Страница 31 из 41
— Придется проститься с Ларкином, дружище. Вы знаете, что я человек гуманный, но что делать: придется проститься с Ларкином.
— Может, уже поздно, — говорю я. — Может, он уже сообщил данные Мортону…
— Что сообщил?
— Ну, например, дату отправки следующего груза.
— Значит, и вы считаете меня старым дураком, Питер, — произносит с укором шеф. — Вы считаете, что старый Дрейк совсем выжил из ума…
— Ничего подобного я не думал, — спешу его уверить.
— Думали, дружок, думали! — грозит он мне пальцем — Но ничего, я не злопамятен.
Затем он вновь возвращается к предыдущей мысли.
— Ну, что? Вы найдете в себе силы вынести это, Питер?
— Что вы имеете в виду?
— Прощание с Ларкином, что же еще!
— Не забывайте, что Ларкин — человек ЦРУ.
— Как забыть! Ведь именно поэтому мы устроим ему маленькое траурное чествование.
— У ЦРУ длинные руки, мистер Дрейк.
— Но не настолько, чтобы соваться на Дрейк-стрит. Здесь, в Сохо, ЦРУ не котируется, дорогой мой. Мы здесь справляемся и без него. Так что призовите все свое самообладание и обуздайте скорбь. Вы знаете, что я тоже чувствительный человек, но эмоции не должны мешать чувству справедливости и исполнению своего долга. Иначе дело полетит к черту.
Рыжий усаживается в кресло и начинает заниматься любимым делом: подготовкой к употреблению традиционной сигары. После чего погружается в размышление и в облака дыма.
— А, Ларкин! — радушно приветствует он американца, когда через четверть часа тот входит в кабинет. — Простите, что я побеспокоил вас вторично, но только что возникли некоторые осложнения, которые нужно разрешить. Но что же вы стоите, садитесь, прошу вас!
Ларкин садится на диван с привычным неподвижным выражением смуглого лица Ждать долго не приходится, так как шеф подходит к столу и пускает запись.
Приятно иметь дело с опытным профессионалом. Во время прослушивания его физиономия остается все такой же неподвижной, и — лишь по напряженному взгляду можно догадаться, что он сосредоточенно думает над тем, как выйти сухим из воды, как наиболее убедительно объяснить эти фразы, звучащие в этом закрытом и задымленном кабинете.
— Ну, придумали версию? — добродушно спрашивает рыжий, когда тихий сигнал возвещает окончание записи.
— Почему я должен что-то придумывать, Дрейк? — поднимает Ларкин тяжелый взгляд.
— Потому что материал, прослушанный нами только что, этого требует, — все также добродушно отвечает шеф. — Или, может, вы отрицаете его подлинность?
— Нет, представьте, не отрицаю, — сухо произносит американец. — Но мне нет никакой необходимости лгать, поскольку правда всецело на моей стороне.
— Не сомневаюсь, — кивает рыжий. — Вы знаете, что я вам беспредельно доверяю. И все же я бы хотел послушать объяснения, так, для проформы.
— Мортон прижал меня к стене, — спокойно говорит Ларкин. — И если я не говорил вам об этом, то только потому, что не хотел вас беспокоить лишний раз.
— А кто такой этот Мортон? — спрашивает опять-таки для проформы Дрейк.
— Думаю, и так ясно: он из Интерпола. Знал меня еще в Нью-Йорке. И в силу нелепого совпадения встретил здесь, в Лондоне. И пошел по моим следам. Он получил информацию, очевидно, через свои источники, которые я пока не знаю (здесь Ларкин выразительно смотрит на меня), и понял, чем мы занимаемся. И он прижал меня к стене.
Объяснение выглядит непривычно длинным для такого молчаливого человека, как Ларкин, но американец не настолько глуп, чтобы не понимать, что молчание тут не поможет.
— И что же Мортон хотел от вас? — любопытствует все так же для проформы шеф.
— Но вы же слышали: хочет поймать нас с поличным на пересылке по возможности большого груза, чтобы блеснуть. Вы ведь знаете амбиции этих господ. Они не то что мы, работают не за кусок хлеба, а за высокий пост и большую пенсию.
— Да, правда, у каждого свои заботы, — признает Дрейк.
Затем поворачивается ко мне и замечает:
— Вот видите, Питер! Я же говорил вам, что это только видимость. Ларкин не ведет двойную игру, как вы думали.
