Возлюбленная

Чарли глядела на беспорядок и думала, как мог Бен сбросить кассеты со стола? Опустившись на колени, она принялась сматывать ленту в мотки, пытаясь понять, можно ли ею еще пользоваться. Но лента была скручена, смята, запутана в узлы. Безнадежно. Она затолкала ее в мешочек для мусора и завязала его у горлышка. До нее снова донесся запах горящего пластика из газовой плиты, становившийся все сильнее.

Крышка на плите была приподнята, и рамка для фотографий с их снимками, точнее, то, что от нее осталось, лежала неуклюжая и расплавившаяся. Фотографии внутри нее превратились в затвердевшие шарики вылинявшего цвета.

Чарли протянула руку, намереваясь спасти рамку, но та вспыхнула огнем, и женщина отпрянула от грязно-черного дыма, зловеще заклубившегося вверх. Посудным полотенцем она стала сбивать пламя. Кусочки расплавившегося пластика и сгоревших фотографий разлетелись по всей кухне. Один из них продолжал гореть в ее руке. Чарли встряхнула и вытерла руку о халат. На линолеуме появились оплавленные пятна. Налив в тазик для мытья посуды воды, она вылила ее на горящий пластик, а остатками залила крохотные огоньки.

Горло Чарли было полно грязного густого дыма, и, кашляя, она открыла окно. Кусочки рамки шипели и свистели на плите. Чарли соскоблила их металлической лопаткой и выбросила в раковину. От холодной воды снова поднялся пар, и почерневший пластик сморщился, словно живой. И сморщились внутри него обуглившиеся фотографии.

Новый бланк обращения за ее свидетельством о рождении прибыл с очередной почтой. Она просмотрела его, пока завтракала, жуя без всякого аппетита. Рядом с ней на кухонном столе лежали нетронутые газеты.

Вонь от сгоревшего пластика и влажной обуглившейся бумаги густо висела в комнате. В тех местах, где она отмывала пол, он еще оставался сырым. Новая рана на ее руке болела, как и все остальные. Доев кашу, Чарли предприняла еще одну попытку соскрести остатки пластика с верхушки газовой плиты. Зазвонил телефон, и она механически, почти равнодушно ответила:

– Да, слушаю?

– Чарли?

Это был Том.

Со стуком швырнула она трубку обратно. Когда телефон зазвонил снова, ее затрясло мелкой дрожью. Три звонка, а затем автоответчик щелкнул, и Том заговорил, пока вращалась лента.

– Чарли? Дорогая, это ты? Я хочу поговорить с тобой, пожалуйста, возьми трубку. – Последовала пауза. – По крайней мере, перезвони мне. Я весь день буду в конторе. – Еще одна пауза. – Дорогая?.. Чарли?

Потом издалека раздался звук опущенной телефонной трубки.

– Пошел к черту, – сказала она.

Приготовив для рабочих утренний чай, Чарли отправилась с Беном вверх по улочке посмотреть, не стало ли лучше Виоле Леттерс. И не объяснит ли ей старуха, с какой стати фотография так сильно ее напугала.

Чарли была довольна тем, что бросила трубку, когда позвонил Том, довольна, что оказалась такой сильной. Интересно, долго ли она продержится. Задернутые занавески в Розовом коттедже удивили Чарли: ведь уже больше одиннадцати. Послышалось скорбное мяуканье. Нельсон, одноглазый кот, терся о входную дверь.

– А тебя-то считали потерявшимся, – сказала она ему.

На ступеньках стояли две бутылки молока, из почтового ящика торчала газета «Дейли телеграф». Чарли закрыла за собой калитку, привязала Бена к ограде и велела ему сидеть. Во всем этом есть что-то идиотское, подумала она под резкий звон медного корабельного колокольчика. Из дома не доносилось ни звука. Чарли позвонила в колокольчик еще несколько раз, а потом легонько постучала.

К матовой стеклянной панели рядом с дверью была прикреплена красивая желтая наклейка с надписью «На страже добрососедства». Чарли открыла почтовый ящик и, всмотревшись внутрь дома, разглядела ковер, лестницы и картину на стене. Все выглядело спокойно.

Чарли обошла угол дома. За его задней частью, за изгородью, в конце аккуратно ухоженной лужайки, открывался прекрасный вид на долину и лесок. Настойчиво мяукая, за Чарли шел по пятам кот.

