Страница 15 из 38
А тем временем весна вступала в свои права. Снега в лесу уже почти не осталось. Его ноздреватые сугробы серели только в тех местах, куда не проникали лучи апрельского солнца. Почки на деревьях набухали. Солнце иногда припекало так сильно, что ребята снимали полушубки и ходили по лагерю в одних гимнастерках. Тепло создавало хорошее настроение.
— Ох ты! Стой-ка, стой!.. Ребята, смотрите. Да это ж комарик! вскрикнул кто-то с радостным удивлением. — Надо же, ожил, разбойник!
— Погоди, не радуйся. Скоро этот „разбойник“ явится к нам во главе тучи! — отозвался Алексей Моргунов.
— Да-а-а, тут их, видать, будет больше, чем хотелось бы, — заметил Иван Домашнев, оглядываясь по сторонам. — Это ж такая зараза!..
После крушения большого воинского эшелона немцы усилили охрану железной дороги. Каждый километр, кроме трех парных патрулей, теперь охраняло еще человек десять полицаев. Они ходили по полотну, стучали палками по рельсам. Работать на „железке“ стало значительно сложнее и опаснее. Тем не менее мы решили преподнести фюреру очередной „подарок“. Правда, у нас уже был заготовлен один сюрприз: восточнее деревни Пекло установлена мина. А вдруг она откажет?.. Лучше уж сделать наверняка: активным методом и точно в нужный день.
На „железку“ послали группу. Минерам дали право самим решить этот вопрос, исходя из обстановки.
Вечер. Лес дымился легким туманом. Похолодало. Обычно теплые апрельские дни в тот год часто сменялись довольно прохладными вечерами, а ночью иногда даже прихватывал легкий морозец.
Мощный взрыв прогрохотал перед самым заходом солнца.
— Наша сработала?
— Точно. Она!
— Принимай подарок, герр фюрер! Мы нежадные! — радовались омсбоновцы и поздравляли Друг друга с успехом.
Мы были уверены, что сработала МЗД близ деревни Пекло. После узнали, что на мине подорвался груженый товарный поезд, шедший в сторону Смоленска. Пятнадцать вагонов.
День подходил к концу. Не успел Голохматов преподнести свой „подарок“! Стали беспокоиться о минерах.
— Не стоило посылать ребят, — сказал Бажанов хмуро, не глядя на меня и свертывая уже не первую козью ножку.
— Почему?
— Сработала же та мина, которая предназначалась в качестве „сувенира“. А теперь, после взрыва МЗД у деревни Пекло, зашевелится охрана по всей дороге. Боюсь, что нашим придется туговато.
— Николай не такой парень, чтобы сплоховать. Выкрутится, — сказал я уверенно, а сам вовсе не был ни в чем уверен. Война.
И тут издали донеслись едва слышимые хлопки беспорядочной стрельбы. А вскоре снова загрохотало и покатилось раскатисто над лесом. Я посмотрел на часы. Было 1.45. Мы переглянулись.
— До рассвета еще больше двух часов. Успеют добраться домой, если ничего страшного не случилось, — сказал Бажанов, тоже взглянув на свои часы — Знаешь, Алексей, не могу я привыкнуть к ожиданию. Пока не придут, места себе не нахожу.
Мы вышли из шалаша…
Стало уже светать, когда дозорный окликнул возвращавшихся минеров.
— Ну, как там? — опередил его Бажанов.
— Подарок вручен по назначению, товарищ старший лейтенант!
После мы узнали, что эшелон, подорвавшийся на петарде (петарду использовали как взрыватель), вез военную технику. В составе было и пять цистерн с горючим, цистерны загорелись и взорвались. На обеих колеях железной дороги выгорело много деревянных шпал.
Неудачная разведка
После встречи с местными партизанами мы стали активно использовать их хорошее знание местности — лучших проводников было не сыскать. Вот и сегодня договорились с ними вместе провести разведку железнодорожного моста через протоку, на перегоне Смоленск — Орша. И если удастся, то подорвать его.
Николай Голохматов, Иван Мокропуло, еще двое омсбоновцев и я вышли из лесного лагеря, когда солнце катилось к закату. На обусловленном месте к нам присоединились Мельников — комиссар отряда местных партизан — и два его бойца. Серп луны поднялся уже над лесом. Вскоре перед нами протянулось широкое Минское шоссе. Покрытое росой, оно блестело в лунном свете. По нему изредка проносились мотоциклы, шли легковые автомашины.
