Беглый огонь

Когда я проснулся, на часах было уже шесть пятнадцать.

Ёкалэмэнэ!

Это означало, что никакой форели я поджарить не успею, если, конечно, желаю продемонстрировать Хуаресу точность, которая вежливость королей.

Шустро растирая хаер полотенцем (а у меня длинный хаер, если кто не в курсе), я запустил кофе-машину и, не бросая первого занятия, пальцами правой ноги выдвинул нижний ящик комода, где хранился мой могучий фен, а затем и средний ящик комода, где лежал утюг. Да-да, мне предстояло погладить клетчатую ковбойку, а гладить я со времен универской общаги ненавижу.

Пока я предавался этим трогательным житейским попечениям, на улице пошел косой серый дождь. Кто и зачем придумал эту осень? Растолкуйте мне кто-нибудь.

Кофе оказался несладким (в кофе-машине кончился сахар).

Ковбойку пришлось заменить свитером. Даже от идеи по-быстренькому съесть с кофе масляно-безешный клин «Вечернего Киева» пришлось отказаться, время поджимало, а бриться меж тем было необходимо.

Однако ровно в семь – как и договаривались – я сидел за своим любимым столиком возле окна, глядящего на автостоянку, с бокалом пшеничного пива в левой руке и с кожаной книжицей меню в правой.

Я был голоден, как десять самых отъявленных псов Зоны.

Я знал: перед тем, как вынести Черный Пакет (почему деньги так любят носить в этих самых черных пакетах для мусора?), Хуарес захочет пропустить со мной стаканчик-другой, затоптать чего-нибудь питательного и поговорить о том о сем. Хуарес называет это «покалякать».

Мы со скупщиком хабара Хуаресом добрые друзья. Ведь он один из немногих в окрестностях Зоны, кто помнит меня молодым романтическим балбесом с претенциозной кличкой Сэнсэй.

Ну а я, соответственно, один из немногих счастливчиков, которые помнят его веснушчатым очкариком, окончившим три курса консерватории по классу скрипки…

В двадцать Хуарес сбежал от родителей – а заодно из консерватории и от молодой жены (все это добро находилось в стольном граде Киеве) – и устроился работать диджеем на одной из модных дискотек в Чернобыле-12.

Тонкий он был, вертлявый, смешливый… чуть что, смеется, остановиться не может! Это, наверное, из-за травки, которую он в те дни курил, как иные курят сигареты. И одевался Хуарес всегда этак стильно, с вызовом, в яркое, узкое, блестящее. Иные даже судачили, а не гей ли наш Хуарес…

Нет, Хуарес был не гей, ответственно заявляю. И симпатичные девчонки вокруг него вились целыми стаями! Мы даже познакомились на этой почве. Фактически я подбирал за Хуаресом девочек, на которых у Хуареса банально не хватало рук, языка и прочего…

Я помню Хуареса красившим волосы в цвет «платиновый блонд». Я помню, он носил кольца и серебряный браслет…

Потом Хуарес решил ходить в Зону простым сталкером – денег больше, да и разнообразие. Но быстро это дело бросил. И правильно. Координация движений у него так себе была (я думаю, из-за таблеток), труслив он был как баба, трепался без умолку, а на каждом привале в зеркало на себя смотрел – не попал ли какой-нибудь жгучий пух ему на волосы и не подпортила ли какая другая дрянь чувствительной кожи его красивого лица. Тот еще герой, да.

В общем, на того, давнего Хуареса этот, сегодняшний Хуарес, лысый, упитанный и угрюмый, с бородавкой на толстом носу, был похож, как свинья на коня.

Девчонки за ним больше не вьются. Наверное, поэтому он и держит в официантках целую банду шлюх – Анжел, Илон и Ленок – для поддержания былого статус-кво.

Я посмотрел на часы. На часах было семь пятнадцать. А Хуарес все не шел.

Обернувшись к барной стойке, я поймал озабоченный взгляд Любомира, бесстрастно цедившего пивцо в детские трехсотграммовые бокалы для группы заплутавших туристов из Польши. Мой взгляд вопрошал: «Ну и? Где твой босс?» Любомир сделал недоумевающее лицо. Мол, сам в непонятках.

