Страница 110 из 114
ЖИЗЕЛЬ:
Я так рада, детка.
Она все еще печатает.
ЖИЗЕЛЬ:
Может быть, теперь ты перестанешь все время ждать, когда случится что-то ужасное? Ты нужен Далласу. Они ждут тебя. Перестань сомневаться в себе.
Я:
Я постараюсь.
ЖИЗЕЛЬ:
Хорошо. Теперь сходи перекуси и постарайся не переусердствовать во время утренней раскатки. Прибереги это для игры.
Я:
Хорошо. Люблю тебя.
ЖИЗЕЛЬ:
Я тоже тебя люблю.
Я делаю все возможное, чтобы мой разум был спокойным, а тело расслабленным. После очень легкой предыгровой раскатки я направляюсь в конференц-зал отеля на пресс-конференцию.
Страх нарастает, когда я подхожу к двери. Блядь. Я не хочу этого делать. Но я не собираюсь убегать от этого. Я не трус.
В тот момент, когда я проскальзываю в дверь, тренер Дженсен отводит меня в сторону и говорит:
— На все, на что ты не хочешь отвечать, просто говори без комментариев, понятно?
Я киваю.
— Не извиняйся и не объясняй, почему не комментируещь. Без комментариев. Точка, конец предложения.
— Да, сэр.
Во главе просторного зала установлены два длинных стола с подиумом между ними. Я сажусь в кресло между Колсоном и Демейном. Тренер сидит в дальнем конце стола, перед ним тонкая папка. Тезисы, любезно предоставленые пиар-гуру Брайара, я полагаю.
За столом Аризоны их главный тренер, капитан команды и два помощника капитана, один из которых Майкл Кляйн. Я даже не удостоил кудрявого парня взглядом. Я чувствую, что он наблюдает за мной, но он не заслуживает узнавания.
К моему облегчению, первый вопрос, заданный спортивным блогом колледжа, касается сезона Брайара и того, как мы изменили его, чтобы достичь этой точки. Колсон отвечает на этот вопрос. Он хорошо ладит с толпой. Спокойный и красноречивый. Следующий вопрос адресован капитану Аризоны. Я начинаю думать, что выберусь из этого невредимым, когда ко мне обращается женщина-журналист.
— Вчера были раскрыты некоторые очень шокирующие подробности о вашей семье. Вы считаете, это повлияет на ваше сегодняшнее психическое состояние?
Дженсен, похоже, готов вмешаться, но я наклоняюсь к микрофону, чтобы ответить.
— Вы говорите ‘шокирующие’ и ‘были раскрыты’, как будто мое прошлое было секретом, который я пытался скрыть. Это не так. Любой, у кого есть компьютер или телефон, мог знать о моей семейной истории до вчерашнего дня. Тот факт, что куча людей говорит об этом сейчас, не имеет для меня никакого значения. Моя голова всегда в игре.
Поразительно, но она закрывает тему, и больше никто не спрашивает о моих родителях.
Один назойливый репортер, однако, решает затронуть тему второго слона в комнате.
— Майкл, в последний раз, когда вы с Люком выходили вместе на лед, вы были товарищами по команде на Чемпионате мира среди юниоров. Та конкретная встреча закончилась плохо, справедливо ли это сказать?
— Плохо? — насмешливо повторяет он. — Я оказался в больнице.
— Очевидно, что здесь все еще много остаточного напряжения, — уклоняется бесстрашный репортер, переводя взгляд между нами. — Вы двое разговаривали после Чемпионата и уже зарыли или готовы зарыть топор войны?
Кляйн просто смеется в микрофон.
Звук скрипучий и у меня встают дыбом волосы. Мудак.
Он раздражает не только меня. Краем глаза я вижу, как Кейс наклоняется к микрофону.
— У меня есть вопрос, — говорит Колсон. Приподняв бровь, он смотрит в сторону стола Аризоны. — Для тебя, Кляйн.
Мой бывший товарищ по команде прищуривает глаза. Его тренер пытается вмешаться, но Колсон заговаривает раньше, чем он успевает.
— Что ты сказал Райдеру в раздевалке, чтобы тебе сломали челюсть? Потому что я играл с этим парнем весь сезон, и у него терпение святого и хладнокровие кирпичной стены.
На мгновение воцаряется тишина. Кляйн замечает, что зал пристально наблюдает за ним, и понимает, что ему нужно дать какой-то ответ.
Наконец, он говорит сквозь стиснутые зубы.
— Я не помню, что было сказано в тот день.
Ко мне обращается любопытная женщина в первом ряду.
— Ты помнишь, что было сказано, Люк?
Я бросаю взгляд в сторону Кляйна. Обычно я бы держал рот на замке. Избегал бы мелкого искушения. Но его насмешка в микрофон все еще звучит у меня в ушах. И это пятно на моем послужном списке, которое преследовало меня годами, наконец-то стало невыносимым.
Общение с Джиджи научило меня, что иногда тебе просто нужно высказаться, поэтому я пожимаю плечами и снова наклоняюсь поближе к микрофону.
— Он сказал, что моя мама заслуживала смерти и что мой отец должен был выстрелить и мне в голову тоже.
Мой ответ вызывает долгое молчание.
Несколько журналистов выглядят пораженными, другие выказывают отвращение. Лицо Кляйна, сидящего на своем месте, ярко-красное. Его рука нащупывает кнопку микрофона, но его тренер предупреждающе качает головой, как бы говоря: ни единого гребаного слова. Потому что ничего хорошего не выйдет из попыток Майкла Кляйна защитить эти слова.
Я отчетливо их помню. До сих пор иногда слышу, как будто стук у меня в голове.
Мы с Майклом всегда бодались лбами. Наши личности с самого начала просто не совпадали, в основном потому, что у Кляйна вспыльчивый характер и подпитываемая неуверенностью потребность быть большим и самым важным. Он хотел, чтобы его признали лучшим игроком в команде, и был в ярости от того, что я был лучше его. Мы выиграли Чемпионат мира среди юниоров благодаря забитому мной голу. Это съедало его изнутри.
Я даже не помню, из-за чего начался спор в раздевалке. Сначала просто обычная болтовня. Я проигнорировал его, чем только разозлил еще больше. Он схватил меня за руку, когда я не обратил на него никакого внимания. Я оттолкнул его от себя. Сказал ему, что он громкий, плаксивый придурок. Потом он выпалил фразу о моей матери, и я сорвался.
Я не жалею об этом. Даже сейчас, вынужденный терпеть, как куча незнакомцев спрашивает меня об этом на пресс-конференции, я не жалею, что из-за меня челюсть этого мудака была в проволоке.
И я собираюсь наслаждаться каждой секундой победы над ним сегодня вечером.
ЗАЖИГАЙ С Джошем Тернером
Ф РАГМЕНТ С О УЭНОМ М АК K ЕЕМ , С ТЕНОГРАММА И НТЕРВЬЮ.
Дата Выхода В Эфир: 22.04
©Корпорация Спортивных
Трансляций
ОУЭН МАККЕЙ: Знаешь, Джош, я вроде как возмущен этим вопросом. Университет Брайара только что выиграл Национальный Чемпионат. Разве не на этом мы сейчас должны сосредоточиться? Чтобы отпраздновать? Почему бы тебе не спросить меня, каково это — знать, что мой младший брат забил победный гол в "Замороженной четверке"? Потому что я скажу тебе — это было чертовски приятно.
ДЖОШ ТЕРНЕР: Я понимаю, к чему ты клонишь, и я, конечно, не преуменьшаю их достижений. Это великий подвиг. Я просто читаю вопросы из чата, Оуэн. Это спрашивают зрители, а не я.
МАККЕЙ: Понятно, но ни я, ни мой брат не обязаны выслушивать вопросы твоей аудитории или чьей-либо еще, и, если уж на то пошло, не обязаны комментировать нашего отца. Мы оба были молоды, когда он попал в тюрьму. С тех пор мы с ним не общались и никогда не планируем. Мы также не заинтересованы в том, чтобы рассказывать миру о нашем прошлом. И да, прямо сейчас я чувствую себя комфортно, выступая от имени моего брата.