Эффект Грэхема

Беккет кричит:

— Очко, очко, — показывая, что он открыт. Колсон игнорирует нашего защитника и пытается быть гребаным героем. Он пробивает по воротам, шайбу подхватывает наш соперник, и Северо-восточный вырывается вперед.

— Что, черт возьми, это было? — Беккет в ярости кричит на Колсона.

Беккет никогда не теряет самообладания. И все же, у нас только первый период, а он уже дважды огрызнулся на нашего со-капитана. Нашего бесстрашного со-капитана, который, по-видимому, думает, что он единственный, кто тут играет. Я помню предупреждение Рэнда Хоули в начале года о том, могу ли я доверять Колсону в совместной игре с Иствудом.

Думаю, теперь у нас есть ответ на этот вопрос.

Тренер требует замены, когда другая команда перегруппировывается за своими воротами. Я возвращаюсь на скамейку запасных, в то время как Шейн, Остин и остальные игроки второго звена выходят на лед. Они одинаково хороши и одинаково в дерьме.

Наблюдая со скамьи, я ясно вижу проблему.

Там вообще нет коммуникации. По крайней мере, между игроками Брайара и бывшего Иствуда. И это огромная проблема, потому что предполагается, что ты можешь положиться на своих товарищей по команде. Они — твоя вторая пара глаз. Ты один не можешь быть одновременно везде, и во время игры на льду постоянно происходят мини-сражения. Твои товарищи по команде видят эти сражения, о которых ты, возможно, и не подозреваешь. И они, блядь, должны сообщить тебе о них.

— Золотые мальчики! — кричит Дженсен. — Ваш выход.

Хорошо. Думаю, теперь это название нашего звена.

Мы снова в игре, я выигрываю вбрасывание и отдаю пас Колсону. Когда дело доходит до обращения с шайбой, парень превосходен в обмане и сбрасывает защитников направо и налево. Он так хорош в том, что делает. Лавируя и прорываясь сквозь противников, имитируя удар только для того, чтобы срезать и подделать еще один. Его терпение нечеловеческое. Но даже со всем этим мастерством мы, похоже, не сможем победить этих чертовых парней.

После погони и борьбы я оказываюсь за воротами, сражаясь с двумя нападающими Северо-восточного. Я использую все приемы, которым учил Джиджи, сильно поворачиваясь и создавая путаницу, пока не слышу крик Демейна:

— Открыт, — и бросаю быстрый пас ему.

Шайба отскакивает от его клюшки дальше.

Это отрицание.

— Твою мать, — рычит франко-канадец, пока мы боремся с отскоком.

Свисток судьи внезапно пронзает воздух.

Я стону, когда вижу, что Беккет заработал пенальти за подсечку. Фанаты Брайара кричат от возмущения, а затем наше звено уходит со льда, и команда по пенальти вступает в игру. Трэгер и Рэнд оба в этом звене. Они двое из лучших подающих пенальти в студенческом хоккее. Но они совсем не синхронны. Они так заняты борьбой друг с другом, что оба каким-то образом упускают шайбу из виду.

Левый нападающий Северо-восточного легко забивает, проливая первую кровь в игре.

Тренер бросает на стол свой блокнот.

Он кипит от злости, когда Трэгер и Рэнд возвращаются на скамейку запасных.

— Что это было? — кричит он. — Что, черт возьми, это было?

Можно было бы подумать, что они чувствуют себя достаточно глупо, чтобы смущаться, но они слишком заняты, пялясь друг на друга.

— Это был слишком легкий гол, — бормочет Рэнд, когда замечает, что я хмуро смотрю на него.

Я смотрю на него с недоверием. Даже предполагать, что это был всего лишь удачный гол, безумие. Они с Трэгером облажались, а другая команда воспользовалась этим. Конец.

Он видит мое лицо и наклоняет голову, его собственное выражение мрачное.

