месте с одной приподнятой ногой.

Не менее интересной оказалась и игра в «Зеркальце» — надо было синхронно повторять движения и действия. Ты поднял правую ногу — конь тоже, идешь назад — конь аналогично. Повороты, прыжки, приседания, бег на месте, всё это лошадь зеркально проделывает за тобой.

Последняя, кстати, не ограничилась стенами манежа, а незаметно перетекла сперва в сад, а потом на лужайку, где и закончилась тем, что конь лег на траву, а мальчики привалились к его боку, расположив меж собой сумку с провизией. Морковки, яблоки и огурчики были честно поделены с Соломоном. Не отказался он и от котлеты, которую не доел объевшийся Северус. Просто икнул, оглянулся и, не увидев поблизости собак, сунул коню под морду, и тот, подумать только, взял и съел!

— Разве лошади едят мясо? — честно опешил Келли. Северус сыто икнул и сообщил:

— Якутские лошади вообще мышей ловят, а арабские скакуны наравне с хозяином трескают жареную саранчу. Но ты не думай, Соломон просто исключение из правил, он с Яном Малкольмом такое пережил, что и дерево сгрызет в случае чего… Ох ты, смотри, кто идет!

Келли повернулся в указанном направлении и заулыбался — в высокой траве к ним деловито топали двое любопытных малышей.

За те же несколько прошедших месяцев подросли и окрепли вандарята. Они ещё оставались сосунами, но лапки нынче твердо упирались в землю и глаза стали зорче. А следовательно, расширились горизонты их любопытства, и теперь Степка и Багира, подчиняясь жажде познания, дружно исследовали окружающий их мир. Сегодня познавательский зуд привел их на поляну, на которой отдыхали двое мальчишек и огромный коричневый зверь. Такой громадный, что Багира чуть не опрокинулась, задрав до отказа головёнку.

— Ой, ты кто? — потрясенно вопросила она, выпучив голубые глазёнки.

— Я Соломон, — гигант обдал малышку теплым воздухом из ноздрей. Багира жадно втянула запах. Придвинулась поближе и осторожно понюхала белую морду. И шумно обдала великана ответным запахом:

— А я Багира. Степан, — обратилась она ко львёнку. — Он добрый!

Черный вандарёнок об этом, впрочем, уже знал, так как подобрался к мальчикам и лежал у них на коленях, посасывая вымазанные в жире пальцы Северуса.

— Вы что, одни? Где Данила? — оглянулся Келли.

— Да ладно тебе. Не так уж далеко они убежали, — добродушно проворчал Северус. — Да и что с ними случится? Самое страшное, что с ними может тут приключиться — это застрять на дереве. Здесь нет машин, нет труб, в которых так любят застревать котята, нет тут и пропастей, в которые можно свалиться, и бурных рек с омутами и водоворотами.

— Ты прав, — чуть успокоился Келли, почесывая пушистое ушко Степки. Багира увидела это и прыгнула на Степку, ревниво подставляя под пальцы свои ушки. Степа фыркнул и опрокинулся, облапывая сестрёнку обоими лапами. Мальчики засмеялись, глядя на веселую возню вандарят, и в четыре руки принялись тормошить и ласкать шаловливых малышей.

Глядя на них сейчас, нетрудно представить их в будущем, когда те же мальчики, ставшие чуток постарше, будут играть с уже подросшими большими кошками. Теперь уже они будут лежать в траве, гигантский густогривый вандар и гибкая грациозная пантера, а мальчики, возможно, будут восседать у них на спинах, зарываясь пальцами в глянцевую теплую шерсть…

Всё это будет, вне всякого сомнения, ведь видно же, с какой аккуратной нежностью ласкаются котята к мальчикам, как предусмотрительно втягивают когти, чтобы случайно не поранить, не поцарапать…

Скрытый в кустах Ласталай глубоко вздохнул. Не ожидал он, что станет нянькой для кошек, Кархарот их подери! Негромко ворча, он принялся вылизывать шерсть между пальцев: где-то там засело колючее семечко сорного растения, которое никак не выдиралось…

— Ну не переживай ты так, — сочувственно муркнула с дерева Марья. — Зато Данила может нами гордиться, ведь мы внимательно следим за малютками.

