Страница 56 из 114
— Она втянула тебя. Тебе позволено злиться.
— Мои друзья тоже так говорят. Их сводит с ума то, что я сижу сложа руки и не оскорбляю Эмму. Не то чтобы я прощала ее или испытывала к ней какие-то добрые чувства — я постоянно оскорбляю ее в своей голове. Но я никогда не говорю этого вслух. Я чувствую, что мне... не позволено проявлять ненависть.
Мне любопытно это понять.
— Потому что это вредно для твоего собственного благополучия? — Я спрашиваю. — Или из-за какой-то токсичной позитивной чуши, которая говорит, что ты должна быть добра ко всем, даже к тем, кто этого не заслуживает?
Она неловко переминается с ноги на ногу.
— Я никогда по-настоящему не задумывалась почему. Наверное, мне кажется, что мне это запрещено.
— Почему бы и нет?
— Потому что у меня есть все эти возможности в жизни. Я не какая-то жертва. До сих пор было все хорошо. Мне кажется эгоистичным жаловаться на мои проблемы.
— Это не эгоистично, это естественно. Мне позволено злиться, когда люди выводят меня из себя, независимо от того, сколько или как мало проблем у меня в жизни. Эта цыпочка Карма? Она выключила мой будильник в ту ночь, когда осталась ночевать, и из-за этого я опоздал на тренировку. Теперь я заднице.
Джиджи ухмыляется мне.
— Это жестоко.
— Ты не обязана всех прощать.
— Ты прощаешь ради себя, а не ради них. — Теперь ее голос звучит расстроенно. — Вот почему это меня расстраивает. Что это говорит обо мне — что я совершенно нормально держусь за ненависть?
— Если это не причиняет тебе вреда, кого это волнует?
— Я хочу быть хорошим человеком.
— А кто говорит, что это не так?
Она снова ложится рядом со мной, затихая. Ее пальцы снова гладят мой пресс. С каждым рассеянным движением вниз ее локоть подталкивает мой пенис. Он тяжело трется на мою ногу, пока полутвердый, но чем больше соприкасается, тем более твердым становится.
Джиджи в конце концов замечает это.
— Кто бы мог подумать, — весело удивляется она. — От серьезных разговоров твой член становится твердым.
— Нет. Ты возбуждаешь мой член, потирая его во время серьезных разговоров.
Она снова принимает сидячее положение, ее длинные волосы падают вперед, когда она смотрит на меня сверху вниз.
— Могу я открыть тебе еще один секрет?
Озорство в ее глазах вызывает вспышку жара у меня в паху.
— Хмм?
— Я снова хочу тебя.
— Не можешь насытиться, да? — Я издеваюсь. Хотя мне нравится этот жаждущий румянец на ее лице.
— Я же говорила тебе, что очень напряжена. — Облизывая губы, она наклоняется надо мной. Ее губы приближаются, пока не оказываются в миллиметрах от моих. — И ты обещал помочь.
— Ты права, обещал.
Я тянусь за полоской презервативов, которую оставил на тумбочке. Мгновение спустя я притягиваю ее к себе, так что она оказывается верхом на моих бедрах. Я обхватываю пальцами свой ствол и делаю по нему длинные, медленные поглаживания.
— Используй меня, — приказываю я.
Улыбка изгибает ее губы.
Она устраивается на мне сверху и направляет мой член внутрь себя. Внезапно меня окружает ее плотное тепло, и весь мой мир сводится к словам ох, блядь и не останавливайся. Она скачет на мне, запрокинув голову от удовольствия. Это тот вид секса, который сводит с ума. Ее стоны звучат симфонией для моих ушей. В них есть что-то мелодичное. Низкий, хриплый и такой сексуальный, что заставляет меня дрожать от желания.
— Я собираюсь кончить, — выдыхает она и наклоняется вперед, насаживаясь на мой член.
Я не могу вспомнить свое имя, пока она высасывает из меня каждую унцию удовольствия. Она задыхается от оргазма, когда я переворачиваю и вхожу в нее, пока снова не теряюсь в забытьи, на этот раз от обжигающего освобождения.
