Возлюбленная

Она уставилась на него, с трудом приходя в себя.

– Вы разговаривали не своим голосом. Попробуем выяснить, кем вы были и что вы там зарывали в банке. И что терроризировало вас.

– Почему? – вымолвила она.

Ее голос прозвучал как писк ужаса затравленной твари, застигнутой ночью на открытом пространстве, вдали от своего гнезда, от своего логова, от своей матери…

– Предыдущие жизни – часть нашей души, Чарли. Когда мы возвращаемся туда, мы как бы взбаламучиваем их, переступаем узы времени. Я не хочу, чтобы вы начали блуждать в своих воспоминаниях или внезапно испугались и не знали отчего. Может быть, вы обнаружите, что многие ваши нынешние страхи имеют отношение к происшествию в другой жизни. Если мы поймем, что произошло, выясним причину, то сможем помочь вам.

– А если мы не сумеем этого сделать?

– Мы не должны останавливаться на полпути, – сказал он. – Не думаю, что это было бы мудро.

Он улыбнулся с некоторым самодовольством, чем расстроил ее. Она дрожала, потому что страх продолжал блуждать в ее жилах.

– Я все-таки не понимаю…

– Поймете, – сказал он. – Вы все поймете.

13

– Мы были знакомы раньше, – сказала Лаура. – В одной из предыдущих жизней. – Она приблизила рюмку к своим губам и внимательно посмотрела в его глаза. – Мы были любовниками.

Том покраснел, отвел глаза в сторону, потом снова взглянул: она все еще смотрела на него. Он поднял рюмку и усмехнулся.

– Когда?

– Какое приятное вино, – сказала она заплетающимся языком.

– Тридцать восемь лет бывает только однажды.

– Вы в этом уверены? – Она чокнулась с ним.

Чарли наблюдала за Томом и Лаурой, сидевшими в тени подвесных ламп, в конце двух столов, которые они соединили вместе, и думала, о чем это они столь серьезно разговаривают. Положив локти на стол, Лаура наклонилась к Тому. В белом жакете с большой кварцевой брошью она выглядела прекрасной, и, в сравнении с ней, Чарли почувствовала себя просто замарашкой. Ее огорчало, что она прибавила в весе с тех пор, как они переехали, хотя и совсем немного.

Над столом плавал дым от жарящегося мяса. Из динамика, который Том взял в гостиной, мягко звучал голос Боба Дилана. Том всегда на свой день рождения заводил старые пластинки.

– Летучие мыши обычно висят вверх ногами. Вам это известно? – едва различила Чарли из-за болтовни вокруг голос Ричарда Ховарта.

– Вы просто молодцы, что так быстро устроили прием, – сказал Майкл Ом, сидевший справа от нее.

Его мексиканские усы, как бы компенсируя расширяющееся на макушке пятно лысины, становились все гуще и гуще. Он подтолкнул свои очки в красной оправе повыше на изогнутый нос. Один из партнеров Тома. На вид нетипичный. А архитекторы выглядели как банкиры. Перемены. Жизнь безмолвно утекала, словно песок сквозь пальцы.

Чарли вздрагивала. Дневная жара бабьего лета ушла, и темноту наполнила влажная прохлада. Гости натягивали на себя пуловеры, потирали руки. Скоро им придется перебираться в дом.

Лучший приятель Тома Ричард Ховарт был здесь со своей подружкой Луизой, архитектором-декоратором по интерьерам. Джон Орпен, бухгалтер Тома, и его жена Сью пытались разговорить совершенно пьяного Джулиана Гарфилд-Хэмпсена. В ответ на предложение Чарли пригласить Хью для Лауры Том подал неплохую мысль о Джулиане и Зоэ. Чарли была рада, что он стремился завести друзей среди соседей.

Лаура не обращала внимания на Хью. Сватовство всегда было для нее трудным делом. Она, кажется, сама не знала, чего хотела. Не желая сохранить брак, который можно было бы спасти, и не объяснив Чарли почему, Лаура неистово сражалась за опеку над двумя своими девочками, отправив их между тем в школу-пансион: ей-де надо заняться собственным магазином.

– Как вы находите это место в сравнении с Лондоном? – спросил Майкл Ом, утерев усы после супа.

