Страница 18 из 38
День угасал… Маскируясь кустами и складками местности, двое омсбоновцев, Рыжов и Сосульников, подобрались к линии железной дороги. Парные патрули проходили метров сто пятьдесят — двести, встречались, шагали обратно. „Значит, у каждой пары свой участок. Это хорошо“, — подумал Сосульников.
С болотистой низины потянул ветерок. Через насыпь пополз туман.
Выждав, когда немцы отошли подальше, партизаны начали подниматься по откосу, стараясь не сбивать гравий, который предательски выскальзывал из-под ног. Забравшись на насыпь, подрывники стали — готовить яму для мины. Вдруг один патруль почему-то с полпути повернул обратно.
— Хальт! Хенде хох!.. Файер! — испуганно заорали немцы и открыли беспорядочную стрельбу.
Пули просвистели над головами Сосульникова и Рыжова, прижавшихся к земле.
— Коля, прикрой! — крикнул Сосульников.
Рыжов откатился от рельса, открыл огонь. Немцы упали.
На шум стрельбы бежали охранники с других участков, стреляя на ходу. Минут десять длилась неравная схватка. Сосульников и Рыжов переползали с места на место. Дав одну-две короткие очереди, меняли позицию. Маневр партизан дезориентировал гитлеровцев: им было трудно определить, сколько человек ведут бой, и они обрушивали огонь наугад. Темнота надежно скрывала омсбоновцев, и пули фашистов пока миновали их.
Старший группы Андрей Сосульников не торопился выходить из боя, ждал, пока под шум стрельбы ребята установят мины на других участках. Наконец он услышал условный свист. Рыжов отозвался. Сосульников прекратил огонь, скатился с насыпи и быстро пополз прочь от железной дороги. Дал знать Рыжову — отходим! Отполз метров на двести в лесок, прислушался. Свистнул, подражая голосу болотной птицы. Это означало „Все ко мне!“
В лесок стали подтягиваться минеры. В лесу было тихо, а от железной дороги доносился треск очередей немецких автоматов, гулкие выстрелы винтовок, взрывы гранат. Видимо, немцы все еще не разобрались, с кем ведут бой.
— Все пришли? — спросил Сосульников.
— Рыжова нет, — сказал Саша Назаров.
Андрей точно помнил, что Рыжов ответил на его условный свист. А теперь Николая с ними не было.
— Ребята, надо вернуться и узнать, что с ним, — сказал Сосульников.
Иван Домашнев, Георгий Иванов и Василий Широков пошли к насыпи. Метров через пятьдесят они увидели Рыжова. Он медленно полз к месту сбора, таща в зубах автомат за ремень.
Николай истекал кровью. Тут же наскоро перевязали его, положили на плащ-палатку и двинулись на базу.
— Ребята… Идет! — вдруг крикнул Жора Иванов, останавливаясь.
Быстро нарастал гул приближающегося поезда. Немецкие охранники палили из автоматов, не отходя далеко от пути. Что-то огромное горбилось на платформах: угадывались стволы орудий, силуэты танков…
— А-а, гады! — ликующе закричал Андрей. — Вот почему они так усердствуют! Видать, специально ждали этот эшелон!
Кто-то из ребят нетерпеливо крикнул:
— Ну?!
— Андрей, чего же?! Неужели отказ?
Сосульников и сам уже дрожал от напряжения…
Молния блеснула из-под колес. Дрогнула земля. Глухой взрыв швырнул в небо багровое, клубящееся пламя.
Утром передали в Москву радиограмму: „12 мая в бою с охраной дороги тяжело ранен минер Рыжов: осколками гранаты задеты тазовые кости, три пулевых ранения в ноги. Необходима серьезная операция. Просим разрешения увеличить группу курьеров. Они доставят то, о чем мы сообщали предыдущей шифровкой, и эвакуируют раненого через линию фронта“.
