Убийственная тень

Дом, где будут стариться его родители и расти его дети.

И не важно, какого цвета будет у них кожа.

Подъезжая все ближе, Колин удивился, что из трубы, поставленной с противоположного конца крыши, не идет дым. Когда в доме три женщины, в очаге всегда огонь, даже летом. Не понимая, в чем дело, он почувствовал, как холод ледяной рукой схватил его за сердце и загасил радость возвращения.

Дым из трубы – это признак жизни. А сейчас дом словно застыл в безжизненной тишине.

Странно, что никто не выбегает из дома его встречать. Из маленького жилища, прилепившегося к горе, не доносится никаких звуков. Колин легонько ударил пятками в бока коня, побуждая его идти быстрее. Смутное подозрение перерастало в уверенность.

И наконец он увидел.

Возле куста дикого шалфея, который Кэти Лавкрафт посадила возле дома, лежал труп мужчины со стрелой в спине. Колин взвыл так, что долина и окрестные горы огласились эхом смерти, и пустил коня в галоп. Он соскочил наземь, даже не дав коню остановиться, и бросился к человеку, лежащему к нему спиной, молясь Богу, в которого верил отец, чтобы все это оказалось неправдой, и уже зная, что это правда.

Глаза Стейса Лавкрафта были открыты, голова повернута кверху, словно он обратил последний, прощальный взгляд на горы. На залитом кровью лице вырезаны две звезды, голый череп покрыт глубокими надрезами. Колин содрогнулся, поняв, что с отца сняли скальп. Хорошо, если не заживо, потому что иначе отец смотрел вовсе не на горы, а в глаза тому зверю, который подверг его такой пытке.

– Талена! Мама! Линда!

Голос вырвался из горла одновременно с ударившей в мозг мыслью о женщинах. Колин вскочил, как подхлестнутый, и кинулся в дом. Дверь была открыта. Он в ужасе застыл на пороге. Кэти Лавкрафт лежала на спине сбоку от очага. Обеими руками она ухватилась за стрелу, пронзившую ей грудь. Точь-в-точь таким жестом она всегда прижимала к груди цветы, собранные у источника. Стрела, видимо, настигла ее на пороге, и женщина пятилась до самого очага, пока не упала. На полу валялись черепки глиняной вазы, которая всегда стояла на столе. Скальп с нее не сняли, и Колин возблагодарил небо и того, кто на нем обитает, хотя бы за это.

– Талена! Линда!

И вновь никто не отозвался. Шатаясь, он добрался до второй комнаты. Деревянная дверь чуть слышно скрипнула на петлях, когда он толкнул ее. Сестра свернулась клубочком на кровати, как будто спала. Ее лицо было обращено к нему. Кровь, вытекшая из глубокой раны на шее, пропитала сначала одежду, а потом и одеяло под ней. Даже странно, что в таком маленьком теле может быть столько крови.

Колин почувствовал, что сходит с ума.

– Талена!

Он так отчаянно закричал, что у него перехватило горло. Он закрыл лицо руками в нелепой надежде, что от его крика безжизненное тело Линды вдруг подпрыгнет на кровати, а вслед за этим раздастся голос жены. Он выбежал из дома, не найдя в себе сил еще раз взглянуть на труп матери.

– Талена!

Колин снова и снова в отчаянии выкликал ее имя, но ответом ему была все та же тишина. Бегая вокруг дома, ища следы жены, он вдруг заметил, что в хлеву нет Метцкаля, маленького и смирного гнедого коня. Он был любимцем Талены, и она всегда сама его чистила и кормила. В душе Колина зародился слабый проблеск надежды. Еще не в силах объять умом случившееся, он понадеялся, что Талена вовремя заметила нападение и сумела спастись. У него сжалось сердце, когда он представил, как беременная жена во весь опор скачет по тропе и какая опасность при этом грозит будущему ребенку. Но она, по крайней мере, не лежит на земле, как вся его семья, со стрелой в спине или с перерезанным горлом.

Колину едва исполнилось двадцать, но он твердо сказал себе, что теперь не время сидеть на земле и выть, как того требовало все его существо.

Он попытался взять себя в руки и подумать.

Отец и мать убиты стрелами навахов. Он хорошо знал эти стрелы длиной около двух футов. Стрелами такой длины пользуются только навахи и ют. Остальные племена делают стрелы дюйма на три длиннее. Странно, однако, что кто-то из навахов решился напасть на семью дочери Элдеро. И это зверство, судя по всему, произошло недавно – кровь еще совсем свежая.

