Страница 22 из 36
Купили центрифугу. Сделали и установили воздушный подшипник советского производства. В подвале под Биохимией выкопали здоровую квадратную яму и залили ее бетоном с кучей арматуры – специальный противовибрационный фундамент. На него и поставили центрифугу. Рядом установили все вспомогательные узлы. Ввели должность инженера-эксплуатационщика, чтобы всю эту систему обслуживать. Провели пробные испытания – агрегат пашет как швейцарские часы! Кому надо премии дали. Но было одно «но»… Когда устанавливали русский подшипник, пришлось отключить всю западную программную систему, в народе называемой «защитой от дурака». Ротор, работающий на таких радиальных ускорениях, требует сверхточной балансировки. Иначе каюк – резонанс. Пробирочки должны стоять в строго определенных местах и каждая должна быть сбалансирована по весу до миллиграммов другой пробиркой аналогичного веса на радиально-противоположной позиции ротора. Изначально это достигалось автоматически, или аппарат отказывался включаться при малейшей дисбалансировке, а вот после русской реконструкции приходилось полагаться только на инструкцию, что висела на стенке. Но махина исправно, хотя и недолго, работала и сыпала кандидацкие и докторские, как из ведра.
Хорошо помните пол главного коридора из метлахской плитки (мрамор в полированном бетоне), что идет через всю Биохимию? А замечали, что в конце того коридора на полу есть неровное бетонное пятно, где цемент несколько иной текстуры, а полированная мраморная галька отличается по цвету? Вроде как когда-то дырку в полу заделали. Вот об истории этой дырки и пойдет речь:
Пока умные люди на этой супер-центрифуге крутую науку делали, всё было хорошо – медицинские полковники народ в основном серьёзный. Но вот дорвался до передового края науки какой-то жутко блатной не то адъюнкт, не то клинорд аж в чине капитана. Но по блатате его отказать ему никак не могли и дали столько часов работы, сколько мальчику хотелось. Подвинули докторов-профессоров, мол очень хорошему перспективному человеку на очень важную тему срочно необходима наша центрифуга. Эх, жаль забыл его имечко – написал бы вкупе с паспортными данными. Мой однокашка, Сергей Власов, характеризовал его весьма точно – лёгкая стeпень дебильности, осложненная крайней мохнаторукостью. Так вот это капитанское чмо получило полный доступ и безраздельную власть над мировым достижением технической мысли.
Как-то после шести вечера, когда штатный инженер ушел домой, сей научный деятель остался в Лаборатории Тонкой Седиментации один. Ну пара курсантов-кружковцев не в счет. Взял тот научный светоч 200 миллилитровую тефлоновую пробирку с каким-то своим экстрактом для седиментации и засунул ее в первую попавшуюся лунку. Всё! Контрбаланс не сделал. Никого нет – на кой правила эксплуатации соблюдать? Включил машину. Машина не включатеся – вся красными лампочками мигает и визжит, как Скорая Помощь. Не проблема! Капитан уже выучил – под аккуратными импортными кнопочками и тумблерочками есть обыкновенный громоздкий русский выключатель из тех, что в казармах свет выключают. Щелкни его, и какофония с забастовкой у центрифуги сразу кончается – она начинает ротор раскручивать. А если по инструкции, то можно и пару часов с балансировкой провозиться, пока машинные визги успокоишь, да лампочки погаснут. Кому такой непродуктивный подход нужен?
Вот и отключил наш гений защиту от дурака и пошел на второй этаж чай пить. Центрифуга обороты набирает медленно, а там еще и крутить на заданных оборотах с час надо – короче времени завались. А что там только одна пробирка в крайнем ряду ротора его никак не волновало.
Проходит час. На кафедре Биохимии тишина. Несколько отработчиков и дежурный преподаватель сидят кучно в одном из классов-лабораторий. ВНОСовцы как мыши тихонько гонят свои эксперименты в подвале. И вдруг…
Пол в коридоре биохимии со страшным грохотом взрывается и в пролом влетает НЛО (неопознанный летающий объект характерной «тарелочной» формы). Крутясь на страшных оборотах и сыпя искры, с визгом пролетев по коридору, эта «летающая тарелка» вышибла какую-то дверь с куском стены в дальнем конце коридора, разгромила все в лаборатории и затихла. Как вы поняли, это был ротор ультраскоросной центрифуги.
