Страница 6 из 15
Патефон заиграл «Хорста Весселя», ему нескладно и фальшиво подпевали, но подпевали с видимым энтузиазмом, даже и Линде, менее всех похожий на ревностного нациста. Только бородатый не пел, а будто стоял на трибуне, хотя и в стороне, и невидимо для всех дирижировал этим ослиным ревом патриотов, кажется, получал удовольствие. Но скоро гимн кончился, и весь экипаж до последнего матроса кинулся к брезенту. Хватали миски и спешили за супом и мясом, аромат пошел такой, что перекрыл даже благоухание воздуха, и Сэм сглотнул слюну. Он тоже вдруг до чертиков захотел и говядины, и супа, и шнапса, и всего, чего угодно, что только можно немедленно съесть. Впрочем, сам капитан, позабыв о командной сдержанности, направился в сторону соблазнительных запахов, так что Сэм, не теряя достоинства, с полным правом последовал за ним. И получил и шнапсу, и супу, и даже целую банку зеленой фасоли – пальчики оближешь, какая вкуснотища! Капитан не пожалел, сказал, что ему как выздоравливающему полагается. Ели все стоя, и Сэм после второй порции шнапса с трудом оставался на ногах. Нет, он не был пьян, отнюдь, но слабость от питья и обильной еды охватила его до мелкого дрожания в коленках так, что Сэм даже вспотел. А ведь не меньше двадцати градусов ниже нуля, прикинул он про себя, но все равно его кидало в жар. Капитан тоже заметил его состояние, что-то сказал ближайшему к нему офицеру, который немедленно отошел, и скоро к Сэму подбежал матрос с тем самым железным, под патефон, стулом, жестом показал, чтобы садился. Сэм с готовностью опустился на холодное сиденье, и ему сразу же стало легче.
Сколько он так просидел, он не знал и, кажется, стал даже дремать, немного замерзая на потянувшем вдруг с берега ветерке. Но заснуть ему не дали, кто-то тронул за плечо и растормошил. А после он услышал над собой голос капитана:
– Лейтенант Смит, вам пора, – и дальше выжидательная пауза. – Надо ехать.
Сэм нехотя поднялся. Пред ним стояли рядышком Хартенштейн и тот бородатый верзила, что придумал затею с хоровым пением.
– Надо так надо, – согласился Сэм, его подчинило сытое благодушие, он даже не стал выяснять, куда ехать и зачем.
– Вы – со мной, – сказал ему бородатый низким, густым голосом, – а вы, капитан, поедете с Бруно в других санях, – и закричал в сторону: – Эй, Бруно, старый пень, довольно дрыхнуть!
Из нагруженных мотосаней вдруг поднялась укутанная в нечто вроде огромной облезлой шубы низенькая фигура, которую поначалу Сэм принял за неодушевленную груду тряпья, и сипло закричала в ответ:
– Чего орешь, чертов ты медведь? Я давно уже не сплю! – и рухнула обратно в сани.
– Как же, не спит он! – бородатый загоготал. – Это наш радист, Бруно Геделе, он дрыхнет, даже когда ест! Но что делать? Работы у него мало, а чужую исполнять он не мастак!
Бородатый усадил Сэма поудобней, не пожадничал, выделил меховую полость прикрыться от ветра в движении. Капитан втиснулся между Бруно и стальными контейнерами, ехать ему предстояло с куда меньшими удобствами. И двое мотосаней приготовились к старту.
– Вас как, между прочим, зовут? – поинтересовался Сэм у бородатого. Едут куда-то вместе, хоть бы представиться друг другу. И вообще этот верзила показался ему весьма интересным.
– Хотите познакомиться? Это пожалуйста. Имя мое Герхард Иоахим Марвитц. Но местные кличут просто Медведь. Вы тоже можете, если есть охота, – и Марвитц-Медведь вопросительно посмотрел на Сэма.
– Джон Смит, – с нажимом в каждом звуке произнес Сэм.
– Пусть Смит, – усмехнулся из бороды его визави, видно, он тоже успел узнать, кто такой Сэм на самом деле. – Что же, будем знакомы. Но надо поспешить, сдается мне – начинается метель.
