Чёрный хребет. Книга 4

Глава 37

Сознание переливается всеми цветами радуги.

Я сплю и осознаю себя посреди бесконечного пространства, без перерыва изменяющегося, трансформирующегося, сплетающегося в своей неповторимой структуре и не способного замереть даже на миг. Это словно заготовка для реальности, место, откуда начинается мир. Момент, в котором разум и материя сплетаются в единую сущность.

Находясь здесь, внезапно осознаёшь, что попросту невозможно ответить, что есть реальность и где проходят её границы. Мысль выходит на первый план. И не имеет смысл ничего, кроме этого.

Истина — невозможна. Лишь видимость имеет значение.

Лечу сквозь облака, расставив руки в стороны. Парю в небе и наслаждаюсь ветром, развевающим мои волосы. В такие моменты не хочется просыпаться, а подольше побыть здесь, где ты всемогущ и можешь испытать любые ощущения, какие недоступны там, где лежит твоё тело. Здесь тебя не ограничивают законы физики, логики, морали.

Ты сам — единственный закон.

— Удивлён? — спрашивает Шислин.

Её чёрный силуэт летит рядом со мной сквозь облака, только она не расставляет руки в стороны, имитируя самолёт, а парит спиной вниз, заложив руки за голову.

— Не очень, — говорю. — Я догадывался, что ты такой же мертвец, но не думал, что у мертвецов есть градации. И ты окажешься большим, чем все остальные.

— Теперь ты понимаешь, почему я прихожу к жителям Карута?

— Конечно. Они — твой единственный выход из замка. Не можешь к ним не приходить.

Некоторое время мы летим молча.

Пусть мы и во сне, но я ощущаю чёрную жемчужину Бартрама, которую где-то там сжимает моя рука. Захочу — и все покойники Варзода тут же перестанут существовать. Оборву их несчастные жизни одним усилием. Превращу ложных покойников в настоящих.

Даже не так.

На самом деле это не я убью их, поскольку они не живут в привычном понимании. Дар не даёт им умереть, и с уничтожением Дара они уйдут сами по себе. Смерть здесь всего лишь следствие.

— Я ведь забыла, как выглядит реальный мир, — произносит девушка.

— Разве? — спрашиваю. — Ты же сама сказала, что способна проникать в головы людей из окружающих деревень, причём даже бодрствующих.

— Верно, но я забыла, каковы на вкус зирчи, как пахнут молодые побеги яспера трёхлистного, и как выглядят селестиалы, которых недавно тебе описывала. Обо всём этом у меня остались лишь смутные воспоминания. Я могу сымитировать эти вещи во сне, но они не будут похожи на настоящие, поскольку я попросту не помню, как всё обстоит в действительности.

Словно по волшебству, небо исчезает и мы оказываемся в небольшой таверне, окна которой выходят на каньон, распростёршийся далеко внизу. Внутри никого, мы — единственные посетители.

Девушка щёлкает пальцами и за стойкой появляется трактирщик — дедушка лет семидесяти, выносящий на подносе пару знакомых фруктов.

— Отведайте, — произносит он. — Я выращиваю их на заднем дворе.

После чего разворачивается и уходит на кухню.

— Они растут далеко на севере, — говорит Шислин. — Точнее, для тебя это запад. Для вас тут всё на западе.

— Доводилось пробовать.

Беру с подноса маленький фрукт и разом закидываю в рот. Когда-то меня угощал им бывший староста Фаргара и я до сих пор помню этот кислющий сок, который брызнул во все стороны. Второй раз я такой ошибки не допущу.

— Пробовал? — удивляется девушка. — Они же тут не растут.

— Один тип угостил.

— Похожи на те, что ты ел в реальности?

— Не совсем, — говорю. — Такие же кислые, но вкус чуть другой.

Я отвечаю быстрее, чем понимаю, что мой ответ может расстроить девушку. Надо было сказать ей, что зирчи точно такие же, как в реальности. Один в один. Это бы её не так расстроило. А так выходит, что она забыла как выглядит и ощущается всё то, доступ к чему она потеряла.

— Эх, — вздыхает Шислин с нескрываемой грустью.

— Прости.

— Да ладно.

— Может, ты мне ещё и мяса какого-нибудь закажешь? — спрашиваю. — Из того, что не пасётся на моих землях.

Данная просьба должна поднять ей настроение. Показать, что она всё ещё знает намного больше, чем я.

— В нашем захолустье, — говорю, — мы едим только захолустное мясо. Но я бы не отказался от деликатеса из каких-нибудь шестиногих, рогатых, пернатых.

— К сожалению, не знаю никого с шестью ногами, перьями и рогами. Но вот тебе жаркое которое готовят на одном маленьком острове, где мне довелось побывать в детстве.

Уже знакомый трактирщик снова материализуется из воздуха, подходит к столу с новым подносом, на этот раз с крышкой. Тонкие, но при этом крепкие руки опускают блюдо на стол.

— Особый деликатес для столь важных господ, — произносит он.

Некоторое время трактирщик стоит рядом с любезным выражением лица. На какой-то момент я даже забыл, что это сон, и потянулся к карману, чтобы поискать мелочёвку для чаевых. Деликатесом оказалось какое-то мелкое животное, вроде геккона, поскольку кусочки мяса были крошечного размера. К нему шёл гарнир из явно водных растений.

Я принимаюсь поглощать еду, пока Шислин попивает сок из глиняной кружки через соломинку.

Два совершенно нормальных человека за трапезой.

Со стороны посмотришь на нас и не скажешь, что один — пришелец из другого мира, а другой — восставший мертвец, который может нормально существовать только во сне. И это не считая, что у одного из этих людей есть маленький чёрный шарик, с помощью которого он может мгновенно убить второго.

Не все вещи нужно произносить вслух. Шислин хочет, чтобы я уничтожил Дар. Она этого не говорила, но я сам понял, что все покойники в замке, включая её, исчезнут. Я и без того сочувствовал ей, но сейчас сердце щемит от осознания, что она собирается уйти, исчезнуть, раствориться. Хочется что-то сделать, как-то её расслабить, разговорить.

— Почему ты выбрала себе такой образ? — спрашиваю. — Почему чёрный силуэт с сияющими глазами?

— Всё дело в этом.

Девушка стучит себя по виску.

— В чём?

— В голове. Я больше не чувствую себя человеком, да и живым трупом тоже. Поэтому я решила выглядеть как-то средне. Не уродливо, как в настоящем мире, но и не настоящей, какой я была прежде.

— Тебе очень идёт этот образ, — говорю.

Это правда.

Я видел прежнюю Шислин, в том виде, когда она ещё не успела умереть. Она была очень привлекательной, но даже сейчас, когда от неё остался лишь силуэт, странное притяжение по-прежнему с ней.

Спрашивать, почему она всегда голая я не стал. Девушка наверняка очень долго путешествовала по снам в одиночестве и просто-напросто отвыкла носить одежду. Да и зачем ей что-то скрывать, если она в каждый момент времени — чёрное пятно.

— А почему ты постоянно во сне такой пижон? — спрашивает.

Смотрю на себя, а на мне опять цветастые одежды, словно я надел на себя всё, что было в гардеробе у знатного вельможи.

— Должно быть, где-то внутри меня прячется модник, которому надоело носить льняные рубашки. Хочется чего-то более изысканного. Я не из тех людей, что хотят каждый день надевать что-то новое, но какого-то разнообразия явно не хватает.

— Всё ли понравилось гостям? — спрашивает трактирщик, отчего я вздрагиваю.

Опять, наверное, материализовался из воздуха.

— Это ты заставляешь его говорить? — спрашиваю.