— Хороши малютки, — буркнул эльфийский пёс. — Мальчишка скоро меня догонит, девчонка уже тебя переросла, и жрут они как не в себя!

— Ой, говори за себя, брехун несчастный, сам-то с фаститоколона, а туда же! — фыркнула Марья.

Но кошка мудра, она, как и мы с вами, знает, что Ласталай ворчит не со зла, просто он по-песьи слегка уязвлен своим незавидным положением кошачьей няньки, оттого и бухтит. На самом деле он любит котят и ждет, когда они нагуляются и вернутся домой, чтобы покушать и лечь в корзинку, где тепло-тепло прижмутся к его большому белому телу. А потом к ним придут Марья со своими котенышами, улягутся рядышком и затянут свою усыпляющую песенку.

Переживали свое личное счастье и лошади, в частности Верба и Черный Красавчик. Одиночество Вербы закончилось: в её жизни появился прекрасный юный Леголас, безумно, сногсшибательно красивый. От его вида, стати и грациозности спирало дыхание, насколько он был хорош, вымахи и сборы, движения были так тонко, филигранно отточены, что влюбленная кобылка буквально видела на его плечах генеральские погоны. Вот честно, ни один дикий конь свободных земель Валинора не мог сравниться с грацией Леголаса. Их жалкие потуги собраться перед кобылой, красиво сдать затылок и по-лебединому выгнуть шею теперь только смешили Вербу, увидевшую настоящий конский идеал. А главное: лошадиный принц снизошел до неё, скромной серебристо-бурой девушки, ответил взаимностью на её нежный робкий призыв.

А самое-самое главное — это то, что Келли отныне не нужно тревожиться за судьбу Вербы, ведь она теперь больше не одна.

Розовело небо. Плыли пенные облака. Стлался по низине молочный туман, и таяли в нём две лошадиные фигуры, стоящие в пойме реки, положив друг на друга большие головы. Верба и Леголас — валинорская меарх и мышастый полукровка из иного мира, их пути сошлись просто чудом…

Таким же чудом считал своё появление здесь Черный Красавчик. Шли дни и недели, прошли уже месяцы, а его старой морды так и не коснулась уздечка, страшный бич викторианской лошади. И видя вольных коней Валинора и то, как они добровольно впрягаются в экипажи и встают под седло, Красавчик осознал, что он теперь в полной безопасности. И так будет всегда.

И так-то кроткий по характеру, добронравный, прекрасно воспитанный конь стал ещё лучше, добрее, преданней. Видя хорошее к себе отношение, Черный Красавчик раскрыл своё сердце, отблагодарив людей по полной. Стал ходить за Лери хвостиком, сопровождать повсюду Михаэля и часами стоял подле Дога, пока тот что-то выстругивал-вытачивал из кусочка деревяшки. Также начал открыто интересоваться всеми домашними делами: зашел в гостиную с Соломоном, постоял за диваном, слушая сказку, которую Михаэль читал детям, на пол лечь, как Соломон перед диваном, он пока не решился. По лестницам подниматься Красавчик не умел и поэтому только вздыхал, глядя, как Леголас уходит наверх с Люпином. Зато на лугу полежать, это он сколько угодно! И спал Черный Красавчик под сенью раскидистого дуба, ощущая сквозь сон на своей шее доверчивое тепло ребёнка, прикорнувшего к нему.

Начал он и играть. Сперва со своими сородичами, новыми друзьями-конями. Красавчик набрался столько сил, что смог пробежаться рысью с товарищами, полягиваясь и перебадываясь мордами. А там и до людей очередь дошла — стал пинать мячик, гоняться за ним, ловить и приносить. Поверил старый конь в хороших людей, доверил им свою душу. И не знал, не ведал Красавчик, что именно этого добивалась мудрая Лери, покорительница лошадиных душ, всего лишь идущая по стопам индейцев сиу, практикующих известную методу индейского воспитания: «Шунко-вакан, наги-ки уачи йело», что означает: «мне нужна душа этой лошади».