Такого тяжелого ранения, как у. Рыжова, еще не было в нашем отряде. Саша Вергун с ранением справиться не мог. Мы не сомневались, что командование разрешит вынести тяжелораненого на Большую землю. Поэтому, не дожидаясь ответа из Москвы, группу курьеров увеличили до шести человек. В нее вошли: Павел Маркин, Виктор Правдин, Алексей Андреев, Сергей Щербаков, Иван Головенков. Возглавил группу Борис Галушкин.
15 мая получили ответ из Москвы: „Бажанову, Авдееву. Эвакуацию через линию фронта раненого Рыжова разрешаю. Подтверждаю исключительную важность собранных вами материалов и обязательную их доставку. Андрей“.
Однако еще долгих три дня группа Галушкина не отправлялась к линии фронта: не было необходимых курьерам медикаментов и продовольствия. С нетерпением ждали самолет. Только перед самым рассветом 18 мая до нас донесся желанный гул. Он слышался не с востока, откуда мы его ждали, а с запада. Мгновенно вспыхнули костры. Сам: олет сделал вираж, стал сбрасывать тюки. Парашюты закачались над лесом. Некоторые не раскрылись и с шумом шлепнулись в болото.
Нашли пятнадцать мест. Все есть, что просили, кроме медикаментов и перевязочных материалов. Видимо, они были в тюках, утонувших в болоте…
В 12.00 этого же дня Москва передала, что нам сброшено 17 мест. Так, значит, и есть — два места пропало. Среди того, что мы получили, были сахар, консервы, галеты, табак и цинковый бак со спиртом.
В одном мешке обнаружили пачку газет. На газете, лежавшей сверху, красным карандашом было крупно написано: „Героическим бойцам от экипажа "Дугласа“ № 3974 пламенный привет! Митин“.
Мы знали Василия Ивановича Митина. В ОМСБОН он командовал авиационным звеном. Было радостно получить весточку от знакомого человека. Наша радость возросла, когда нашли личные письма и послание, подписанное командованием и политотделом нашей бригады. В этом послании, в частности, говорилось: "Командование и политотдел приветствуют вас, героев Отечественной войны, и поздравляют с международным пролетарским праздником 1 Мая…
Товарищи! Вы с честью выполняете наши задания. Мы гордимся вами, лучшими сынами нашей Родины… Товарищи, на вас возложена большая и ответственная задача партией и правительством. Разрушайте коммуникации врага, уничтожайте полчища немецких захватчиков. На вас смотрят советские люди, временно находящиеся под игом немецких захватчиков. Знайте и помните это".
Было еще письмо от начальника разведки нашей бригады капитана Жаркова, он писал:
"Товарищи! Поздравляю с международным праздником 1 Мая. Желаю успеха в боевой деятельности. Громите, уничтожайте технику врага. Доволен и горжусь вашими боевыми делами. О вашей деятельности знают все товарищи. С гордостью следят они за тем, как вы выполняете свой долг перед Родиной.
Уничтожайте фашистов! Не давайте им покоя. Победа будет за нами!
Наши части на фронте ведут успешные боевые действия. Ваша работа оказывает им большую помощь.
Действуйте решительно, мужественно, смело, в то же время соблюдайте осторожность и производите тщательную разведку.
Товарища Бажанова поздравляю с присвоением звания капитана.
С радостью участвую в упаковке груза.
До свидания, товарищи!
Желаю здоровья и успехов в работе.
Капитан Жарков. 26.4.42 г.".
Обрадованные высокой оценкой нашего ратного труда, мы решили отметить это событие по-праздничному. И тут уж никакой медицинский авторитет Саши Вергуна не помог. Развели спирт водой и подняли кружки за победу.
Итак, медикаментов и перевязочных материалов у нас по-прежнему не было. Коле Рыжову становилось, все хуже. Собрали старые бинты, которыми уже не раз, перевязывали раны, прокипятили их. Нарезали длинные полосы из парашютного шелка. Для обработки ран выделили Алексею Андрееву, который стал в группе Галушкина "сестрой милосердия", остатки марганцовки и флягу спирта.