— Товарищ комиссар, вот бы махнуть! — горячо шепнул Николай Голохматов, провожая глазами легковушку, и хлопнул рукой по гранате, висевшей на поясе.
— Потерпи. Мост важнее.
Перейдя шоссе, огляделись. „Железка“ была метрах в пятидесяти от нас.
Голохматов и местный партизан, держа в руках длинные палки, двинулись к железной дороге. Их чавкающие шаги по болоту постепенно смолкли. Мы залегли в кустах, тихо переговаривались, терпеливо ждали возвращения разведчиков.
Вдруг сырую тишину ночи нарушили хлопки выстрелов. „Неужели напоролись?.. Операция сорвется!“ — холодом пробежали мурашки по спине.
— Что будем делать, комиссар? — тревожно спросил Мельников.
Я поднял руку.
— За мной. Пошли!
Быстро поползли вдоль полотна в сторону моста, куда ушли наши ребята. Ввязываться в перестрелку пока не было смысла: и себя обнаружишь раньше/времени, и своим не поможешь. А что с ними? Целы ли еще?
И тут донесся шум торопливых шагов.
— Идут! Наши! — облегченно выдохнул Мельников и условно свистнул.
Мы обрадовались благополучному возвращению ребят. Вот они подбежали к нам, легли рядом, тяжело дыша. Затем перекатились на спины, подняли ноги, вылили воду из сапог. Сели.
— Что случилось? Не ранены?
— Все в порядке. На охранника наткнулись: как из-под земли вылез. „Хальт!“ — кричит. Ну, я его палкой! Сами скатились с насыпи, кинулись в протоку, — сообщил Николай. — Там не мост. Две параллельно положенных поперек насыпи трубы диаметром выше моего роста.
— Странно. А на карте мост.
— Карта старая. За это время многое могло измениться.
Чтобы свалить металлическую ферму однопролетного моста, нам хватило бы 15–20 килограммов ВВ, которые мы имели с собой, а для разрушения двух железобетонных труб потребовалось бы несколько сот килограммов взрывчатки. Но откуда их взять?
Время перевалило за полночь. Возвращаться домой с пустыми руками не хотелось. Решили попытаться напасть на автотранспорт противника, только не на Минском шоссе, а на одной из проселочных дорог. Накрылись с Мельниковым плащ-палаткой. Включили карманный фонарь. Развернули карту-пятиверстку.
— Николаич, посмотри-ка повнимательнее и посоветуй, куда нам лучше направиться.
Осмотрев квадрат карты, в котором мы находились, он кашлянул, глянул на меня, потом уверенно указал пальцем на жирную извилистую линию.
— Вот, Иваныч, большак. Видишь, в него вливаются три проселка. Он пересекает район, где во времена строительства шоссе работало несколько песчаных карьеров. Места там давно залиты водой, заболотились.
— Понятно. Ну и что ты предлагаешь?
— По этому большаку они вывозят все награбленное. Гонят реквизированный скот. Уводят наших лошадей…
— Вот как? Идем туда!
Комиссар Мельников хорошо знал район песчаных карьеров. Он привел нас к месту, где большак круто огибал березовую рощицу.
Осмотрелись. Наметили два варианта нападения: первый, когда цель будет двигаться в сторону Минского шоссе. И второй, когда она уходит от шоссе. Справа и слева от засады выдвинули по одному человеку — дозоры. Ждали долго. К утру заметно похолодало. Туман рассеялся. Небо замигало звездами. Ребята жались друг к другу. Кутались в промокшие плащ-палатки, но все равно мерзли. Стуча зубами, тихо разговаривали.
Светлая полоска на востоке ширилась и становилась ярче. Ко мне подошел Иван Мокропуло, бывший в дозоре.
— Товарищ комиссар, похоже, идет автоколонна. Над лесом действительно переливался хорошо видимый свет. „Немцы движутся в сторону Минского шоссе“, — подумал я.
— Внимание! Приготовиться по первому варианту!
Шум моторов приближался. Лучи фар осветили неровную поверхность большака. Заблестели лужи. Проникая сквозь кусты, свет ударил нам в глаза. Впереди колонны бронетранспортер. Над ним торчал ствол крупнокалиберного пулемета. В кузове темнели фигуры солдат. Следом шли шесть огромных грузовиков. Из-за бортов видны каски, оружие. „Как жаль, что у нас нет противотанковых“, — подумалось невольно.