Страница 12 из 23
Ноэ осторожно обошел вокруг дома — ему самому было бы так же неприятно попасть в руки королевских стражников, как и Лашенею. Но в доме царила полная тишина, и, очевидно, там уже никого не было. Ноэ вернулся к старику и сообщил ему об этом.
— Должно быть, сняли часовых, — сказал Лашеней. — Конечно, раз они захватили меня и нашли документы, то к чему там часовые? Но как попасть в дом? Ведь дверь заперта!
— Мне кажется, — сказал Ноэ, — если вы встанете ко мне на плечи вам не трудно будет взобраться в окно первого этажа.
— О, было бы очень любезно, если бы вы оказали мне эту услуг! Но — вы уж простите старика! — я натерпелся столько страха, что мне жутко быть одному в пустом доме. Не будете ли вы так любезны и не пройдете ли и вы туда вслед за мной? Я сейчас же сбегаю вниз и открою вам дверь.
На, разумеется, тотчас же согласился, и, действительно, старик, с помощью подставленных ему Ноэ плеч проникший в дом, поспешил открыть дверь и впустить мнимого сира д'Арнембурга. Когда они поднялись наверх, Лашеней сказал:
— Насколько я мог убедиться при беглом осмотре, все тайники находятся в целости. Но все-таки как жутко мне было!.. Да, надо посмотреть смерти так близко в лицо, чтобы потом бояться всякого пустяка.
— Значит, теперь вы не повторили бы прыжка в ублиетту? — спросил Ноэ.
— Господи, да у меня мороз по коже продирает при одной мысль об этом! — ответил Лашеней. — И, если бы теперь герцогу понадобилась моя жизнь, я призадумался бы перед такой жертвой.
— Очень приятно слышать от вас такие речи! — сказал Ноэ, уже не маскируя гасконского акцента, как делал это раньше. — Значит, теперь мы можем столковаться с вами! — и с этими словами Ноэ приподнял забрало шлема.
Лашеней вскрикнул и окаменел на месте: перед ним был вовсе не сир д'Арнембург; притом же Ноэ обнажил шпагу, а Лашеней был совершенно безоружен.
XIV
Прошло несколько секунд, даже минут, быть может, пока остолбеневший Лашеней вновь обрел утерянный дар слова и спросил: — Кто… кто вы?
— Быть может — враг, быть может — друг: все зависит от вашей сговорчивости. Только должен для начала предупредить вас, что стоит вам сделать без моего позволения хотя бы одно движение, и я проткну вас шпагой. Садитесь вот здесь, в кресло, я сяду около вас, и мы поговорим. Ну-с, как вы уже поняли по моему акценту, я — гасконец. — Иначе говоря, вы служите наваррскому королю? — Вот еще! Очень нужно служить какому-то нищему! — Значит, вы на службе французского короля? — Нет, для этого я еще слишком недавно в Париже. — Так кому же вы служите? — Самому себе, милейший мой Лашеней, только самому себе.
— В таком случае я могу перевести дух. Помилуйте, я выболтал вам такие важные тайны…
— Из которых я ровно ничего не понял, кроме того, что эти тайны важны. — Значит, вы не занимаетесь политикой? — Вот еще!. — Очень мне нужно! — Тогда к чему же вы обманули меня?
— Но я и не думал обманывать вас! Вспомните, как было дело. Я стоял около гостиницы с попутчиком, которого случайно встретил на последней остановке под Парижем. Когда вы подошли ко мне и, окликнув, назвали каким-то Арнембургом, мой попутчик пробормотал: «Да это — Лашеней! Боже, в каком он виде!..» Тогда я и узнал, кто вы такой, а затем ваши первые слова разъяснили мне кое-что другое.
— Но, если вы не занимаетесь политикой, зачем же вы сразу не разъяснили мне моей ошибки?
— Потому что я любопытен по природе, и, как видите, это любопытство в данном случае, весьма вероятно, принесет мне кое-что. — Что вы хотите сказать этим?
— Господи, самую простую вещь. Ведь вы спросили, не нахожусь ли я на службе французского короля? Ну вот, подумайте сами: король охотно возьмет меня к себе на службу, если я доставлю ему такую важную дичинку, как вы. — Иначе говоря, вы хотите продать мне свое молчанье?
— Я вижу, что вы необыкновенно сообразительны, милейший Лашеней. — Сколько же вы хотите?
— Фи! Ваша сообразительность изменяет вам, милейший. Неужели я похож на рыцаря с большой дороги, довольствующегося кошельком случайной жертвы? — Так что же вы хотите? — Все! Понимаете — все!