И это не заканчивается. Мы занимаемся этим всю ночь. Трахаем друг друга до бесчувствия, кончаем, а потом отдыхаем, пока она вытягивает из меня разговоры, которых я не ожидал.
В конце концов, после последнего умопомрачительного раунда наше затрудненное дыхание успокаивается, и я начинаю слышать голоса. Черт. Я и не знал, что парни вернулись. Я не помню, чтобы слышал звук открывающейся входной двери или того, чтобы слышал Шейна и Беккета в доме, когда я или Джиджи ходили в ванную. Но сейчас два часа ночи, и я был так поглощен Джиджи Грэхем, что, насколько я понимаю, парни были дома уже несколько часов.
— Дерьмо, — выпаливает она, сама замечая время. — Мне пора.
— Ранняя тренировка?
— Нет. У меня занятия в десять. Но я не могу переночевать здесь. Твои соседи... — Она отключается. Остальная часть этого предложения говорит сама за себя.
Я киваю.
— Давай. Нужно вывести тебя тайком.
— Сначала мне нужно заказать Убер.
— Ты не за рулем? — Я в замешательстве. Сегодня вечером она выпила только одно пиво, и это было, когда еще не село солнце. С тех пор мы пили только воду, чтобы поддерживать гидратацию в перерывах между безумным сексом.
— Нет. Я... — Она виновато избегает моего вопросительного взгляда. — Я не хотела, чтобы Кейс увидел мою машину на вашей улице.
Что-то пронзает меня. Не совсем ревность. Но все равно раздражает.
— Верно. Потому что это наш маленький грязный секрет, — растягиваю я.
Хотя, честно говоря, держать это в секрете, вероятно, хорошая идея. Наша первая игра состоится в эти выходные. Все должны думать об этом, в том числе и Колсон.
— Нет, — поправляет она, — потому что в прошлый раз, когда увидел, он ворвался в твой дом без приглашения.
— И правда.
Я натягиваю пару боксеров на бедра, пока Джиджи тихо собирает свою одежду и одевается. Застегнув пуговицу на своей джинсовой юбке, она в смятении поворачивается ко мне.
— Черт возьми. Мне снова нужно в туалет.
В этот момент я молча проклинаю Шейна, который этим летом выиграл трехсторонний матч "камень, ножницы, бумага", и получил главную спальню с ванной комнатой.
Я приоткрываю дверь и выглядываю в темный коридор. Двери спальни Беккета и Шейна закрыты.
— Путь свободен, — говорю я ей.
Джиджи ныряет в коридор и идет в ванную. Я продолжаю поглядывать на их двери, пока спускается вода в унитазе и открывается кран в раковине. Они остаются закрытыми.
Потом мы тихо спускаемся вниз и крадемся к парадной двери. И как раз в тот момент, когда я думаю, что успешно увернулся от пули, Шейн выходит из кухни.
Блядь.
Его темные глаза останавливаются на растрепанных волосах Джиджи. Моих боксерах. Царапинах на моей груди.
И его губы насмешливо кривятся.
— Припозднились? — спрашивает он.
Ее щеки заметно покраснели даже в темноте комнаты.
— Ты этого не видел, — тихо умоляет она. — Пожалуйста.
Шейн выглядит так, как будто собирается пошутить, но я бросаю на него тяжелый взгляд, и вместо этого он уверенно отвечает.
— Я ничего не видел.
Я провожаю ее на улицу к ожидающему Уберу. Мы не целуемся на прощание. Сейчас она напугана тем, что ее увидел Шейн, и едва смотрит на меня, когда садится на заднее сиденье. Красные задние фонари горят в темноте ночи, машина увозит ее прочь от меня.
Я возвращаюсь в дом, где Шейн, конечно же, ждет меня.
— Есть так много причин, по которым это плохая идея, — говорит он мне.
— Я знаю.
— Колсон убьет тебя.
— Он может попытаться.
— Бек, похоже, тоже ею увлекся.
— Не-а. Он отступил.