Рискованный флирт

Но ванна, должно быть, на градус-другой его успокоила, потому что когда он вошел к Джессике, рев разъяренного слона снизился до ворчания, а грозный вид сменился угрюмостью.

Дейн вошел с рукой на перевязи. Умная Бриджет выскочила за дверь, не дожидаясь, когда ее прогонят.

– Брак требует подгонки. Ты хотела перевязь, ты ее получаешь.

– Она не испортила покрой сюртука, – сказала Джессика, критично оглядев его. – Выглядишь потрясающе. – Она не добавила, что вид у него такой, как будто он собрался уезжать, потому что на нем был костюм для верховой езды.

– Не насмехайся. – Дейн вошел в ее гостиную, снял ее стены портрет матери и пошел с ним к выходу.

Она побежала за ним по коридору, вниз по южной лестнице и, наконец, в столовую.

– Ты хотела видеть мою мать в столовой – она висит в столовой.

Он прислонил картину к креслу и дернул шнур звонка. Тут же появился лакей.

– Скажи Родстоку, чтобы снял этот чертов пейзаж и на его место повесил портрет. И скажи, что я хочу это сейчас же.

Лакей исчез.

Дейн вышел из столовой и прошел к себе в кабинет, Джессика побежала за ним.

– Портрет будет очень хорошо смотреться над камином, – сказала она. – В Северной башне я нашла чудесные шторы. Я отдам их почистить и повешу в столовой. Они лучше подойдут к портрету, чем эти.

Дейн подошел к письменному столу, но не сел, а остался стоять вполоборота к ней.

– Мне было восемь лет, – напряженно сказал он. – Я сидел здесь. – Он кивнул на стул перед столом. – Отец сидел здесь. – Он указал на обычное место. – Он мне сказал, что моя мать – Иезавель и ее сожрут псы. Он сказал, что она на пути в ад. Вот и все объяснение ее отъезда.

Джессика почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она и раньше догадывалась, что его отец был жестким, неуступчивым человеком, но и представить не могла, чтобы отец мог быть так жесток к мальчику – растерянному, испуганному, тоскующему о матери.

– Твой отец, без сомнения, чувствовал злость и унижение, – тихо сказала она. – Но если бы он ее любил, он побежал бы за ней, а не срывал злобу на тебе.

Дейн свирепо сказал:

– Если ты убежишь, я буду за тобой охотиться. Я последую за тобой на край земли.

Если она не упала, когда он пригрозил убить себя из-за нее, то как-нибудь сумеет не упасть и сейчас.

– Да, я знаю, – сказала она. – Но твой отец был жалкий старик, который женился не на той женщине, а ты – другое дело. Ясно, что у нее были натянутые нервы – вот откуда это у тебя, – и что он обрек ее на несчастное существование. Но у меня нервы в порядке, и я никогда не допущу, чтобы ты сделал меня несчастной.

– Как не позволишь мерзавке утащить ее сатанинское отродье в Лондон.

Джессика кивнула.

Он оперся о стол и уткнулся взглядом в ковер.

– Видимо, тебе не приходит в голову, что ребенок может хотеть остаться с матерью. Что такой поворот событий может… – Он ударил рукой о край стола, не находя слов.

Джессика знала, что он говорит о себе. Уход матери его опустошил, и он не оправился от этого до сих пор.

– Я знаю, для него это будет травма. Я просила его мать подготовить его. Я предложила ей такое объяснение: там, куда она едет, мальчику жить опасно, и лучше она оставит его здесь, где он будет всем обеспечен.

Дейн бросил на нее быстрый взгляд и тут же отвернулся.

– Я хотела бы, чтобы это было правдой, – сказала Джессика. – Если бы она его любила, она не подвергла бы его такому риску. Она на первое место поставила бы его благополучие, как сделала твоя мать, – рискнула добавить Джессика. – Она не потащила ребенка за собой в опасное плавание, не уверенная, что сможет его содержать, если, конечно, он перенесет путешествие. У нее было трагическое положение, ее можно только пожалеть. А Черити Грейвз… что ж, она в некотором смысле ребенок.

– Моя мать – трагическая героиня, а Черити Грейвз – ребенок, – сказал Дейн. Он оттолкнулся от стола, обошел его, но пошел не креслу, а к окну и стал в него смотреть.

Джессика заметила, что гроза утихает.

