Страница 41 из 231
Утром, выйдя из конторы, мы обнаружили на площади дымящиеся останки памятника деревянного зодчества эпохи освоения целины. Как оказалось, в выгребной яме, вместо, простите, дерьма, был мусор, который загорелся от моего факела. Клянусь, я тогда не хотел этого! Хотя я так ненавижу эти уродливые символы неуважительного отношения к современному человеку, что с удовольствием сжёг бы их все до одного! В германских туалетах мне хочется пить шампанское, а в наших - особенно в южной и восточной глубинке - заложить фугас!
Мы сели на грузовик и к вечеру были уже в Джаркуле на железнодорожной станции. Ожидался поезд на Челябинск, и мы подобрались поближе к путям, чтобы брать его на абордаж. К нашей группе 'прибилась' девушка, которая попросила 'подсадить' её на челябинский поезд. Народу было много, и все хотели уехать на запад; в данном случае западом был Челябинск.
Девушка была без вещей, даже без сумочки. Узнав, что мы из Грузии, она сказала, что она тоже грузинка, зовут её Линой, даже произнесла несколько слов по-грузински. Объяснить толком, что она делала в Джаркуле и для чего едет в Челябинск, она не могла. Да нам и не нужно было это знать.
'Старик' Калашян кивнул на меня - вот, дескать, у нас главный, к нему и обращайся. Мой 'видок' в длинной чёрной шинели, зеленой чалме на голове, и кинжале на поясе поразил её. К тому же я уже оброс чёрной бородой - ни дать, ни взять - абрек! Мы, буквально, прилипли друг к другу, и говорили, говорили - чёрт знает о чём. Помню только, что я ей рассказывал что-то из Куприна, выдавая приключения героя за свои.
Пыхтя и обдавая пассажиров паром и вонючим дымом подошёл поезд до Челябинска. Мы атаковали вагоны; я легко подкинул Лину на высокие ступеньки вагона, и она запорхнула внутрь; за ней взобрался я, за мной - мои попутчики. Кто-то лез прямо в окна. Никаких проводников я в вагоне не видел. Устроились - кто где. Вагон был так называемый 'жесткий', это худшая разновидность современного плацкартного вагона. Все стали искать себе 'спальные' места - нижние, верхние, третьи, боковые полки, пол, наконец. Нам с Линой не хотелось спать, мы были возбуждены знакомством, разговорами, и вышли туда, где нашим разговорам никто не мешал - в тамбур. Сейчас в тамбур выходят покурить; тогда же курили прямо 'на местах', даже в купе, не спрашивая разрешения у попутчиков. Кто постарше, помнит, наверное, известный фильм сороковых годов, где по дороге из Сибири в Москву в международном вагоне встретились главные герои фильма - девушка (кажется, Серова) и военный (кажется, Переверзев). Купе двухместное, она ложится внизу, он - на верхнюю полку и : закуривает папиросу! Дым заполняет всё купе, стелется вниз: И - ничего, никаких скандалов, замечаний и т.п. Хочешь курить - кури, а на всех других наплевать!
Я это говорю к тому, что тамбур на всю ночь оказался свободным, и, наговорившись вволю, мы по обоюдному согласию, приступили к действиям. Какое чудное время - молодость! Не думаешь не только о завтрашнем дне, даже об утре, когда поезд должен был прибыть в Челябинск. А поезд тем временем уже прибывал. Лина зашла в туалет привести себя в порядок, а я лихорадочно теребил 'старика' Калашяна, чтобы тот проснулся.
Ведь я-то ещё помнил, что обещал девушке довести её до Тбилиси и жениться на ней. А я даже довезти не мог - денег не было, а комсомольская путёвка была только на меня. Тем более жениться, ибо в Тбилиси у меня уже была невеста. Да и Лина утром показалась мне отнюдь не столь привлекательной, как ночью - длинный нос, бледная вся, круги под глазами.
- Калаш, а Калаш, - толкаю я в бок 'старика', - нужен твой совет! Влип я, кажется, с девкой-то, трахнулись мы, обещал жениться на ней, дал слова джигита : Я никогда не слыхал более весёлого смеха 'старика', чем в то утро. Вдоволь насмеявшись, он сказал:
- Держись, как ни в чём ни бывало, она же в Челябинск едет, значит есть к кому. А я тебя отзову от неё, вроде за билетами, а там ищи-свищи! Между прочим, я тебя считал поумнее, отличник всё-таки! - добавил 'старик'.
Моя пассия вышла из туалета, мы стали ждать прибытия в Челябинск. Моросил дождик, утро было хмурое. Наконец, показался вокзал, паровоз засвистел и остановился. Все стали выходить. Вышли и мы, поёживаясь от холода и недосыпу, собрались группкой и стали решать, что делать дальше.
- Надо брать билеты, - деловито сказал 'старик' - деньги и документы у старшего, - он кивнул на меня, - иди в кассу, или пойдём вместе, - исправился он, а вы - обратился он к остальным - побудьте с девушкой, мы придём к вам!
'Старик' взял меня под руку и быстро повёл куда-то. Я только успел обернуться и посмотреть на мою 'невесту'. Она, казалось, поняла всё и смотрела на меня устало и отчуждённо. Я чуть не вырвал руку и не рванулся обратно. Но 'старик' ещё сильнее сжал мой локоть и твёрдо повёл вперёд, добавив по-армянски: 'Гна!' (Иди!).
'Старик' отвёл меня в какой-то сквер, как будто знал Челябинск наизусть, посадил на скамейку и приказал: 'Жди!', после чего быстро ушёл.
Мне было тошно - и от своего поступка и от бессоной ночи; вскоре я заснул сидя на этой же скамейке. Проснулся я от толчков в бок; ребята уже сидели рядом со мной, а 'старик' протягивал мне бутылку пива и плавленный сырок:
- Съешь, а то похудеешь! - со смехом проговорил он.
Я печально взял то, что мне дали, но в рот ничего не лезло. Положение усугубил Гога.
- Ну и хорёк же ты, Нурбей! - в сердцах сказал он, - девушка плакала, когда узнала, что ты сбежал от неё.
- Как, неужели, вы сказали ей всё! - картинно возмутился я.
- А ты как думаешь, мы за твои поступки отвечать будем? Жди своего любимого, он обязательно придёт и заберёт тебя? Так что ли? - распалился Гога.
- Да нет, всё произошло самым лучшим для неё образом! - рассудительно сказал Юра. - Куда ехала она - в Челябинск? Вот и доехала! Не будь нас, она так бы и куковала в Джаркуле. Теперь представьте себе, что Нурбей взял бы её с собой и так далее. Есть ли что-нибудь худшее, чем довериться этому человеку, зависеть от него? Да это же необузданный, непредсказуемый тип! Она ещё легко отделалась!
Я уже схватился за рукоять ножовки, как положение спас 'старик'.
- Успокойся, я сказал ей, что у нас нет денег на её билет, что мы едем по комсомольским путёвкам, что тебе стыдно было признаться ей в этом. В Челябинске её дом и отец с матерью. В Джаркуль она попала с таким же, как ты, хахалем, который обещал ей золотые горы и бросил. А в Челябинске она будет ждать твоего письма на Главпочтамт до востребования. Ты же знаешь её имя, отчество и фамилию? Вот и вызовешь её к себе в Тбилиси и денег вышлешь на дорогу. Я сказал ей, что ты из очень богатой семьи :
Я только качал головой, и слёзы капали на сырок, на горлышко бутылки. И я решил, что больше никогда, никогда не буду поступать с женщинами так подло и так жестоко. Я, кажется, даже поверил в то, что так оно и будет. Знал бы глупый студент, на какие изощрённые подлости и жестокости к женщине, не к мимолётной знакомой, а к самому близкому человеку - жене, решится он, будучи уже умудрённым и образованным человеком, доктором наук, профессором. Причём к самой молодой, самой беззащитной и самой любящей из всех трёх жён, бывших в его жизни :
Знал бы - не уехал из Челябинска, а лёг бы прямо на вокзале на рельсы и дал пыхтящему и вонючему паровозу медленно переехать себя - жестокое и необузданное животное кавказской национальности!
Но студент-отличник вместе с товарищами благополучно доехал до Сталинграда, денёк погулял там, добрался затем до Сочи, понежился там на пляже. При этом попросил товарищей изрисовать его тело химическим карандашом на манер наколок - татуировок: 'Целина', 'Не забуду целину', 'Привет комбайнёрам!', снабдив эти надписи рисунками солнца, восходящего над целиной, комбайна и копны сена в стороне. Так изрисованный и прибыл студент в свой родной Тбилиси, который встретил его, как героя.
А вскоре прибыли и именные благодарственные грамоты от ЦК Комсомола Казахстана за самоотверженную помощь в уборке богатого целинного урожая! Какую помощь, в какой уборке, какого урожая? Ведь не было ни одного, ни другого, ни третьего! А как же обещание управляющего выгнать меня из института?