Сани тронулись, резко рванувшись с места. Ветер и шум двигателя сразу же пресекли разговоры. И Сэм скоро понял, какое спасение – это меховое покрывало на открытом, продуваемом насквозь пространстве. Куда именно они ехали, кстати, с вполне приличной скоростью, трудно было сказать, но по дороге, если так можно определить сравнительно ровное пространство, по которому они неслись, то и дело попадались вехи. Длинные палки с красными флажками на остриях, сильно заметенные снегом, причем по следам вокруг было ясно, что периодически их откапывали и ровняли. Как раз этих вешек они держались в пути. А через полчаса выскочили на ледяной пригорок, откуда, как со смотровой вышки, Сэм уже разглядел невдалеке несколько ровных рядков белых прямоугольных домишек, какие-то цистерны, хозяйственные площадки, высокую мачту радиостанции и крошечные точечки копошащихся внизу человеческих фигурок. Не успели они спуститься с пригорка, как вдруг из-за сугроба, сбоку и наперерез, выскочил красавец серебряный волк, тявкнул, подпрыгнул вверх, словно ловил что-то в воздухе, перекувыркнулся от восторга и дальше побежал вровень с санями, то и дело оглядываясь на сидевших в них людей. Сэм от изумления не выдержал и закричал. Так громко, что Марвитц его услышал и обернулся.
– Волк! Смотрите, настоящий волк! Не может быть! – вопил Сэм и не понимал. Какие в Антарктиде волки? Ладно, если пингвины и альбатросы в прибрежных районах, и еще всяческая морская живность! Что-что, а зоологию Сэм еще со школьной скамьи помнил относительно неплохо и уважал, как науку. А тут живой волк. Поневоле закричишь. – Разве здесь водятся волки?
– Здесь много такого есть, чего вам и не снилось! – закричал очень весело в ответ Марвитц, почти цитируя Шекспира, и загоготал. Видно, он это любил – потешаться на чужой счет.
А волк словно понял, о чем говорилось в санях. Тоже запрыгал в воздухе, творя необыкновенные кульбиты, и все время оглядывался на Сэма, будто эти волчьи выкрутасы предназначались персонально для него.
Тем временем сани влетели на некое подобие площади – ровный четырехугольник, чистый и укатанный до кремниевой тверди, а там уже скопились люди, не слишком много, может, десятка два. Вскрикивали, показывали на Сэма, на капитана, видно, новые и незнакомые лица их взволновали. Первый выскочил из саней Марвитц, и волк, крутившийся тут же, поблизости, вдруг кинулся к нему на грудь, встал на задние лапы во весь рост, завилял хвостом. Только сейчас разглядел Сэм, какой этот волк огромный. Волчище, а не волк, и шкура чудная, серебряная, зимняя. Марвитц, однако, фамильярно схватил животное за шкирку, будто котенка, опять загоготал, подмигнул и, как если бы волчище этот смог его понять, прикрикнул:
– Ну, кончай шута корчить! Не то смотри, я коньяку добыл, с тобой не поделюсь! – и оттолкнул зверя от себя.
Вокруг дружно захохотали. Видно, волка в поселке не боялись совсем. Сэм решил, что, наверное, тот очень ручной, или взят за какой-то надобностью из цирка, или возит те же сани вместо собак. А про коньяк вышла забавная шутка, хотя кто его знает, этого Марвитца, может, и впрямь спаивал зверя. Говорят, к примеру, обезьяны очень любят пиво.
Но волчище словно понял угрозу, и понял всерьез, тут же пулей метнулся за ближайший домик, подняв фонтан снежных брызг, и там пропал. А Марвитц тем временем обратился к Сэму:
– Эй, Смит! Вылезайте, приехали. Дальше поезд не идет, это конечная остановка. – И сверкнул улыбкой из бороды: – Дайте-ка я вам помогу.
– Спасибо. Что-то я приустал немного, – виновато ответил Сэм, опираясь на здоровенную ручищу, дружелюбно протянутую ему бородатым Медведем. Ведь вот и прозвище у этого Марвитца подходящее, действительно, этакий бурый лесной царь, каштанового цвета густые волосы и круглые, ореховые глаза, а зубы – что твои патроны в обойме, такие ровные и удлиненные слегка, как у акулы на картинке.
– Отдыхать-то еще рано. Вы уж потерпите. Сейчас вас отведу, а там, если будете молодцом, то скоро вас отпустят баиньки, – напутствовал его Марвитц, жестами изобразив, как укладывает голову на подушку, словно Сэм был малое дитя. Но может, из-за того, что Сэм иностранец, невольно так получается, чтобы говорить доходчиво.
Загребая снег ногами, Сэм поплелся за Медведем, а что еще оставалось? Марвитц шагал впереди, однако часто оглядывался и повторял, чтобы был молодцом, и тогда непременно все будет очень хорошо. Они вошли внутрь одного из домиков, стоявшего слегка в отдалении, и ничем, собственно, не отличавшегося от остальных подобных строений. Занятно, от каждого из здешних домишек и по всему периметру были протянуты довольно толстые канаты, все с красными флажками, а от некоторых помещений даже тянулись соединительные ледяные тоннели. Сэм эти подробности отметил еще по дороге, как бы мимоходом.