Страница 2 из 83
— А не людей, Детей богов?
— Кого угодно, кроме, естественно, Ангуис и Боа. Вот, полюбуйтесь, — он перебрал несколько первых листов, но тут же недовольно скривился, когда Урмё отмахнулся. — Модное это средство отравления. Вином не пои, а дай кому-нибудь кокке неразбавленный. Завещания править, испив его, самое удачное для бессовестной родни. У нас, в Лагенфорде-то, под запретом, а всё равно добывают, везут откуда-то. Занялись бы вы этим, господа детективы.
Нолан увидел на одном из дальних столов разложенные кости, те самые, из сундука, поморщился. Но сегодня их вид не причинил боли, как тогда. Вероятно, общение с Шермидой и двенадцатым советником сбило восприятие, да и без костей отовсюду — из ящиков, со столов, из чуланов — тянуло скверным, неестественным, мрачным. Проследив за взглядом Феникса, умелец пылко заговорил:
— Да-да, косточки ваши. Женские скелеты. Старшей было двадцать пять, младшей, поновее который, двадцать. У первой при жизни была болезнь «придворных собачек». Что это? Когда в холоде полуголыми ходят, или в неудобной одежде и обуви. Кости от этого вспучиваются. Не в первый раз у нас такое: почти все танцовщицы и фрейлины так или иначе поражены этим недугом. Жить не хотят: то корсеты без продыху носят, то обувь неудобную. Ну вот и не выдержало тело, а что-то его добило. Вероятней всего роды. Вторая убита киркой. Не простой… — Умелец замолк, задумался, блеклые брови сошлись на переносице, ручки затеребили шейный платок.
— В чём её необычность? — поторопил Урмё.
— Как бы сказать. Такое чувство, что удар…А он был однократным! Нет, будто на самом оружии были дополнительные острые выступы над и под основной частью. Посмотрите, — умелец укатился к столу с костями, вернулся, бережно держа уже знакомый череп. — Вход ровный, квадратный, насквозь не пробили. Вероятно, лезвие было коротким. Но смотрите сюда, — пухлый пальчик ткнул на скол выше, где у живого человека вовсю росли бы волосы. А затем ниже, где уже не скол, а сеть трещин расползалась по лбу, глазницам и скулам. — Хороший удар. Вы так не считаете?
Урмё и Феникс покачали головами, умелец любовно обрисовывал пальцем каждую трещинку в желтоватой кости. Закатив глаза от недовольства ответом детективов, добавил:
— Либо эта девушка лежала, либо находилась выше преступника, ведь удар нанесён снизу, поэтому и лицевая часть такая некрасивая. Чтобы найти преступника, рекомендую найти кирку с дополнительными выступами. Вот только я таких не встречал.
— А эти девушки — люди?
— Первая не Энба, у тех кости тяжёлые и плотные, даже у оленей. Да и крупнее Энба, чем она. С Фениксами я дела не имел, а очень бы хотелось, — Взгляд плутовских глазок скользнул по Нолану и вернулся к Урмё. — Не Боа, у них голени и стопы длиннее нормы. Естественно не Ангуис, ведь здесь весь скелет и он вполне себе человеческий. Либо Тени, либо Чародеи, либо Фениксы, либо люди — выбирайте.
— Тени, — кивнул Урмё и сказал уже напарнику: — Я проверил архив вчера. Жюли была Тенью из древней династии танцоров. Всё пока сходится.
— Ну вот и славненько, — кивнул умелец и, поглаживая пробитый череп, досказал: — а вот эта красавица интересная. У неё нижняя челюсть как у женщин Ангуис, то есть состоит из двух зеркальных половин. Они могут расходиться за счёт крепких эластичных мышц. Тогда в рот можно засунуть голову кошки, например. Но, я вам скажу по секрету, женщины Ангуис не едят кошек, а только своих…
— Подождите, — одёрнул Урмё, — если челюсть, как у Ангуис, а скелет человеческий, что же это значит?