– Здесь все чужое, – ответила Чарли. – Но зато приятно познакомиться с матушкой природой. И кроме того, этим утром мы на завтрак ели свои яйца… и это только начало. Мы тут сажаем всевозможные овощи. Некоторые из местных магазинов могут довести до истерики. Здесь продают только один сорт хлеба – белый, ломтиками. Вы можете себе представить такое?

– Джиллер – просто жулик! Настоящий мошенник!

Взрыв смеха донесся из кресла Хью Боксера, с другого конца стола. Он сидел ссутулившись, в смятой парусиновой куртке, глаза его неистово сверкали. На суховатой коже его лица явственно проступали морщины.

– Да как вы можете говорить такое? – Зоэ Гарфилд-Хэмпсен возбужденно попискивала тонким девичьим голоском, и ее груди от негодования едва ли не выпрыгивали из низкого выреза платья. – Я видела его собственными глазами, видела, как он это делал!

Одна из подвесных ламп замигала, на мгновение погасла и снова загорелась, с угрожающим треском. Боб Дилан смолк на полуслове, за столом потускнело. Чарли посмотрела на дом. Огни погасли и там. Потом разом отключились две подвесные лампы, погрузив их всех во мрак. Чарли ощутила порыв холодного воздуха, словно за ее спиной распахнулась дверца холодильника. Кто-то завыл, как призрак.

– Замыкание на всей линии, – сказал Том. – Сейчас я исправлю. Не пройдет и секунды. – Раздался звук разбитого стекла. – Тьфу ты, сволочь! – выругался он.

Джон Орпен чиркнул зажигалкой и приподнял стеклянную крышку подвесной лампы, висевшей прямо перед ним.

– Фитиль слишком низок.

Он зажег лампу и поднял ее вверх. Все одобрительно зашумели, когда в доме разом загорелись несколько огней и снова запел Боб Дилан. Том вернулся из дома.

– Мы здесь поменяли всю проводку, – сказал он, – но электрики что-то напутали.

– Наверно, сделали слишком чувствительное соединение, – пробормотал Майкл Ом.

– Суп был совершенно великолепен, – сказала Сью. – Не могли бы вы дать рецепт?

Чарли принялась убирать со стола. Лаура последовала за ней в кухню с большой стопкой тарелок, которые она рискованно поставила на стеллаж, приспущенный Чарли. Посмотрев на каркас на шкивах для сушки одежды, она потянула за шнур. Каркас поднялся и опустился, закачавшись над ними. Лаура была навеселе, и Чарли удивилась: прежде подруга редко пила много.

– Ка-к-кое отличное место. Тебе повезло! Ужасно завидую! – Она снова потянула за шнур, каркас поднялся и опустился, и Чарли почувствовала легкое раздражение. – Так скажи-ка мне, как у тебя прошло с Эрнестом Джиббоном? Что ты о нем думаешь?

Тени от перекладин каркаса покачивались по полу, пока Чарли загружала тарелки в посудомоечную машину.

– Думаю, что он страшноватый.

– Он замечательный! – с негодованием пробубнила Лаура. – Так-к-кой очаровательный мужчина!

– Том послушал записи… во всяком случае, кусочки из них. Он говорит, что Джиббон подсовывал мне мысли.

– Он никогда такого не делает. У него потрясающая репутация.

– И все же я была шокирована, это похоже на жульничество. После его сеанса я чувствовала себя запуганной, но что странно – хочется вернуться назад и выяснить, что произойдет дальше.

Лаура снова потянула за шнур.

– Нет, я не думаю, что это жульничество.

Каркас жалобно заскрипел и с грохотом обрушился на пол. Лаура с удивительной для пьяной женщины резвостью отпрыгнула, с треском врезавшись в холодильник. В ошеломленном молчании Чарли уставилась на дело рук своей подруги.

– Извини, – сказала Лаура, с досадой глядя на шнур. – Я забыла его закрепить.

Том перевернул над огнем свиные отбивные и сосиски. На красных угольках плевался и шипел жир. Щурясь от палящего жара и дыма, Том проткнул пару картофелин в кожуре и перевернул каждый из сладких плодов, потом нетвердо отступил назад и сделал большой глоток вина. Отблески ламп и затененные фигуры за столом мелькали от него примерно ярдах в пятидесяти, но темнота и действие спиртного не позволяли разглядеть лица.

Чьи-то руки обвили его талию.