Страница 7 из 22
И снова, в тысячный раз: “Эм-гэ-тэ-ууу!!!”, “Стан-кииин!!!” - как клич, как позывной, как тайное тотемное имя.
Демонстрация пронеслась по Новому Арбату и выврвалась на просторы кроваво-Красной Пресни, без остатка влившись в великую стихию вечного, вневременного Бунта. Движение, выплеск новой, неведомой доселе энергии, единый порыв молодых, активных, сильных - вот что было главным в этой акции. Москва содрогнулась от рева молодых глоток и от топота выносливых ног. Демонстрация состоялась, а все, что было после, - невразумительный митинг с речами по бумажке, загорание на лужайке с пивом и даже сидение на проезжей части, сцепившись за руки, пока не поработала милиция, - все это было уже неинтересно, да и неважно.
Денис ТУКМАКОВ
ИСКРЫ И ПОРОХ
В этот солнечный день я, одинокий агитатор, стою перед пустынным, словно бы подметенным от транспорта Калининским проспектом, по которому одиноко мчится спешно удирающий от кого-то гладкий и белый милицейский “форд”…
Но вот со стороны Арбатской площади хлынуло, полыхнуло нечто яркое и зыбкое - растворенная в солнечном мареве окрошка многолюдной демонстрации - разноцветно пламенеющие флаги и транспаранты, запутавшиеся в черных тенетах троллейбусных проводов.
Я, как парашютист, стою на аппарели тротуара в нерешительности и, по сути, неготовности к знаменательному прыжку в массы. До озноба не хочется окунаться в эту разогретую человеческую плазму, которая с эгоизмом и упорством гусеницы стремительно поедает под собой метры асфальта. Вот уж мимо меня, как лава, катятся радостно орущие, свистящие колонны марширующей молодежи. Мелькают таблички со знакомыми названиями столичных ВУЗов, колеблются пики красных и иных расцветок флагов, изгибаются и натягиваются длинные ленты транспарантов. Непаханое человеческое поле. Мелькают лица, лица, лица… Бесконечная смена образов и деталей. Прыгают, как поплавки, черные банданы студентов, несущих самодельные плакаты: “Даешь стипендию”, плывут самодвижущиеся ржавые пиджаки красной профессуры, сверкают на солнце животы полуразоблачившихся институтских красоток.
Набираюсь духу и кидаюсь поперек движения колонн: на сердце накатывается чудная радость - энергия движущейся массы увлекает своей веселой мощью. Необъяснимо хочется затеряться и молча, а, может быть, в унисон со всеми улюлюкая, двигаться в колонне, преследуя некую общую и якобы важную и высокую цель, не связанную а, может быть, и враждебную моей конкретной индивидуальной миссии. Поэтому усилием воли заставляю почувствовать себя отщепенцем, инородным телом, совершающим, помимо общего поступательного движения, множество функциональных перемещений вдоль и поперек плывущих колонн. Как рыбка, захваченная течением, я учусь управляться с мощным потоком, ныряя по слоям и сегментам многотысячной демонстрации.
Замечаю, как внутрь шагающих людских сгустков проникают такие, как я - люди, ангажированные политическими идеологиями - агитаторы и провозвестники каждый своего светлого политического будущего. В глазах их светится жадный восторг. Здесь и заколдованные коммунисты-зюгановцы, прямодушные анпиловские стрелки, вкрадчивые лимоновцы, откровенные ловцы человеков от Баркашова и пылкие представители газеты “Бумбараш”. Нет почему-то ни “Яблока”, ни “Нашего дома…”, “антифашистов” Прошечкина тоже не видать. Объясняется это скорее всего тем, что их идеологи утратили статус альтернативы и растворились в мерзости и подлости дня сегодняшнего…
Эдуард Лимонов, поправляя очки, шагает чуть ли не впереди всей демонстрации, он осенен большим нац-большевистским знаменем, которое несет его телохранитель и оруженосец. Молодые ребята нацболы заняты важным делом: носятся вдоль разноцветной нивы - сеют доброе и вечное - последний номер “Лимонки”. Надо сказать, что студенты, одна из немногих прослоек сегодняшней России, которая любит и умеет читать. Попавшая в руки газета, прежде чем пойти на изготовление гигантской бумажной шапки-кораблика, эта газета внимательно изучается…
Аккуратная группка из общества “Память” стоит на обочине и робко раздает маленькие листки с адресами и телефонами московских районных и региональных отделений. Народ не шарахается, не отказывается от политической агитации, как отказывается от бумажно-открыточной коммерческой рекламы, назойливо вручаемой московским жителям в вестибюлях метро.