— Да что вы только говорите? — воскликнул пораженный старик.
— Тише, мэтр, тише! — внушительно остановил его Ноэ. — Потрудитесь не кричать, так как иначе я пущу в ход шпагу. Лучше выслушайте меня! Мы с вами здесь одни, вы безоружны, я вооружен: кроме того, вы стары, а я молод; следовательно, стоит мне захотеть, и я. что называется, нарублю из вас дров и лучины. Но вы сами только что признались мне, что два раза подряд жизни на карту не ставя г. ну а я имею твердое намерение прикончить вас, если вы не отдадите мне золото герцога добровольно.
— Но что же я скажу своему господину! — жалобно сказал Лашеней. — Уж это я представлю вашей собственной изобретательности.
Лашеней задумался и мысленно стал соображать:
«У меня имеются два тайника: в одном хранится около десяти тысяч пистолей моих собственных денег, в другом — сорок тысяч пистолей герцога, предназначенных для великого дня. Этот молодчик не отступится от меня добром, ну, так надо откупиться от него, и лучше потерять часть, чем все. Поэтому следует указать ему свей собственные деньги». Придя к такому решению, Лашеней сказал:
— Ну, что поделаешь! Пойдемте вниз, я покажу вам, где деньги.
Лашеней повел мнимого авантюриста в нижний этаж, где в одной из стен был сделан тайник. Открыв этот тайник, он сказал:
— Золото здесь. Берите его, если вы непременно хотите ограбить слабого старика.
Ноэ, окинул взором видневшееся в тайнике золото, мысленно прикинул его количество и сказал: — И это все?
— Что же вы хотите? Тут недурной капиталец! — со вздохом ответил хитрый старик.
— Ну вот еще! — пренебрежительно отозвался Ноэ. — И вы хотите, чтобы я удовольствовался такими пустяками?
— Но помилуйте… — начал было Лашеней. Однако Ноэ тут же перебил его, сказав:
— У вас плохая память, милый мой. Вспомните, ведь вы сказали мне, что в этом доме хранится золото вашего господина, затем упомянули, что оно нужно для» великого дня «; ранее вы объясняли мне, что участники великого дня записаны цифровым шифром, а в заключение добавили, что ваш господин — герцог. Я не мешаюсь в политику, это правда, но я хорошо знаком с положением дел, чтобы понимать: строить заговоры — а здесь дело, очевидно, в заговоре — может лишь один герцог во Франции, а именно — герцог Гиз; ну, а такой важный барин, как герцог Гиз, не затеет большого дела с пустяками, следовательно, в этом тайнике не все деньги.
— Но, уверяю вас, что никаких денег больше нет! — сказал Лашеней, тщетно пытаясь отвертеться от необходимости лишиться всего сразу.
— В таком случае мне очень жаль вас, — ледяным голосом сказал Ноэ, — не стоило и вылезать с таким трудом из ублиетты, так как я все равно убью вас.
— Но разве может помочь вам хоть сколько-нибудь моя смерть?
— Убив вас, я без помехи обыщу дом и найду то, что мне нужно! — твердо заявил Ноэ и, вытянув вперед руку так, что острие его шпаги касалось горла старика, скомандовал: — Ну, раз, два, три! Вы все еще молчите? Молитесь в таком случае!
Шпага Ноэ слегка уколола горло Лашенея, и старик; побледнев как полотно, закричал:
— Хорошо, хорошо! Я все скажу, только уберите прочь свою шпагу!..
— Я знал, что мы в конце концов столкуемся! — ответил Ноэ. — Ну, так вперед! Медлить нечего!
Подталкиваемый красноречиво шпагой Ноэ, Лашеней провел своего неприятного гостя на несколько шагов далее и открыл второй тайник, в котором находились десять довольно объемных мешков с золотом.
— Теперь я — навеки обесчещенный человек, — мрачно сказал Лашеней. — Я выдал золото своего господина и никогда не решусь показаться ему на глаза.
— Вот еще пустяки! — смеясь ответил Ноэ. — Вы можете отлично свалить все дело на королевских солдат. Нашли же они документы, так почему бы им не найти также и денег? Однако некогда разговаривать о пустяках, когда надо заняться делом. Ну-ка, милейший, помогите мне вытащить эти мешки из тайника! Страшная шпага все время находилась в самом близком расстоянии от тела Лашенея, и тому не оставалось ничего более, как подчиниться. Между тем в то время, когда он перетаскивал мешки и складывал их на полу соседней комнаты нижнего этажа, Ноэ размышлял: