Поврежденные товары

“И то, и другое”. Она смеется. “Моя программа ”крутые девчонки" доведена до совершенства, и я ооочень сильно скучаю по своим ученицам".

Она действительно так увлечена своей ролью? Я не понимал. Возможно, потому, что я всегда втайне верил, что Дарья взялась за эту работу по необходимости, чтобы что-то сделать в своей жизни.

“Тебе действительно нравится то, что ты делаешь?” Я могу только представить, какие ободряющие речи моя сестра произносит перед молодежью Америки. Есть жесткая любовь, а есть еще то, что Дарья Скалли дарит людям. Что больше похоже на ... БДСМ привязанность.

-Мне это нравится. ” На ее губах появляется нежная улыбка, а взгляд смягчается. “Знаешь, Бейлс, есть жизнь и после блеска и гламура профессионального балета и чирлидинга. Действительно приятно заниматься чем-то тихим и приносящим пользу. Тренироваться, потому что ты этого хочешь, потому что это весело, а не потому, что это твоя работа ”. В это я могу поверить. “Я приношу больше пользы как вожатый, чем как капитан команды поддержки. Мой положительный след в этом мире больше. Не рассматривай это как неудачу ”. Она качает головой.

“Мы все падаем. Те, кто поднимается на ноги, — настоящие победители. А после того, как ты побывал в упадке, ты учишься гораздо больше ценить взлеты ”.

Ее взгляд перебегает с моего на особняк через улицу. Она выгибает бровь и поворачивается к входной двери. “Это мой сигнал исчезнуть. Папа заведет машину примерно через десять минут, так что именно столько времени у тебя есть, чтобы попрощаться с любовничком.

Дарья исчезает в доме. Я смотрю вперед и наблюдаю, как Лев пересекает тупик от своего дома к моему.

На нем черная толстовка с капюшоном и низко сидящие серые спортивные штаны. Его острая челюсть сжимается, когда он видит меня, окруженную моими чемоданами и сумками. Он не улыбается, когда его зелень леса встречается с моей океанской синевой.

Мое сердце подступает к горлу. Я знаю, что это прощание, по крайней мере, на данный момент.

Но что, если это прощание навсегда? Что, если произошло слишком много событий, чтобы двигаться дальше?

Он пробегает несколько ступенек по мраморному полу цвета слоновой кости, ведущих к моей двери, и встает передо мной.

“Сейчас подходящее время поговорить?” Несмотря ни на что, его голос приятный и знакомый.

“Лучшего времени не найти, поскольку я уезжаю на реабилитацию через ...” Я проверяю свой телефон. “Девять минут и двадцать три секунды”.

Я не могу скрыть горечь в своем голосе. Я не виню его за то, что он хотел, чтобы я ушла, после всего, через что я заставила его пройти. Но это все равно разрывает меня в клочья.

Мы оба совершили так много ошибок с тех пор, как я вернулась, и я не знаю, как жить дальше от всех плохих воспоминаний, которые затуманили все наши хорошие.

Лев садится рядом со мной. Я не осмеливаюсь взглянуть на него. На его острый прямой нос или восхитительно симметричные губы.

Между нами застряла гора невысказанных слов.

Лев закрывает глаза, сглатывает, позволяя этим словам рассыпаться, как обломкам.

“С того момента, как ты приняла передозировку, все, что я делал, - это пытался найти правильные слова, чтобы сказать тебе, когда ты проснешься. Мне потребовалось все эти дни, чтобы понять, что в нашем случае нет правильных слов, поэтому вместо того, чтобы говорить то, что правильно, я собираюсь сосредоточиться на том, чтобы говорить правду ”.

Правда - это всегда сокрушительный удар. Я задерживаю дыхание.

“Я хотел бы начать с извинений перед тобой. Эти извинения ждали меня долго. Когда умерла моя мама, я искал кого-нибудь, кто заменил бы ее энергию. Ты была самым простым выбором. Я взвалил на тебя несправедливое бремя. Ожидания, с которыми не должен сталкиваться ни один ребенок. Ты была для меня всем — матерью, сестрой, наставницей, лучшим другом, потенциальной возлюбленной. Ты была шлюхой и святой. Болезнь и лекарство. Ты готовила мое любимое блюдо, ты спала в моей постели, ты готовила мой рюкзак вечером перед школой, а также играла главную роль во всех фантазиях, которые у меня когда-либо были. В тебе что-то есть, Голубка. На тебя очень можно положиться. Поэтому люди просто обливают тебя дерьмом, думая, что ты добьешься успеха”.

Я в ужасе смотрю на него. У меня такое чувство, что я знаю, к чему это приведет.

Он продолжает: “Когда вы взваливаете весь мир на чьи-то плечи, не удивляйтесь, если они сломают себе хребет. И когда ты утонула, Бейли, моя любовь к тебе начала превращаться в ненависть.

Я не хочу ненавидеть тебя. Я не хочу бояться каждого момента, проведенного с тобой. Но это так. Рядом с тобой я веду себя как долбоеб, который не держит себя в узде. Я нарушаю свои собственные правила. Я... ” Он запускает пальцы в отросшие волосы. “Я делаю с тобой то, чего никогда бы не сделал с кем-то под воздействием алкоголя. Нет границ. Нет норм. Я провел всю свою жизнь, пытаясь не впасть в ту же зависимость от острых ощущений, с которой боролись мои отец и брат. Я не хочу терять себя, даже если это означает обрести тебя ”.

Я точно знаю, что он имеет в виду, даже если не хочу. Нормальный Лев скорее умер бы, чем воспользовался тем, кто под кайфом или пьян.

Я заставил его возненавидеть самого себя.

“Мы все делали вместе с самого рождения. Я думаю, пришло время нам побыть поодиночке”.

—Я... я сожалею о том, через что заставил тебя пройти...

“Все в порядке”.

“Это не так”, - настаиваю я.

“Это не имеет значения”, - решительно говорит он.

Мой взгляд задерживается на моих кроссовках. Я чувствую, как он ускользает от меня. От нас.

“Что было в коробках, которые ты мне дал?” Выпаливаю я. Я хотела спросить, но время было неподходящее. “Я имею в виду, очевидно, ничего, так что, думаю, я пропустил здесь важный жест”.

“Кусочек неба”. Его улыбка подобна солнечным лучам, скользящим по моей коже. “Я бы поднимался на крышу своего дома и отрезал тебе кусочек каждый день. Я хотел, чтобы ты помнил, что у тебя безграничные возможности. Бесконечные возможности. Голуби хорошо определяют направление. Балет - это не начало и не конец твоей жизни. И ты моя голубка, поэтому я знаю, что ты найдешь свой путь. Небо твое, Бейли.” Его голос такой печальный, такой полный, что я не могу дышать. “Твой, чтобы снова найти свой путь. Так что просто... просто забудь на секунду о Джульярде, балете и соревнованиях и подумай о себе”.

Чувства застревают у меня в горле, и все вокруг прекрасно и уродливо одновременно.

“Мне нужно, чтобы ты оказал мне услугу, пока я нахожусь в реабилитационном центре”, - слышу я свой голос.

-Конечно, - говорит он. - Все, что угодно.

-Пейден. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, обхватив колени руками.

Лицо Льва мрачнеет. - Я не буду заниматься Пейденом, как бы я тебя ни любил.

Пытаясь улыбнуться, я объясняю: “Пейден был моим дилером. Я предполагаю, что он больше не торгует, но…Я не могу быть уверен.

“О черт. Возможно, он все еще этим занимается”, - бормочет Лев себе под нос.

“В течение нескольких месяцев я ходил с такой болью в груди, что позволял ему выходить сухим из воды за того, что он сделал. Моя последняя мысль перед тем, как я каждый день ложусь спать, — он уже кого-нибудь убил? Поэтому я кое-что сделал ”. Я облизываю губы, тянусь к спортивной сумке, стоящей рядом со мной, и вытаскиваю заранее отпечатанную стопку бумаг. “Я напечатал все свои показания, чтобы вы передали их в полицию, включая мой контактный номер в реабилитационном центре. Все его данные тоже там. Я собираюсь быть доступным для них”.