Значит, убийцы могут быть где-то поблизости. Мысленно попросив прощенья у мертвых близких, Колин решил, что сперва займется живыми. Ведь если и с ним что-нибудь случится, кто же спасет Талену? Он направился к своему коню, вспомнив, что там, под седлом, приторочена винтовка, внушающая некоторую уверенность.

Прежде всего он найдет жену.

Быть может, ей нужна помощь, быть может, она ранена или…

Он с усилием заставил свой ум остановиться на первом предположении.

Колин был так поглощен своими мыслями, что не услышал свиста стрелы, пролетевшей по воздуху на легком оперении. Спустя миг он уже с удивлением смотрел на деревянный прутик, пронзивший ему сердце. Потом, словно в неумолимом ритуале, изо рта вытекла струйка крови, колени подогнулись, и он упал ничком. Стрела надломилась под тяжестью падающего тела, и наконечник пронзил его насквозь, выйдя из спины. Умирая, Колин успел подумать, что его смерть даст Талене еще немного времени, чтобы спастись.

В воздухе повисла нереальная тишина, как будто свист стрелы вобрал в себя все остальные звуки. Вскоре за оградой лошадиного загона показалась шляпа с одним пером. Индеец-хопи по прозвищу Одно Перо вылез из-за куста, служившего ему укрытием, и подошел к распростертому на земле телу. Положив лук на землю, он нагнулся проверить, мертв ли поверженный.

Поднимаясь, Одно Перо заметил тень, вытянувшуюся рядом с ним на земле.

Джереми Уэллс со злобой поддал мыском пыльного сапога тело Колина.

– Щенок надумал вернуться в самый неподходящий момент. И для себя неподходящий, и для нас. Задержал нас. Поди теперь догони эту девку.

Одно Перо снова наклонился и вытер окровавленный нож о куртку убитого им человека.

– Поедем по ее следам. Не так уж много времени прошло. Нагоним, если хочешь.

– Еще бы не хотеть, – сухо бросил Уэллс. – Она видела нас в лицо и может сорвать нам все планы. К счастью, у нас тоже есть одно преимущество. Она брюхатая и не станет пускать коня в галоп. И поехала наверняка во Флэт-Филдс, к отцу. Ни в коем случае нельзя, чтобы она успела до него доехать и предупредить Элдеро. Иначе момент внезапности будет упущен.

Пока они так беседовали, еще двое вышли из укрытия и присоединились к ним. Они тоже были вооружены, и на лицах у них застыло равнодушие людей, привычных к чужой смерти. Скотта Трумэна и Оззи Сиринго разыскивали во многих штатах за убийства, по жестокости уступающие, быть может, только зверствам Джереми Уэллса. Вместе с ним они не раз ходили на разбой, и, едва он позвал их теперь, пообещав хорошее вознаграждение, они не заставили себя упрашивать и даже не поинтересовались, что за работа им предстоит.

Заслышав их шаги, Уэллс обернулся.

Трумэн, сорокалетний лысоватый толстяк с длинными вислыми усами, скучным голосом спросил у главаря:

– Ну, что теперь?

– По коням, ребята. Дело еще не окончено. Надо найти девчонку и заткнуть ей рот. А после поскачем во Флэт-Филдс и займемся индейцами.

Оззи Сиринго выплюнул сгусток желтой от табака слюны и утер рот рукавом хлопковой рубахи.

– Там может быть жарко?

Уэллс покачал головой, одновременно разминая затекшие мышцы шеи.

– Не думаю. Там всего-то человек пятнадцать, половина – бабы и пацанята. И дай бог, одно ружье на всех. Если врасплох застанем, там будет даже легче, чем здесь.

– Ну, добро.

Без дальнейших разговоров Оззи и Скотт направились в рощицу, где в укромном месте оставили лошадей.

Уэллс и Одно Перо остались вдвоем. Индеец уперся взглядом в какую-то точку на вершине горы и вполголоса бросил своему белому сообщнику:

– Зря ты недооцениваешь Элдеро.

Уэллс удивленно вскинул голову. Он хорошо знал этого индейца и был уверен, что тот не подвержен никаким чувствам. И вдруг уловил в его голосе нечто похожее на тревогу. Он бы даже назвал это страхом, если бы речь шла о ком-либо другом, а не о его подельнике Одно Перо.