Вижу здоровущего малого лет двадцати двух. Он держит на плечах длинноволосую девушку с тонким древкомв руках, на котором развивается красный - с серпом и молотом - флаг. Рядом запросто идет Виктор Иванович Анпилов. Он без привычного своего “матюгальника”, однако так же яро и громко скандирует известный стих:
- Товарищ,
смелее
гони Бориску в шею!
Рядом идущие весело подхватывают тему:
- Студенты,
смелее
гоните Борьку в шею!!!
В этот распоясовшийся анклав врываются два служителя порядка. Пирамида с флагом мгновенно рушится, а Анпилова за руки пытаются вытащить из колонны. Студенты улюлюкают. Милиция отступает на обочину.
На зеленом холме, нависая над колоннами, расположились “бумбараши” из РКСМ. Вооружившись мегафоном и огромным полотнищем с изображением Че Гевары, они приветствуют идущие колонны. Студенты, видя портрет легендарного Че, начинают радостно реветь. Главный “бумбараш” Павел Былевский тем временем скандирует проходящим ВУЗам:
- Привет авиационному институту. Правительство - в центрифугу!
- Приветствую московский инженерно-строительный. Буржуев и расхитителей народной собственности - в жидкий бетон!
Наблюдая за действиями малочисленных агитаторов, затерянных в разноликой и политически нейтральной (девственной) толпе, вдруг видишь пример живого оплодотворения масс. Агитаторы - это семечки, вброшенные в истосковавшуюся по живому смыслу рыхлую почву, имя которой - народ.
Подчиняясь законам социальной химии, коллоидное вещество толпы неизбежно вступает в реакцию с рассеянными гранулами политических партий и движений, выталкивая на поверхность красные лакмусовые полоски знамен (катализатором подобных процессов обычно выступают дубинки властей - последние на этот раз решили не торопить события). Так или иначе, Россия стоит на пороге рождения новой оппозиционной властям силы, формирующейся на базе русской молодежи.
Андрей ФЕФЕЛОВ
ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЙ ШТРАФБАТ
В первые месяцы Великой Отечественной нередко случалось так, что утратившие связь с частями штабы армий попадали под прямой удар противника, и генералы принимали свой последний бой с автоматами и винтовками в руках. Это было свидетельством неэффективности официальной военной доктрины, расплатой за неумение воевать и побеждать в новых условиях.
Генерал с автоматом - несомненно, герой, который предпочел смерть более-менее почетному плену у врага. Но генерал с автоматом, по большому счету, - не генерал.
А кто такой - профессор столичного ВУЗа с транспарантом “Долой финансовую мафию!” на Воздвиженке 20 мая сего года? Я подошел к нему и, представившись, спросил: “Кто же, по-Вашему, входит в эту финансовую мафию, против которой Вы протестуете?” И он, солидный, респектабельный мужчина, разменявший шестой десяток лет, вырастивший не одно поколение специалистов, начал нести околесицу в том духе, что он и сам - из “Завтра”, а раз так, то нам лучше знать, кто в мафии, а кто нет. Вынырнувшая из-под его локтя бойкая пенсионерка-преподавательница выкрикнула, что вот она может сказать, но - не хочет.
Такую сумбурную реакцию можно понять: не один любимый ученик этих достойных людей пал в глубины той самой мафии, деятельность которой в конце концов вывела на улицу и сверхэлитную столичную профессуру. Можно понять - но не оправдать. Значит, не тому и не так Вы их учили, профессор?!
Советская власть одной из величайших своих заслуг может считать приобщение к высочайшим достижениям науки и культуры десятков миллионов русских людей. Этот рывок 30-х-50-х годов получил название “культурной революции”. Инженеры и техники, ученые и библиотекари, врачи и школьные учителя, агрономы и железнодорожники, управленцы и летчики, дипломаты и офицеры - все клеточки огромного социального организма работали в едином режиме, одухотворялись одной идеей: построения и защиты самого справедливого общества на земле.