— По сути, я вел двойную игру, — спокойно возражает Ларкин. — Но по отношению к Мортону, а не к вам. Я всячески дезинформировал его, я водил его за нос, чтобы выиграть время. Ждал, пока мы с вами проведем две-три операции и сорвем порядочный куш, а потом, если бы Интерпол начал проявлять нетерпение, поставил бы в известность вас, чтобы вовремя свернуть операцию.
Ларкин умолкает, потом вновь смотрит на меня подозрительно и говорит:
— Существует, однако, еще один человек, который вел двойную игру, Дрейк. Я не хочу проявлять чрезмерную мнитель-ность, но это подтверждается информацией, которой располагает Мортон. И этот человек вел двойную игру не по отношению к Интерполу, а по отношению к вам. И он, без сомнения, среди нас.
— Логично, — признает рыжий.
Затем поднимает задумчивый взгляд к потолку, посылает в хрустальную люстру струю дыма и спрашивает:
— А почему вы думаете, что это Интерпол, а не ЦРУ, например?
— Ну какой интерес ЦРУ заниматься подобными аферами?
— Вот и я спрашиваю, какой интерес?
Ларкин, вероятно, считает, что вопрос к нему не относится, потому что не благоволит ответить, а вместо этого напоминает:
— Мне кажется, сейчас важнее установить, кто передает сведения Мортону…
— Да, действительно! — спохватывается Дрейк и переводит взгляд с потолка на американца. — А каково лично ваше мнение по этому вопросу?
— Мне кажется, не так уж трудно добраться до истины, — произносит Ларкин.
— Каким образом?
— Очень просто: методом исключения. Я думаю, только три человека в курсе операции… Или я ошибаюсь?
— Нет, нет, не ошибаетесь, — успокаивает его рыжий. — Мы трое и больше никто.
— Думаю, лично вы вне подозрений… — Спасибо за доверие.
— Я тоже, по-моему, вне подозрений. И дело вовсе не в доверии, а в элементарной логике. Вы же знаете, какая прибыль мне полагается, и едва ли всерьез допускаете, что я такой идиот, чтобы лишиться прибыли ради интересов Интерпола.
— Тогда? — позволяет себе спросить шеф.
— Тогда? — отвечает, как эхо, Ларкин и пожимает плечами, показывая, что не видит необходимости отвечать на дурацкие вопросы.
— Ну, Питер, что скажете в свою защиту? — обращается ко мне Дрейк.
— Ничего, — отвечаю я.
— Как «ничего»? — удивляется рыжий. — Видите, как замечательно оправдывается Ларкин. А вы — «ничего»!
Американец невозмутимо молчит, хотя отлично видит кривлянье шефа.
— Вы оба поистине ставите меня в трудное положение, — признается после короткой паузы шеф. — Один молчит, другой только и делает что оправдывается…
— Не имею никакого желания оправдываться, — холодно возражает американец.
— Да, надо признать, вы абсолютно спокойны, — кивает Дрейк. — Вот видите, Питер, какую уверенность приобретает человек, когда работает в ЦРУ.
Он бросает в пепельницу окурок, не давая себе труда погасить его, лениво поднимается и произносит немного другим тоном:
— Я думаю, пора кончать.
И поскольку американец молчит, поясняет:
— Кончать с вами, Ларкин!
— Из ЦРУ я или еще откуда-нибудь, — все так же невозмутимо говорит Ларкин, тоже вставая, — но за моей спиной стоят сильные люди, Дрейк. Они в курсе дела. Не исключая и той подробности, что сейчас я нахожусь в вашем кабинете.
— А-а, значит, все же открыли карты! — восклицает шеф, засмеявшись коротким хриплым смехом. — Значит, я поймал вас на крючок! Только это мне и было нужно. — Он смотрит на Ларкина своими маленькими голубенькими глазками и делает пренебрежительный жест: — Теперь можете убираться! И лучше не показывайтесь мне на глаза!
После приближается к письменному столу, и я догадываюсь, что он нажимает невидимую кнопку. Но даже если бы я не догадался, неожиданное появление Боба и Ала достаточно красноречиво говорит об этом.
— Проводите его, — приказывает шеф.
И добавляет фразу, заставившую американца застыть в дверях: