Страница 222 из 231
Превозмогая боль, я сунул голову в лунку и, что было сил, отжал ногами. Обламывая края лунки, моя окровавленная голова показалась надо льдом! Выпучив глаза, я лихорадочно вдыхал воздух, потом уже осознав, что это - спасение. Ребята сбегали за ломиком в бывший домик спасателей, а ныне хранилище спортинвентаря, и, проваливаясь в воду, обломали лёд вокруг меня. Я на животе выполз на лёд и ящерицей дополз до берега. Вспоминают, что первыми моими словами были: - А водку-то я выиграл!
Я боялся, что мне не зачтут появление из внештатной лунки, но ребята без возражений зачли мне результат. Тамара дала ещё на одну бутылку, и 'гонец' побежал за самогоном.
Приобретённый опыт помог мне основать новый вид спорта - пробивание льда головой из-под воды. Правда, единственным спортсменом в этом виде, был пока я один. Фотоснимки получились, их с большой юмористической статьёй корреспондента опубликовали в газете 'Московский комсомолец', а мне тогда было не до юмора!
Почин этот подхватили другие газеты и журналы, даже известный 'Огонёк'. Статьи о моём подвиге обычно назывались, как и модная тогда книга Виктора Суворова (Резуна) - 'Ледокол'.
А через несколько лет телепередача 'Времечко' заказала мне эту ломку льда головой. Когда ледовая обстановка подошла, я позвонил на телевидение, и съёмочная группа выехала на Красный пруд. На сей раз, мне сразу привязали к поясу верёвку, чтобы в случае чего вытащить из воды. Но всё прошло гладко, я даже не ободрал лица. Показал в телекамеру кусок льда, вышибленный головой - толщина была сантиметров пятнадцать. Правда, лёд уже был рыхловат, но по нему ещё спокойно ходили люди.
Этим же вечером передача была показана в эфире, а потом её повторяли неоднократно. Даже в Германии, как мне сообщили оттуда. А телекомпания АТВ назначила мне приз за этот подвиг - два миллиона рублей. Сейчас трудно сказать, сколько это долларов или современных рублей, но на хорошее кожаное пальто для Тамары хватило. Даже осталось мне на кожаную же куртку.
Когда директор АТВ отсчитывал мне премию в присутствии журналистов и пожелал удачи, я в ответном слове сказал фразу ставшую потом 'крылатой'.
- Зря говорят, что в России учёный не может своей головой денег заработать! Очень даже может, если постарается!
Наступил 1991 год. У моего младшего сына Левана и его жены Наташи родилась дочка - Ксения. Интересно, что точно через год, 14 августа 1992 года у них родилась вторая дочка - Мария.
Время шло тихо, страна медленно погружалась в разруху и голодуху; о вине я уже и не говорю - всё ещё агонизировал 'сухой закон'. Я где-то в газетах прочёл прогноз английского астронома Д. Уайтхауза, который из-за ожидающегося максимально большого количества пятен на Солнце в августе 1991 года, прочил катаклизмы на Земле. Но пока их не было. И вот, наступило 19 августа 1991 года.
ГКЧП
Утром часов в 7 утра мне позвонил взволнованный Саша и спросил, слушаю ли я сейчас радио, или смотрю ли я телевидение. Я ответил, что ещё сплю, и в чём, вообще, дело, если меня так рано будят.
- А дело в том, - отвечал Саша, - что Президента Горбачёва сняли, в стране переворот, и что теперь будет - никто не знает. По телевизору - 'Лебединое озеро' и короткие сообщения о чрезвычайном положении!
Я бросился к телевизору; увидев фрагменты из балета, выключил его, и включил репродуктор, работающий от городской радиосети. Ну и услышал, что Президент Горбачёв по состоянию здоровья не может исполнять своих обязанностей, и его функции берёт на себя некто Янаев. Вводится чрезвычайное положение и образован ГКЧП - Госкомитет по чрезвычайному положению.
- Всё! - подумал я - начинаются репрессии, расстрелы, суды - 'тройки', концентрационные лагеря. А название-то какое мерзкое - НКВД кажется музыкой по сравнению с ГКЧП!
Я тут же включил приёмник и нашёл спасительные 'голоса'. Как они были дороги нам, когда захотелось всерьёз знать правду! И тогда я впервые услышал слово 'путч' относящийся к Советскому Союзу. Не в Чили, не в Испании, или там, Португалии, а у нас, в СССР - путч!
Выйдя на улицу, я обнаружил, что большинство мелких магазинов закрыто, и на них висят объявления, что Президент Ельцин призвал к неповиновению ГКЧП. Народ на улицах был малочисленен, вял и подавлен.
Постепенно по приёмнику стали ловиться голоса и изнутри страны - начали вещать какие-то доморощенные радиостанции, призывающие саботировать указания ГКЧП.
- Кажется, не всё потеряно, - решил я, - раз кто-то ещё пытается барахтаться!
Снова включил телевизор - показывали этих 'красавчиков'-путчистов, сидящих в ряд за столом, как на скамье подсудимых. Камера поймала и увеличила руки Янаева, которые явственно и довольно сильно тряслись! Этот кадр показывали несколько секунд.
- Тамара! - крикнул я, - смотри, как у этих сволочей трясутся руки! Это конец - они проиграли! У победителей ещё никогда руки не тряслись!
Я тут же сообщил о своём открытии Саше, но он только хмыкнул.
- Перепили вчера, вот и трясутся! - констатировал он и тоже оказался прав. - И Янаев, и Павлов пили во время путча 'в усмерть'.
Похожий на Иудушку Головлёва Председатель КГБ Крючков своим внешним видом не сулил ничего хорошего. Тупым боровом глядел в телекамеру министр обороны Язов. Министр внутренних дел Пуго выглядел испуганным и подавленным. Какая-то тёмная лошадка Бакланов, и ещё какой-то там хмырь:В общем, криминальная 'компашка', да и только: Я весь день провёл у приёмника. А вечером позвонил Саша и спросил:
- Нурбей Владимирович, вам не кажется, что наше место сейчас у Белого Дома?
- Эх, Саша, я уже стоял у одного такого дома в Тбилиси, пока пулемёты не заработали. Потом бросился бежать: Ничего мы не значим без оружия! Но если ты решился, то и я пойду. Тебе есть больше чего терять, ты моложе! - рассудил я.
И стал собираться. Взял бутылку самогона (водку-то достать было трудно - спасибо Горбачёву!), сала, хлеба. Оделся во всё немаркое, надел непромокаемую куртку, так как с утра моросил, не переставая, холодный мерзкий дождь. Звоню Саше, но оказывается, он передумал. Я и рад был - обойдёмся, значит, без трупов! Договорились пойти туда утром.
Вечером мы узнали, что несколько танков перешли на 'нашу' сторону и охраняют Белый Дом. На один из этих танков взобрался Ельцин и произнёс свою знаменитую речь. Народ строит баррикады, окружает непроходимыми преградами - автобусами, грузовиками, брёвнами, подступы к Белому Дому (Дому Правительства РСФСР).
Утром мы с Сашей встретились и поехали к Белому Дому. Противный дождь не прекращался, мы вымокли, пока дошли. Подойдя к белому Дому, мы увидели отдельные кучки людей под полиэтиленовыми покрывалами, в плащах, и под зонтами. Мы зашли в подъезд дома неподалёку, и стали решать - что делать дальше?
Вдруг сильный рёв заставил нас вздрогнуть - это запустил свой двигатель один из стоящих неподалёку танков. Прогрев двигатель и, видимо, согревшись сам, экипаж заглушил двигатель.
Простояли мы так примерно до полудня. Вызвали по телефону Тамару Витольдовну. Она пришла, принесла термос чаю. Мы выпили самогона, закусили салом, запили чаем. Саша и Тамара Витольдовна вскоре удалились по своим 'неотложным' делам; я же поехал домой к своей, теперь уже единственной, Тамаре.
К вечеру узнали из сообщений по радио, что есть первые жертвы - трое молодых людей. Честно говоря, я ожидал стрельбы, боя и большого количества погибших. В Тбилиси, без каких-либо серьёзных причин войска убили под тысячу молодых людей. А здесь - противостояние властям!
Но с каждым часом сообщения по радио были всё оптимистичнее, всё радостнее. Вскоре заработало и телевидение, закончив трансляцию Лебединого озера. Хорошо потом выразился Зиновий Гердт: 'Больше я никогда не пойду на этот балет!'
Двадцать первого августа стало ясно, что ГКЧП проиграл. Дождь прекратился, светило тёплое солнце, весёлый и оживлённый народ сновал по центру Москвы. Лозунги и стишки на тему дня виднелись на стенах зданий.