Лунная лодочка

— Господь с тобой, Вернон, что с нами может случиться?! — возмутилась Петунья.

— Случиться может всё, что угодно. И потом… не ты ли почувствовала себя сиротой, когда хоронила сначала мать, а потом отца? — сурово напомнил Вернон.

— Но это совсем другое… — кисло огрызнулась Петунья.

— Не скажи, — возразил Вернон. — Родителей ты знала, любила и очень переживала их старость и смерть. А Гарри своих родителей помнит? Он их и не знал даже, а тут ты его ещё огорошила, сказав, что они убились насмерть в автокатастрофе. Что ж ты правду-то сразу не сказала?

— Какую правду? — Петунья начала жалко оправдываться. — О том, что их убил безумный маньяк? Что он стал героем столетия оттого, что разнес кого-то в пыль, а сам выжил?

— Что-то незаметно, что парня так уж величают за его подвиги, — хмыкнул Вернон. — Будь он действительно героем маг-Британии, от фанатов бы проходу не было. Не считать же таковыми тех трех чудиков, что кланялись-здоровались с мальцом в магазине, на улице и в автобусе?.. Где игрушки в виде Гарри Поттера, где маечки с принтами очкастого шкета? Где друзья его родителей, наконец? Уж они-то могли навестить осиротевшего сына своих невинно убиенных однокашников…

На это Петунья лишь презрительно скривилась, надвинула со лба на глаза маску для сна, рывком повернулась к мужу спиной и сердито выключила свет на своей половине супружеского ложа, тем самым поставив последнюю точку в разговоре. Попыхтев и подувшись, Вернон проделал то же самое.

Сопел в своей комнате Дадли, смотря сон про сосиску, которую он никак не мог подцепить вилкой с тарелки — она всё время ускользала и уворачивалась, издевательски брызгая соком и одурманивая запахом. В конце концов сосиска ускакала под стол и Дадли по всей кухне ползал за ней, пытаясь поймать, а та не давалась и продолжала весело ускакивать. Спал в своей каморке под лестницей Гарри Поттер, уставший от целого дня работы в саду на заднем дворике. Стоял конец апреля, и почва под растениями требовала срочного дренажа. Особенно сильно на это упирали розы и пионы, на все феромоны и пигменты вопящие о своей значимости и незаменимости. Порой они прямо-таки оглушали маленького садовника требованиями тут полить, там прополоть, а здесь обрезать омертвевшие веточки.

Гарри был слишком мал, чтобы осознать, что это несколько странно то, что он понимает растения. К счастью, тётка отучила его обращаться к ней с вопросами, так что свои наблюдения о том, что с ним «разговаривают» растения, Гарри оставил при себе. Лишь однажды обронил случайно при дяде Верноне, что вон те розы на открытом участке сада страдают от солнечных ожогов и их необходимо прикрыть.

Снова Вернон прислушался к мнению племянника, заглянул в сад, посмотрел на проблемный куст и, поняв, что это призовая роза, кинулся в сарай за инструментами. Соорудил солнцезащитный навес и отер со лба пот, глядя, как мальчик начал обрезать обожженные листочки и нашептывать тихие просьбы не сдаваться и держаться.

— Выздоровеет, а, Гарри? — спросил Вернон.

— Поправится, дядюшка, — ребёнок поднял серьезные глаза. — Она говорит, что теперь ей легче. Не так жгуче. Эта роза родилась в парнике и ей непривычно на открытом грунте.

Вернон покивал, притоптал ногой почву поплотнее вокруг опоры тента, после чего отнес инструменты в сарай. Как мы видим, дядя Вернон был изначально добр к мальчику, более терпелив и расположен, чем в известном нам каноне. Отсюда возникает логичный вопрос — а что привело к тем результатам? Вернее, должно привести?..

Добросовестная и до мозга костей пунктуальная Минерва МакГонагалл, та самая, которая протестовала против того, чтоб Дамблдор отдавал малыша «этим ужасным магглам», додумалась проведать Гарри Поттера несколько раз, и к своему облегчению увидела, что с мальчиком обходятся вполне сносно, а не так безобразно, как она себе представляла. О чем она на радостях и доложила дорогому директору, наивно полагая, что это его обрадует.

Увы, Минерва ошибалась. Дамблдору такой расклад совсем не понравился, напротив, он был в ужасе. Его вся эта ситуация с самого начала ввергала в оторопь, шутка ли, годовалый младенец из хрен знает какого мира разнес в пыль самого сильного, злого, всемогущего и так далее Темного Лорда. Это ж какой из него сверхсильный маг вырастет, а?! Выслушав очередной восторженный доклад верной заместительницы о том, как чудесно живет и развивается маленький герой, директор загоревал-закручинился. Ой-ей, а дела-то совсем плохи… Ох, надо было прибить чудовищного младенца ещё тогда, когда он в пеленках тут лежал… Да разве ж он знал, что демоническое создание вотпрямщас возьмет и уложит Волдеморта на обе лопатки! Он-то полагал, что ребёнка сначала вырастить надо, выучить всему и только потом стравить со злом.

Ну и как сделать, чтоб магию в том отродье затормозить, причем чем сильнее, тем лучше, и желательно до состояния обскура… Как у Арианы и Аурелиуса… Всё, что Дамблдор знал, этот эффект достигается в подавлении магии самим ребёнком, а чтобы он начал зажиматься, его надо избить, крепко, серьезно наказать. Но вот закавыка — у Гарри Поттера слишком добрый дядя. А значит, надобно разозлить дядюшку, и посильнее. Голубые глаза Дамблдора заскользили по полкам в поисках решения: что хуже всего влияет на характер магглов? Зелье агрессии? Хм, нет, трудоемко, придется всё время караулить подопытных и подливать им… Злящий порошок? Снова нет, быстро выветривается — подсыпать задолбаешься… Книззл? О, вот оно! Ну-ка, кто из знакомых книззлов разводит?..

Книззлы, они же лазили и жмыры, «скрытые кошки» и «коты под вуалью», крайне негативно влияют на самочувствие магглов, заставляя их ненавидеть всех, на кого будет направлена агрессия владельца лазилей. Из знакомых книззлов разводила Арабелла Дорин Фигг, и к ней-то Дамблдор обратился за поддержкой. Обсудив детали и полюбовно сойдясь во мнениях, Фигг с помощью Альбуса въехала в дом по соседству и перевезла своих котиков.

Книззлы-агрессоры старухи Фигг сразу принялись за дело, обратив свое внимание на единственный дом, находящийся под фальшивым Фиделиусом. Несколько раз приласкавшись к мальчику в саду, колдовские кошки оставили на нем свои особые феромоны, вызывающие головную боль, депрессию и беспричинную злобу у магглов…

И настали для Гарри черные дни: ещё больше обозлилась тётка, невыносимей стал кузен Дадли, но хуже всего, осерчал и отдалился дядя. Стал раздражительным, мрачным и больным. И так-то полный, он набрал ещё больше лишнего веса, отчего погрузнел и подурнел. Пребывая теперь в вечно плохом настроении, он начал срываться на беззащитном малыше. Перестал заступаться за Гарри перед Петуньей: равнодушно смотрел, как она ругает и жестоко наказывает мальчика, никак не реагировал на выходки Дадли, от которых Гарри страдал. Вернон совсем прекратил участие в жизни племянника и стал закрывать глаза на все безобразия, и когда Дадли сломал Гарри очки, дядя лишь махнул рукой. Не имея возможности приобрести новые, Гарри замотал сломанную дужку скотчем, чтобы хоть так они держались на носу.

Шныряли по кустам коварные книззлы, распространяя свои тлетворные феромоны, растравляя и усугубляя здоровье людей и всё сильнее отравляя существование Гарри… Бедный малыш. Ничего не понимая, он пытался достучаться-докричаться до любимого когда-то дядюшки, но вместо ответа получал ругань и колотушки. Из лексикона Вернона исчезли слова «Гарри» и «племянник», вместе них теперь звучали «урод» и «мальчишка».

В этот день, когда в гости приехала Марджори Дурсль, Гарри пришлось совсем худо — на него напал тёткин бульдог. Обычно ласковый, добродушный увалень, Злыдень на этот раз как взбесился: глаза налились кровью, в горле заклокотало низкое рычание и бульдог, набычив лобастую голову, тараном попер на мальчика. Укусить, слава богу, не сумел, Гарри успел забраться на дерево. Где и просидел весь день, пока тётка Мардж гнусно хохотала внизу. А вечером Гарри досталось от дяди. Дождавшись отъезда сестрицы, Вернон огрел мальчишку ремнем и запер в чулане.