После аварии оборудование ремонту не подлежало и было списано в металлолом. На Биохимии быстро провели ремонт. Блатному капиташке ничего небыло – он пошел дописывать свой диссер на другую кафедру.. Гражданского инженера-эксплуатационщика чуть не посадили по статье «Преступная Халатность», потом правда сжалились и просто уволили за халатное отношение к работе. Из курсантов и преподов находившихся в тот момент на Кафедре по счастливой случайности никто не пострадал. Методика ультратонкой седиментации больше в Академии не применялась. Вскоре и генерал Коровкин уволился на гражданку (тогда академики везде в почете были).
Мораль такова: если дурак дорвется к технике, то ни инженерно-програмные решения по защите от него, ни хорошие инструкции не помогают. И если дебил – блатной, он всё равно дебил.
ДОНОР СЕРДЦА
(или Дружба Рядового с Генералом и Хирургия Гениальности)
Не, не вру – большой хирург, блестящий учёный, прекрасный организатор, генерал-майор, профессор, но бомж. Точнее, БОМЖ – «без определённого места жительства», общепринятая советская аббревиатура. Генерал-бомж, начальник кафедры Военно-Полевой Хирургии ВМА в условиях развитого социализма. И это не осквернение памяти заслуженного человека – это он САМ себя так называл. А был Дед Дерябин, как кто-то из пролетарских классиков писал – человечищем весьма достойным!
Но давайте по порядку. Выпало мне на третьем курсе быть свидетелем на свадьбе у одного сокурсника. Ну а батяня у того курка был крутым военно-полевым хирургом, десять календарных лет на войнах по всему глобусу!. Вообще о «Дяде Эде» (в Министерстве Обороны кличка «Ленин») надо писать отдельно – личность того заслуживает. Ну, понятно теперь, какого калибра гости были у такого крупнокалиберного вояки?
Короче, сижу я, рядовой. С одной стороны – жених, с другой – генерал-майор Дерябин в форме. За столами от эполетов и лампасов в глазах рябит. Ну как посмотрит какой генерал в мою сторону – мне по стойке смирно вытянуться охота. Видит Дерябин – сильно колдобит курка их присутствие. Ну а как перед ними бухать, если им же сдавать экзамены!? Тогда он тихо так, но властно, говорит мне: «Товарищ курсант, пройдите в коридор». Есть, товарищ генерал! Пять секунд – я в коридоре, а генерал следом неспешно идёт.
Ген. Дерябин совершенно неожиданно спрашивает: «Коньяк будешь?»
Я: «Никак нет, товарищ генерал!»
Ген. Дерябин: «Почему?»
Я: «Уставом Внутреней Службы не положено!»
Ген. Дерябин: «Ну и глупо!»
Я: «А Вам принести?»
Генерал: «А я уже взял!» – и достаёт из внутреннего кармана кителя плоскую фляжку из нержавейки с теснённым профилем Сталина. Свинчивает крышку, нюхает: «КВВК-армянский, 35 лет выдержки. Один мой ученик прислал – сейчас начгоспиталя в Ереване».
Я: «Ну если Вы не возражаете и не доложите…»
Генерал: «Ну ты что, и вправду c причудой?» Передразнивает: «Не вввозззражаете, да не дддоложите! Кому мне на тебя стучать? Самому Министру Обороны? Я чай генерал… Слушай, а ты сам не болтун?»
Я: «Да нет, вроде. Курсанты не жалуются.»
Генерал: «Правильно, курсанты не жалуются – курсанты болтунов бьют!»
Я (с обидой): «Не, ну чесслово, товарищ генерал, никому не скажу, что с Вами коньяк пил, если… если дадите, конечно.»
Дерябин протягивает мне фляжку: «Ладно, посмотрим. Вот мой предшественник, генерал Беркутов, он всех, кого к себе в адъюнктуру на кафедру брал в лоб спрашивал – А ты не сволочь?»
Я: «Ну, я не знаю…»
Генерал: «Ой, хоть честно! Хирургию любишь?»