В отдушине кухонного окна крутился вентилятор. Чарли был виден поднос, на котором стояла хрустальная рюмка и неоткупоренная бутылка вина, лежала салфетка в серебряном кольце, журнал «Сельская жизнь», персик с ножом на небольшой тарелочке… Сначала осторожно, а потом погромче она постучала в стеклянную панель задней двери.

– Хэлло? Миссис Леттерс!

Чарли заколебалась. Может, старуха спит и не хочет, чтобы ее беспокоили? Она вернулась к фасаду дома и посмотрела на серую каменную стену с зубчиками, идущими вдоль крыши. Неправильно. Что-то было неправильно. Сквозь тишину утра прорезалось непонятное завывание на высокой ноте. Вероятно, Хью возился с одним из автомобилей. Чарли отвязала Бена и пошла вверх по улочке.

«Ягуар» Хью стоял во дворе, и двери его мастерской из рифленого железа были открыты. Сам он склонился над двигателем «триумфа», покоившегося без колес на металлических стойках. Яркая лампа, заключенная в проволочную ячеистую клетку, свешивалась с потолка над головой Хью. В помещении пахло машинным маслом и старой кожей, в воздухе стояли едкие испарения отработанного бензина.

Она заскрежетала зубами от кошмарного грохота.

На этот маленький участок были втиснуты еще два автомобиля, покрытые пыльным брезентом. На полу лежали инструменты и детали двигателей, какая-то крышка, полки. Были там и ящики, консервные банки, полные гаек и болтов, свечи зажигания. Еще больше инструментов свешивалось с полок. Старые колеса, покрышки были приткнуты повсюду. На проволоке, прикрученной к фермам крыши, висел капот от какой-то машины. На стенах красовалось несколько металлических рекламных знаков, сигареты «Вудбайн», реклама бензина «Эссо экстра» и еще обшарпанные номерные знаки, главным образом американские.

Шум стих. Послышалось бряцание, и что-то металлическое перекатилось по грязному бетонному полу. Хью поднял голову от двигателя и увидел ее.

– Привет!

Послав ей дружескую улыбку, он положил инструмент на землю. Две половинки закрепленного на петлях черного капота висели в воздухе за его спиной, словно клешни.

– Как тут у вас дела?

– Да тут шею свернуть можно.

Он вытер лоб тыльной стороной замасленной ладони и кивнул в сторону двигателя. Они всегда ставили Чарли в тупик. Вглядевшись, она увидела там спутанный клубок проводов, резиновые трубы, несколько узких металлических стержней, торчавших рядом с эллиптическими отверстиями из того, что выглядело основной частью двигателя.

– Если учесть, что на этой тачке не ездили долгие годы, она не так уж и плоха. Мне нужна пара сальников, и тогда я мог бы запустить его. Вас бы прокатил.

Она улыбнулась, ощущая, что странное узнавание снова поднимается в ней.

Жевательная резинка.

– А вы знаете ее историю? – спросила она.

– Хочу проследить ее происхождение. Не думаю, что мисс Делвин была ее первоначальной владелицей.

«Нет, – хотелось сказать Чарли. – Она не была. Его звали Диком…» Ей показалось, что она коснулась пальцами льда. Или старого ножа.

– Я послал письмо в Свонзе, туда, где занимаются номерными знаками.

Его глаза с глубоким любопытством смотрели на нее, пронизывая насквозь, и Чарли в стеснении отвернулась.

– Вы не видели сегодня Виолу Леттерс? – спросила она.

– Нет. Вчера вечером она заглядывала в поисках своего кота.

– У меня она тоже была. Она неважно себя чувствовала. Я только что ходила навестить ее. У входа сидит кот, и не похоже, чтобы она вставала с постели. Надеюсь, с ней все нормально.

– Возможно, она спит. Приняла таблетки. Бросила пьянство и решила, наверное, что стоит принять пару таблеток аспирина – и все будет в норме.

Чарли улыбнулась:

– Давайте-ка попробуем позвонить ей.

Они прошли в его дом, пригласив и Бена. Внутри дома, аккуратного снаружи, царил хаос, главным образом из-за книг и рукописей, среди которых Чарли, к своему удивлению, заметила романы Джеймса Герберта.[13] Стены были увешаны старыми картами в рамках, мебели стояло немного, да и та выглядела чисто мужской и довольно ветхой. Обычная для служебной квартирки, мебель была бы уместна в любой студенческой комнатке при университете.

13

Герберт Джеймс – английский писатель, автор мистических романов.