— То и значит: метис. При этом не с людьми. При спаривании Ангуис с людьми, их форма всегда берёт верх, но и живут такие метисы недолго. Я не знаю случаев, чтобы дожили до совершеннолетия. У красотки был бы змеиный хвост и четыре руки. А так ножек две и ручек две. Ни единой лишней косточки.
Нолан вспомнил историю своего отца, больше похожую на сказку. Там было о маленькой девочке в черепе змеи, надетом на голову, и малышка утверждала, что он принадлежал её отцу. Могла ли она также быть метисом? Возможно. Но это сейчас неважно.
— А с другими Детьми богов?
— Это как повезёт, — умелец задумался, покусывая кончик шейного платка, — нам такие не встречались. Но вот живьём я видел одного…
— Есть, что добавить по существу? — нетерпеливо перебил Урмё.
— Не особо. Вторая имеет несколько сломанных рёбер и пальцев, трещин в больших костях. Довольно бурная жизнь была у тебя, да, красавица? — Умелец потёрся носом о височную кость черепушки, беспокойные пальцы трогали глазницы и сколы, пересчитывали зубы на верхней челюсти.
Нолану стало противно. Он толкнул локтем Урмё. Детективы попрощались и вышли.
Вечерний город пахнул свежестью. Мужчины направились в серую цитадель казначейства в соседнем квартале. Десять двоек стражи в боевом облачении свободно пропустили их, завидев значки детективов.
— Что ты хочешь найти?
— Пока и сам не знаю. Крупные поступления от Фениксов Лагенфорду. Маурицио намекнул на это. Период — от года до четырнадцати.
— Почему? — спросил Нолан, оглядывая бесконечные стеллажи с книгами.
— Фениксы не стали жить лучше от денег, вырученных за Эннику, если я правильно понимаю. Да и в Лагенфорде всё по-старому. Деревня давно хотела присоединиться к нам, но взяли только сейчас. Почему? Между прочим, дружки Маджера, с которыми он насиловал Эннику, а затем продали её Нгуэну за непомерную сумму, тоже не утопали в роскоши. Я проверил их счета. Оба из долгов не вылезали.
— Думаешь, им не перепало ничего? — с сомнением спросил Нолан. Воспоминания Маджера не показали ни получения денег, ни их раздела, только трёпку от отца. Урмё пожал плечами. И мужчины приступили к поискам.
Уже в ночи, зевая и массируя веки, оба вновь очутились на улице.
— Ты был прав, — признал Нолан.
— Не совсем, — буркнул Урмё. — Деньги поступали от Гурджега ежегодно по восемьдесят пять тысяч галтуров на протяжении двенадцати лет. Итого двадцать тысяч переплаты. Всё, что взяли из города, ему же вернули. Вопрос: почему не поделились с друзьями, и кто собрал деньги для Гурджега? Ведь если я правильно понимаю… — Урмё остановился, потёр виски. Плечи были опущены, спина ссутулена. Старший детектив был измотан. Он взглянул на Нолана и признался: — Кажется, я ничего уже не понимаю. Нам нужно двигаться дальше, а мы лишь копаем вглубь.
— Продолжим завтра, — Феникс ободряюще коснулся плеча друга. И они пошли домой.
* * *
Вчерашние воспоминания промелькнули в памяти, и Феникс укорил себя за брезгливость, ведь умелец мог ещё кое-что рассказать, да, не по делу, но, возможно, содержащее некие косвенные зацепки. А детективы не стали слушать. Сбежали. Нолан выбросил это из головы и, насвистывая надоевшую песенку: «Если хочешь подружиться с принцем с дальних берегов, ткни ему ножом под рёбра. Раз и два, и друг готов!», — спустился в кухню. Посреди неё замер с раскрытой газетой Урмё. Он поднял на вошедшего испуганный, затравленный взгляд, просипел:
— О, ты проснулся, мой драгоценный друг! Доброе утро.
Руки его дёрнулись, дрогнули желтоватые листы, и мужчина резко убрал газету за спину, попятился. Феникс вгляделся в Урмё, тот был не похож на себя. Что могло его так напугать?
— Что ты прячешь? — мягко произнёс Нолан, осторожно ступая к другу.
Тот замотал головой. Послышался шелест сминаемых страниц.