– Черити хочет наряжаться, хочет, чтобы все мужчины обращали на нее внимание, – сказала она. – С ее внешностью, мозгами и шармом, а он у нее есть, надо признаться, она могла бы быть знаменитой лондонской куртизанкой, но она слишком ленива, слишком отдается моменту.

– Однако это существо нацелилось на мою икону, которую никогда не видело. О существовании которой узнала от деревенского дурня, который услышал от кого-то, кто, в свою очередь, узнал от наших слуг. И все-таки она уверена, что икона стоит двадцать тысяч фунтов. Такая сумма, она сказала, единственное встречное предложение, которое ты можешь сделать, и лучше в соверенах, потому что она не доверяет бумажным деньгам. Я хотел бы знать, кто вложил ей в голову эти двадцать тысяч.

Джессика подошла к нему и встала у окна.

– Я тоже, но сейчас у нас нет на это времени, верно?

Он хохотнул:

– У нас? Не у нас, как ты отлично знаешь, а у Дейна. Этот жалкий парень под башмаком у жены и делает все, что она ему велит, – ведь она знает, что для него лучше.

– Если бы ты был под башмаком, ты бы подчинялся слепо, а это не так. Ты ищешь объяснения моим мотивам, а сейчас стараешься укоротить Черити. Ты также готовишься иметь дело с сыном. Ты стараешься поставить себя на его место, чтобы суметь быстро выяснить смысл непредвиденных реакций и ответить на них как подобает.

Она приблизилась и похлопала его по галстуку.

– Ну давай, скажи, что я «насмехаюсь», «управляю» или вытворяю еще какие-то несносные женские штучки.

– Джессика, ты шило в заднице, знаешь об этом? Если бы я не был по уши влюблен, я бы вышвырнул тебя в окошко.

Она обвила его руками за талию и положила голову ему на грудь.

– Не просто влюблен, а по уши влюблен. О, Дейн, я все-таки упаду в обморок.

– Не сейчас, – сварливо сказал он. – У меня нет времени тебя поднимать. Отцепись, Джесс. Я должен ехать в этот тошнотворный Постбридж.

Она отпрянула:

– Сейчас?

– Конечно, сейчас. Чем угодно ручаюсь, эта сука уже там, и чем скорее я покончу с этой грошовой чепухой, тем лучше. Гроза уходит, а это значит, что у меня есть несколько часов относительно светлого времени. А значит, меньше вероятность свалиться в канаву и сломать себе шею. – Он быстро обошел стол и двинулся к двери.

– Дейн, постарайся не набрасываться на них, – окликнула она его.

Он раздраженно оглянулся:

– По-моему, предполагалось, что я должен ее морально уничтожить.

– Да, но не испугай мальчика. Если он удерет, его будет чертовски трудно поймать. Может, мне пойти с тобой?

– Джессика, я справлюсь, – сказал Дейн. – Не совсем уж я ни на что не годен.

– Но ты не привык иметь дело с детьми, – сказала она. – Иногда их поведение загадочно.

– Джессика, я намерен забрать звереныша, – хмуро сказал он. – Не собираюсь разгадывать головоломки. Я его заберу, привезу к тебе, и можешь кудахтать над ним сколько душе угодно. – Он подошел к двери и пинком открыл ее. – Для начала можешь придумать, что с ним делать, потому что пусть меня повесят, но я не в силах догадаться.

Дейн решил взять с собой кучера, но карету не брать.

Фелпс знал здесь все дороги, все тропинки и коровьи тропы. Даже если снова начнется гроза, Фелпс доведет его до Постбриджа.

И вообще – раз он помог хозяйке устроить мужу неприятности, пусть поможет ему из них выбраться. Дейн не понимал, как Джессике удалось уговорить лояльного кучера предать хозяина, но вскоре он увидел, что она не совсем уж обвела мужика вокруг пальца. Когда Джессика ворвалась в конюшню в последний раз попроситься поехать вместе с ними, Фелпс не пошел на компромисс. Он сказал Дейну:

– Может, если ее светлость сделает посылочку для парня, ей будет легче. Она беспокоится, что ему холодно, голодно, а вам будет некогда это заметить. Может, она найдет ему какую-то игрушку или еще что-нибудь, чем заняться.

Дейн посмотрел на Джессику.

– Полагаю, надо это сделать, – сказала она. – Хотя лучше бы я сама была там.