А Хуареса все не было…

Когда я уже решился сделать заказ в одиночестве и принялся листать меню, за мой столик ровно напротив меня – на то место, которое предназначалось Хуаресу, – плюхнулся человек, о котором лучше всего было бы сказать при помощи детективного клише «некто в штатском».

– Место занято, – проворчал я, не отрываясь от цветных картинок меню.

– Господин Комбат? – вкрадчивым ровным тоном спросил некто в штатском.

Я поднял на него свои равнодушные глаза.

Серый пиджак. Розовый галстук. Выглаженная белая рубашка. Волосы с проседью пострижены. Разобраны на правый пробор. Да еще и уложены гелем! Обрамляют бесцветное лицо с серыми без выражения глазами садиста.

«Крутой пацан», – подумал я, пока мои губы, искривляясь в вымученно-вежливой улыбке, спрашивали:

– Чем могу служить?

– Господин Хуарес сегодня не сможет с вами повидаться.

– Какого хе… то есть я хотел сказать, по какой причине? – Я решил, что с этим, в галстуке, нужно быть поделикатнее.

– Причину я открывать не уполномочен. Но господин Хуарес… сильно занят, – ответил некто в штатском, пристально глядя на меня.

Он был худосочен, костист, и в лице его было что-то крысиное. В его правом ухе нахально блестел поддельный бриллиант, вделанный в платиновое колечко.

– Занят? Но у нас с ним была назначена встреча!

– Господин Хуарес просил вас извинить его. И уделить мне то время, которое вы планировали уделить ему.

– Вот оно как… Ну выкладывайте. Признаюсь честно, я не собирался уделять Хуаресу больше десяти минут.

– Я постараюсь уложиться, – заверил меня некто в штатском, нетерпеливо ерзая на своих упитанных кабинетных ягодицах.

Подошла официантка. Это была коровистая девица откуда-то из-под Тюмени с грудью четвертого размера, а звали ее – только не падайте в обморок! – Черри.

– Чего кушать будете? – спросила Черри, рывком распахивая блокнот.

– Блинчики с икрой есть?

– Есть.

– Несите.

– И всё? – Черри, которой была известна моя слава хорошего едока, выкатила на меня свои черные с влажной поволокой очи.

– Да, всё. Что-то аппетита нет.

Да что там Черри. Такого заказа я сам, сам от себя не ожидал! Я был уверен, что закажу как минимум цыпленка табака с гарниром из зеленой фасоли. А как максимум – фаршированные томаты, сырную тарелку и бифштекс по-камчатски. А заказал что? Блинчики с икрой. Ужин содержанки!

Здорово же деморализовал меня некто в штатском. Причем деморализовал одним своим присутствием! Вот что приходилось с неудовольствием признать.

– Моя фамилия Рыбин, – представился наконец некто в штатском, замком складывая на столе холеные руки с коротко подстриженными ногтями.

«Наверняка врет!» – подумал я, согласно кивая собеседнику.

– И я представляю здесь одну очень могущественную организацию. Организацию с большой буквы.

Я снова кивнул. Дескать, Организация – это хорошо. Всякий уважает организации с большой буквы! Особенно те, которые хорошо и вовремя платят.

– Организация узнала о вас как об одном из… мнэ…

– Лучших? – подсказал я. Выпитое неожиданно сильно ударило мне в голову (голодную голову!), и мне ужасно захотелось немножечко пошалить.

– Да. Лучших. Но мне больше нравится слово «результативный». Так вот, Организация знает, что вы, Владимир Сергеевич, один из самых результативных сталкеров данного региона.

У меня в животе похолодело. «Данного региона». Вона как!

И, кстати, давненько меня никто не называл «Владимир Сергеевич». Уверен, ни одна собака в «Лейке» и ее окрестностях не знает моего отчества. Мое уважение к неназванной Организации возросло еще на несколько пунктов.

– Но ваша результативность в данном случае интересует нас, вы уж извините, не слишком. Нам важна ваша «безаварийность», если я понятно выразился… Вы понимаете, что я имею в виду?