Зуммер сигнализирует об окончании первого периода. Тренер набрасывается на нас в раздевалке во время перерыва. Это вполне заслуженно, и мы принимаем это без слов. Трэгер выглядит так, словно ему есть что сказать, но он, к счастью, держит свой несносный рот на замке перед лицом гнева Дженсена.

Но ему есть что сказать, когда игра возобновляется. После того, как я пропускаю удар и возвращаюсь на скамейку запасных для замены, Трэгер сердито смотрит на меня и выплевывает серию оскорблений, заканчивающихся словами:

— Какого хрена ты не отдал пас? Кейс был открыт.

Я бросаю на него испепеляющий взгляд.

— Я не видел, чтобы он был открыт. У меня нет глаз на затылке.

— Хватит. Вы все заткнулись. — В глазах тренера — хладнокровное убийство.

Второй период во многом похож на первый. Мы совершенно не собраны. Единственное, что спасает, наш вратарь — рок-звезда. Курт заслужил это место в составе. Он действительно величайший вратарь, которого я когда-либо видел играющим вне профессиональной среды.

— Он невероятный, — бормочет Шейн, когда мы наблюдаем, как перчатка Курта ловит очередной удар в воздухе, и болельщики хозяев издают оглушительный рев одобрения.

— Рок-звезда, — с благоговением соглашается один из парней Брайара.

Очевидно, это единственное согласие, которого мы можем достичь на скамейке запасных, — что наш вратарь коллективно спасает наши задницы.

Когда игра приближается к последним секундам, мы по-прежнему не смогли забить ни одного гола вратарю Северо-восточного, в котором обычно дырок больше, чем в швейцарском сыре. Это свидетельство не того, насколько он хорош, а того, насколько плохо мы играем.

Финальный зуммер раздается под одобрительные возгласы небольшого количества поклонников Северо-восточного и хор освистываний толпы из Брайара.

Наша первая игра — самое унылое выступление Брайара за долгое время, и для человека, который не любит речи, наш тренер без проблем говорит нам это в раздевалке.

— За все годы моей тренерской работы в этом университете это было самое жалкое зрелище, которое я когда-либо видел, — возмущается он. — И не потому, что вы проиграли. Мы и раньше проигрывали без единого гола. — Его суровый взгляд скользит по некоторым старшим игрокам Брайара. — Мы все знаем, каково это — проигрывать. Но проиграть вот так? Потому что вы не удосужились поработать вместе? Чертовски неприемлемо.

Он швыряет свой планшет через всю комнату и все страницы разлетаются.

Дженсен делает вдох. Затем медленно, ровным рывком выдыхает.

— Не снимайте свое снаряжение, за исключением коньков. Надевай обувь и ступайте на встречу с тренером Мараном в спортзал.

Он гордо выходит из комнаты.

А мы все стоим, все еще в полной экипировке и накладках, все еще потные после трех периодов, которые мы провели, катаясь, как цыплята с отрубленными головами.

Парни обмениваются настороженными взглядами.

— Мне это не нравится, — смущенно говорит Патрик. — Почему мы не можем переодеться и принять душ?

— Пойдем, — бормочет Ник. — Давайте покончим с этим.

Через несколько минут мы входим в спортзал, где Назем издает мучительный вопль, который отражается от акустики в похожем на пещеру пространстве.

Мое зрение сосредотачивается на трех неприемлемых вещах.

Нэнси.

Шелдон.

И полоса препятствий.

— Нет, — стонет Шейн. — Пожалуйста. Я не могу. Нет.

— Дженсен уже все подстроил! — Восклицает Патрик, и в его глазах читается предательство. — Это значит, он считал, что мы проиграем.

И я понимаю, что он прав. Что вызывает прилив раздражения, потому что, что это за тренер, который на столько не уверен в своей команде, что заранее готовит наказание за ожидаемое поражение?

Все поворачиваются к нашему помощнику тренера с явным обвинением.

— О, нет, это бы произошло в любом случае, — признается Маран, пожимая плечами. — Победа или поражение.